Предпочитаю не знать, где именно.
Добавлю без особой гордости, что сегодня вечером, перед тем как прийти сюда, я зашел в кино на бульваре, вышел через другой выход на другую улицу и дважды менял такси. И все же не поручусь, что за домом не наблюдают.
- Я никого не заметил, когда входил.
У Мегрэ появилось чувство жалости к Пуану. До сих пор Пуан пытался говорить бесстрастным голосом. Но по мере приближения к главному он стал нервничать, ходить вокруг да около, как бы боясь, что Мегрэ составит обо всем этом ложное впечатление.
- Архивы министерства были перевернуты вверх дном, и одному богу известно, сколько там обнаружилось бумаг, о которых никто на свете никогда и не вспомнит. Все это время, по меньшей мере дважды в день, мне звонил премьер, и у меня нет никакой уверенности, что он мне доверяет.
Поиски были предприняты также и в Школе дорог и мостов. Но и они, к сожалению, не дали никакого результата... до вчерашнего утра.
Мегрэ не смог удержаться от вопроса - так обычно спрашивают о конце романа:
- Значит, отчет Калама нашли?
- Да, вероятно, это и был отчет Калама.
- Где?
- На чердаке Школы.
- Кто-нибудь из преподавателей?
- Нет. Смотритель. Вчера днем мне подали визитную карточку какого-то Пикмаля, о котором я в жизни не слышал. На ней карандашом было написано:
"По поводу отчета Калама". Я сейчас же принял его. Предварительно я отослал мою секретаршу, мадемуазель Бланш, хотя и работаю с ней уже лет двадцать; она тоже из Ла-Рош-Сюр-Йон и служила еще в моей адвокатской конторе. Вы увидите, что это имеет значение. Заведующего моей канцелярией тоже не было. Я остался наедине с человеком средних лет; у него неподвижный взгляд; он молча стоял передо мной, держа под мышкой пакет, завернутый в серую бумагу. "Месье Пикмаль?" - спросил я, несколько обеспокоенный, так как мне на мгновение показалось, что я имею дело с ненормальным. Он ответил кивком. "Садитесь". - "Не стоит".
Его взгляд мне показался неприязненным. Он почти грубо спросил меня:
"Вы министр?" - "Да". - "Я смотритель в Школе дорог и мостов".
Он сделал два шага вперед, протянул мне пакет и тем же тоном произнес: "Вскройте пакет и дайте мне расписку". В пакете находился документ страниц на сорок, являвшийся, очевидно, копией: "Отчет по экспертизе проекта санатория в Клерфоне, Верхняя Савойя". Подписи под документом не было, но на последней странице были напечатаны имя и звание Жюльена Калама, а также дата. Пикмаль повторил: "Мне нужна расписка". Я написал расписку. Он сложил ее, сунул в потрепанный бумажник и направился к выходу. Я остановил его: "Где вы нашли эти бумаги?" - "На чердаке". - "Вас, вероятно, пригласят, чтобы сделать письменное заявление". - "Мой адрес известен". - "Вы никому не показывали документ?". Он с презрением посмотрел мне в глаза: "Никому"."Там не было еще копий?" - "Насколько мне известно, не было"."Благодарю вас".
Пуан в замешательстве взглянул на Мегрэ.
- Здесь-то я и совершил ошибку, - продолжал он. - Все, вероятно, произошло из-за странного вида этого Пикмаля. Мне казалось, что так должен выглядеть анархист в момент, когда собирается бросить бомбу.
- Сколько ему лет? - спросил Мегрэ.
- Лет сорок пять. Одет средне.