– Правда, что у нее была клетка на голове? Дженни Спед до сих пор не может говорить о ней без истерики. Клетка, увитая ежевикой и розами. Дженни продолжает называть эту штуку терновым венцом миссис Гиллеспи.
Сара не видела никакого вреда в том, что миссис Грэхем узнает правду. Тем более что основные детали ей уже были известны из уст Дженни. Кроме того, правда намного прозаичнее и, следовательно, принесет меньше вреда, чем ужасные истории, распространяемые служанкой Матильды.
– На голове у нее была не клетка, а «уздечка для сварливых» – семейная реликвия, хранившаяся в доме миссис Гиллеспи. – Сара осторожно прощупала живот беременной. – И не было ни ежевики, ни роз – вообще никаких растений с шипами. Только несколько полевых цветов. – Доктор Блейкни специально не обмолвилась о крапиве, так как та действительно не вписывалась в общую картину. – Зрелище было скорее жалким, чем зловещим. – Она прекратила прощупывать живот. – Да, вы правы, ждать осталось недолго. Должно быть, вы неверно определили дату зачатия.
– Как всегда, доктор, – ответила та спокойно. – Я могу с точностью до минуты определить, когда отелится корова, но что касается меня самой... – Она засмеялась. – Мне некогда отмечать дни в календаре.
Сара помогла женщине сесть.
– Значит, «уздечка для сварливых», – задумчиво продолжала миссис Грэхем. – Сварливыми называют женщин со злым языком?
Сара кивнула и пояснила:
– Такие вещи использовались два-три века назад, чтобы заставить молчать сварливых женщин. Да и не только сварливых. Скорее, любых, которые решались оспорить главенствующую роль мужчины в доме и вне его.
– Как вы думаете, почему она так поступила?
– Не знаю, возможно, просто устала от жизни. – Сара улыбнулась. – У нее не было и малой доли вашей энергии, миссис Грэхем.
– Я не это имела в виду. Что касается самой смерти, я могу понять. Никогда не видела смысла цепляться за жизнь, если она того не стоит. – Миссис Грэхем начала застегивать блузку. – Чего я не могу понять, так это почему Матильда решила умереть с «уздечкой» на лице?
Сара покачала головой:
– Я тоже не понимаю.
– Вредная была старуха, – сказала миссис Грэхем резко. – Миссис Гиллеспи прожила здесь почти всю жизнь, знала не только меня, но и моих родителей с пеленок, однако никогда нас за людей не считала. Жители ферм с навозом на башмаках – слишком простые для нее. Хотя она не считала зазорным разговаривать со старым Виттингхэмом, лентяем, который владеет отцовской фермой. То, что он за всю жизнь и палец о палец не ударил, а жил за счет ренты, делало его достойным общения с миссис Гиллеспи. Но простой люд, трудяги вроде нас, – она покачала головой, – достойны лишь презрения.
Миссис Грэхем засмеялась, увидев выражение лица Сары.
– Я вас шокирую? У меня большой рот, и я люблю использовать его по назначению. Не принимайте смерть миссис Гиллеспи так близко к сердцу. Ее здесь не любили, и, можете мне поверить, она и не стремилась нравиться. Народ в деревне не злой, но всему есть предел. Когда женщина отряхивает пальто после того, как ты случайно с ней столкнулась, – это уже слишком. Я не часто хожу в церковь и все-таки кое во что верю. Например, в раскаяние. К старости, полагаю, все каются – из-за скорой встречи с Богом. Мало кто из нас умирает, не признав свои ошибки, потому мы и встречаем смерть с умиротворением. И даже не важно, перед кем каяться – перед Богом, священником или родственниками, – от сказанного становится лучше на душе. Я считаю, миссис Гиллеспи хотела извиниться за свой злобный язык и надела «уздечку» перед встречей с Создателем.
Матильда Гиллеспи была похоронена рядом со своим отцом, сэром Уильямом Кавендишем, на деревенском кладбище Фонтвилля тремя днями позже. Дознание еще не закончили, но все уже слышали, что вердикт «самоубийство» – вопрос решенный.