Он уже начал слабеть.
- У меня в кабинете сидит человек, но я его пригласил не как...
Нет, Пуан был сильным человеком - и физически и духовно. Мегрэ и себя считал сильным, однако в свое время тоже не оказал должного сопротивления, когда попал в куда менее сложную ситуацию. Он хорошо помнил и будет помнить всю жизнь, что тогда его больше всего подавляло ощущение, будто он имеет дело с безымянной, безликой силой, которую невозможно понять. Эта сила для всех является Силой с большой буквы - Законом...
Пуан, наконец, назвал имя:
- Это комиссар Мегрэ... Я пригласил его как частное лицо... Уверен, что он...
Его опять прервали. Трубка вибрировала.
- Нет, никаких следов... Никто... Даже жена не знала... Секретарша тоже... Клянусь вам, господин премьер...
Он говорил уже совсем смиренным тоном.
- Да... К девяти часам, хорошо... Хотите с ним поговорить? Сию минуту...
Он смущенно посмотрел на Мегрэ.
- Премьер хочет... Комиссар взял трубку.
- Слушаю, господин премьер-министр...
- Мой коллега сказал, что он вас информировал о случившемся...
- Да, господин премьер-министр.
- Вы, несомненно, прекрасно понимаете, что все должно оставаться в строжайшем секрете. Не может быть и речи о том, чтобы начать официальное расследование. Сюртэ также не будет поставлена в известность.
- Понимаю, господин премьер-министр.
- Само собой разумеется, что если вы, проведя расследование, но как лицо частное, а отнюдь не официальное, обнаружите что-либо, касающееся отчета Калама, вы поставите меня...
Тут он запнулся. Быть замешанным в это дело ему не хотелось.
- ...вы информируете об этом моего коллегу Пуана.
- Да, господин премьер-министр.
- Это все.
Мегрэ хотел передать телефон Пуану, но раздался щелчок: премьер повесил трубку.
- Простите меня, Мегрэ, но он вынудил меня сказать о вас. Говорят, до того, как заняться политикой, он был знаменитым адвокатом, и я верю этому. Мне стыдно, что я поставил вас в такое положение...
- Вы увидитесь с ним завтра утром?
- В девять утра. Он не хочет, чтобы остальные члены кабинета узнали о случившемся. Больше всего его беспокоит, что Пикмаль проболтается или уже проболтался кому-нибудь: кроме нас троих, он единственный человек, который знает, что документ нашелся.
- Попытаюсь узнать, что он собой представляет.
- Не открывая себя, да?
- Но должен вас честно предупредить, что считаю своим долгом рассказать обо всем моему шефу. Я не стану входить в детали, то есть упоминать отчет Калама. Но совершенно необходимо, чтобы он знал, что я работаю для вас. Если бы дело касалось только меня одного, я мог бы им заниматься в свободное от службы время. Но мне, безусловно, понадобится кое-кто из моих помощников...
- Они будут знать, в чем дело?
- Про отчет они знать ничего не будут. Это я вам обещаю.
- Я готов был подать в отставку, но он предупредил мое желание, сказав, что даже не может вывести меня из правительства, поскольку даст этим пищу тем, кто следит за последними политическими событиями. С этого момента я являюсь паршивой овцой, и мои коллеги...
- Вы уверены, что документ, который вы держали в руках, действительно был копией отчета Калама? Пуан удивленно поднял голову.