— Должен ли я, учитывая вашу профессию, предположить, что он совершил какую-то глупость?
Мегрэ не пошевельнулся, ничего не ответил и продолжал холодно смотреть на своего собеседника.
— Простите, что я настаиваю, господин комиссар. Я полагаю, что, хотя вы и в отставке, как я узнал из газет, к вам по-прежнему так обращаются… Еще раз простите, но я вынужден напомнить вам, что мы в Соединенных Штатах, а не во Франции и что у Джона Мора на счету каждая минута. Жан отличный парень, хотя слишком, пожалуй, чувствительный, и я спрашиваю себя, что он мог…
Мегрэ спокойно встал и взял шляпу, которую положил на ковер, рядом со стулом, — Я возьму номер в этом отеле. Когда господин Мора решит принять меня…
— Он будет в Нью-Йорке не раньше чем через две недели.
— Вы не можете сказать мне, где он находится в данный момент?
— Затрудняюсь. Ведь он летает на самолете. Позавчера, например, был в Панаме, а сегодня, быть может, приземлился в Рио или в Венесуэле. У вас есть друзья в Нью-Йорке, господин комиссар?
— Никого, за исключением нескольких полицейских офицеров, с которыми мне в свое время приходилось работать.
— Вы разрешите мне пригласить вас позавтракать?
— Думаю, что позавтракаю с кем-нибудь из них.
— Ну а если я буду настойчив? Я в отчаянии от роли, играть которую обязывает меня моя должность, и был бы рад, если бы вы не судили меня сурово. Я старше Жана, но ненамного, и очень люблю его. Вы даже не сказали мне, как его дела.
— Простите. Могу я узнать, сколько времени вы состоите личным секретарем господина Мора?
— Около полугода. То есть я при нем полгода, а вообще-то знаю его давно, чтобы не сказать — всю жизнь.
В соседней комнате раздались шаги. Мегрэ заметил, что Мак-Джилл изменился в лице. Секретарь с беспокойством прислушивался к приближающимся шагам, смотрел на медленно поворачивающуюся позолоченную ручку, на приоткрывшуюся дверь.
— На минутку, Джоз…
Худое, нервное лицо, русые волосы, в которых, однако, немало серебряных нитей. Взгляд, устремленный на Мегрэ, нахмуренный лоб. Секретарь бросился к вновь прибывшему, но тот уже передумал и вошел в кабинет, по-прежнему не сводя глаз с Мегрэ.
— По-моему… — начал вошедший тоном человека, который думает, что кого-то узнал, и роется в памяти.
— Комиссар Мегрэ из уголовной полиции. Вернее, экс-комиссар, — уже год, как я вышел в отставку.
Джон Мора невысок, ниже среднего роста, сухощав, но, видимо, наделен незаурядной энергией.
— Вы хотели поговорить со мной?
Не дожидаясь ответа, он повернулся к Мак-Джиллу:
— В чем дело, Джоз?
— Не знаю, патрон. Комиссар…
— Если вы не возражаете, господин Мора, я предпочел бы побеседовать с вами наедине. Речь идет о вашем сыне, Ни один мускул не дрогнул на лице человека, писавшего сыну столь нежные письма.
— Можете говорить в присутствии моего секретаря.
— Прекрасно. Ваш сын в Нью-Йорке.
Мегрэ не спускал глаз с обоих. Не ошибся ли он? У пего создалось явное впечатление, что Мак-Джилл доволен, Мора, напротив, остался невозмутим и только уронил, почти не разжимая губ:
— А-а!
— И вас даже не беспокоит, что он до сих пор не пришел к вам?
— Но ведь я понятия не имею, когда он приехал.
— Сегодня утром вместе со мной.
— В таком, случае, вам должно быть известно…
— Мне ровно ничего не известно. Когда сходили на берег, началась суматоха, разные формальности, и я потерял его из виду.
— Вероятно, он встретил друзей.
И Джон Мора не спеша раскурил длинную сигару со своим вензелем.
— Мне очень жаль, господин комиссар, но я не вижу, каким образом прибытие моего сына…
— …связано с моим визитом к вам?
— Примерно это я и хотел сказать. Сегодня утром я очень занят. С вашего позволения, я оставлю вас с моим секретарем — с ним вы можете говорить совершенно откровенно. Прошу прощения, господин комиссар.
Сухой кивок. Полуоборот — и Мора исчез там, откуда появился.