- Узнал имя фабриканта бумаги?
- Жерон и сын. Вот уже три или четыре поколения этой семьи владеют предприятием "Морванская бумага" в Отэне... Это даже и не фабрика, а нечто вроде кустарного производства... Бумага только определенных сортов либо для роскошных книг, особено стихов, либо для почтовых наборов... У Жеронов не больше десятка рабочих... Судя по тому, что мне сказали, в этих краях еще сохранилось немало таких мастерских.
- Ты выяснил, кто их представитель в Париже?
- У них нет представителя... Они непосредственно связаны с художественными издательствами и двумя писчебумажными магазинами, один на улице Фобур Сент-Онорэ, другой на авеню Оперы...
- Фобур Сент-Онорэ? Это тот, что наверху, слева?
- Полагаю, что да, судя по номеру...
Мегрэ часто останавливался у витрины этого магазина. Там были выставлены бланки приглашений, визитные карточки, и можно было прочесть титулы, ставшие теперь непривычными:
Граф и графиня де Бодри имеют честь...
Баронесса де Гран-Люссак с радостью сообщает...
Князья, маркизы, подлинные или мнимые, о возможности существования которых никто, вероятно, и не подозревал. Они приглашали на обеды, на охоту, на партию в бридж, сообщали о свадьбе дочери или рождении младенца. И все это на роскошной бумаге.
В другой витрине были выставлены украшенные гербами бювары, переплетенные в сафьян папки для ресторанных меню.
- Не сходить ли тебе туда?
- На Фобур Сент-Онорэ?
- Нет, мне кажется не там... Скорее, на авеню Оперы, у Романа. - Магазин на улице Оперы был не менее аристократическим, но там продавали и авторучки, и обычные писчебумажные товары.
- Ладно, я побежал...
Счастливчик! Мегрэ посмотрел ему вслед, как это бывало в школе, когда учитель посылал одного из его товарищей с каким-нибудь поручением. А у него - ничего интересного. Обычная канитель. Бумажная волокита. Вот теперь составляй нудное донесение для следователя, который подошьет его к другим, даже не читая. Ведь дело давно уже предано забвению.
Дым от его трубки расстилался по комнате сизой пеленой. Легкий ветерок с Сены колыхал бумаги. Не успели часы отбить одиннадцать, как в кабинет ворвался жизнерадостный Лапуэнт.
- Проще пареной репы!
- Что ты имеешь в виду?
- Можно подумать, что бумагу эту выбрали нарочно... К слову сказать, писчебумажная торговля принадлежит уже не Роману, он умер десять лет назад, а мадам Лобье - вдове лет пятидесяти, которая еле отпустила меня... Вот уже пять лет, как она не заказывала эту бумагу: на нее нет спроса... И не только из-за цены. Она не годится для машинописи... Так что покупают ее трое клиентов. Но один из них умер в прошлом году. Граф, владелец замка в Нормандии и конюшни скаковых лошадей... Вдова его живет в Каннах и никогда не заказывает почтовой бумаги... Потом одно посольство... Но прежнего посла сменили, а новый предпочитает другую бумагу...
- Значит, остается один?
- В том-то и дело! Вот потому я и сказал, что проще пареной репы.
Речь идет об Эмиле Парандоне, адвокате с улицы Мариньи, который вот уже пятнадцать лет пользуется только этой бумагой и не хочет никакой другой.
Это имя вам знакомо?
- Никогда не слышал... Когда он в последний раз заказывал бумагу?
- В октябре прошлого года.