Господин Рубинчик медленно поднялся и стал страшен.
- Что ты привез? - спросил он тихим вежливым голосом. - Что ты мне привез? Где товар?
В подвале под лавкой господина Рубинчика стоял густой дух оливкового масла и чая. За бочками, бутылями и ящиками лежали распотрошенные тюки; на холодном цементном полу рассыпались тяжелые фолианты с порыжевшими, изъеденными временем страницами, рулоны пергамента, папирусные свитки и даже одна каменная скрижаль с выбитыми на ней жуками и скорпионами - счесть это буквами папа Сатырос в здравом уме не решился бы.
- Это, - холодея, произнес папа, - товар? Господин Рубинчик, Христом Богом…
- А кто это привез, по-вашему? Вот эту пыль веков?
- Приняли, разгрузились, - бормотал папа Сатырос, - ваши люди сами…
- И вот это приняли, - господин Рубинчик поворошил тростью пергаменты; взлетело облачко бурой пыли, - и вот это… И вот, жемчужина, можно сказать, всей этой коллекции.
Он дотронулся тростью до чего-то, завернутого в тусклый кусок золотой парчи. Парча сползла.
- Святая Богородица, - сказал папа.
На него сверкающими глазницами смотрел человеческий череп. Папа Сатырос успел подумать, что с черепом не все в порядке, и только чуть позже сообразил, что именно. Череп просвечивал. В глазницах парно отражалась тускло освещающая подвал лампа.
- Каменюка, - сказал господин Рубинчик, - или стекляшка. У, зараза! - он погрозил черепу тростью. Череп равнодушно таращился на него.
- Может, это какая драгоценность, - робко выказал надежду грозный папа Сатырос, - сокровище? Ишь вылупился, падлюка.
- С тех пор как эти аферисты, братья Гохманы, подделали корону скифских царей, в мире не осталось ничего драгоценного, - холодно сказал господин Рубинчик, играя тростью. - Где товар, гадюка подколодная?
Он коротко ударил папу Сатыроса тростью по мешковатым штанам. Папа охнул и скорчился. Трость у господина Рубинчика изнутри была залита свинцом, это все знали.
- Сьома, приступай, - сказал господин Рубинчик. Здоровенный Сёма скрутил папе локти, и господин Рубинчик еще раз ударил его тростью, на сей раз с размаху.
- Богородицей клянусь, - сказал папа Сатырос, выплевывая кровь, - Зоей своей клянусь, чтоб ей пусто было, шалаве - что взяли, то взяли… - папа Сатырос упал на колени, - клянусь, не я! На фелуке подменили. Вы Али спросите, компаньона вашего, сами спросите, пока я не вырвал его бесстыжие глаза!
Рубинчик задумался.
- Встаньте, папа, - сказал он наконец, - я справедливый человек. Я, папа, еще на горшок, извиняюсь, ходил, а вы уже бороздили Черное море взад и вперед. И никогда за вами, папа, ничего такого не числилось. Вы же были честнейшим человеком, папа.
- Ну! - сказал Сатырос, вытирая юшку рукавом.
- Но я и Али хорошо знаю, папа. И у него репутация честнейшего человека. И потому я логически предполагаю, что могло иметь место недоразумение. Сьома, ступай на поштамт и пошли до Стамбула у контору молнию-телеграмму. Припиши: ожидаем ответ с баснословным нетерпением. А вы, папа, пока оставайтесь тут. Будьте гостем.
Сатырос, кряхтя, отошел в угол и присел на ящик с колониальным товаром.
Сёма направился к двери в подвал и вдруг замер, вытянув шею. По лестнице грохотали сапоги.
- Кажется, шухер, господин Рубинчик, - печально сказал Сёма.
Деловитые молодые люди в скрипучих портупеях и блестящих хромовых сапогах расхаживали по складу. Серьезные люди в яловых сапогах стояли у входа. Господин Рубинчик, забывшись, похлопал себя тростью по ноге и скривился.
- Чем обязан такому приятному визиту, что сам товарищ оперуполномоченный Орлов сделал мне честь? - вежливо осведомился он.
Молодой оперуполномоченный товарищ Орлов, кудрявый, очень серьезный, в круглых очках, в новенькой портупее, сухо сказал:
- Поступил сигнал, гражданин Рубинчик. О контрабандной партии товара, хранящейся у вас на складе. Предлагаю проявить сознательность и не задерживать товарищей.
- Так я что, - сказал Рубинчик, - я завсегда. Прошу, будьте как дома.
Он тоже сел на ящик с колониальным товаром и скрестил руки.
- Стоять! - негромко сказал товарищ Орлов.
Рубинчик встал. Сатыроса никто не просил, но он на всякий случай тоже встал. Красноармеец ткнул штыком в ящик.
- Чай, - пояснил господин Рубинчик вежливо, - цейлонский чай.
- Накладные есть?
- Все есть, - обрадовался господин Рубинчик. - Сьома, сходи попроси за накладные.
- Сходи с ним, - велел Орлов красноармейцу. - А вот это?
- Оливки из Батума.
- Где разгружался?
- В Карантинной бухте две недели назад. Зря вы это, вот ей-богу зря, товарищ Орлов. Чисто все.
- Бога нет, - машинально ответил Орлов. - А в бочках?
- В этих - семечковое масло, с маслодавильни на Ближних Мельницах, ну вы знаете, кооперативная трудовая артель «Красный маслодел». А в этих - оливковое, тоже из Батума. Тоже кооперативная трудовая артель. У нас все по закону, товарищ Орлов.
«Интересно, какая же сука стукнула», - думал про себя господин
Рубинчик. Второй красноармеец вспорол тюк, оттуда, шурша, высыпался чай.
- Батумский, - скучно сказал господин Рубинчик, - третий сорт. Трудовая артель «Красный чай». Сейчас Сьома принесет накладные, дай ему бог здоровья.
- А товар? - оперуполномоченный товарищ Орлов не зря слыл человеком упертым.
- Так ищите, бога ради, - широко развел руками господин Рубинчик, - я что, я разве против?
- Вот, товарищ оперуполномоченный, гляньте-ка сюды, - сказал красноармеец, выгребая книжный хлам, завернутый в парчу и пурпур. Хрустальный череп поглядел на Орлова холодными глазницами.
- Прятал? - спросил Орлов укоризненно.
- Никоим образом, - равнодушно ответил господин Рубин-чик, - так валялось.
- Предметы культа?
- Вы, товарищ Орлов, умеете читать на этом языке? Вот и я не умею. Какой же это предмет культа? Предмет культа - это опиум для народа, а этого ни один народ не поймет.
Товарищ Орлов нагнулся и пролистал фолиант. Поднялось облачко красноватой пыли. Товарищ Орлов чихнул.
- Картинки тут, - сказал он неопределенно, - люди и мифические животные.
- Дядя у меня умер в Виннице, - пояснил Рубинчик, - большой чудак был. Древности всякие собирал. Никому не нужный хлам. Но дядя же. Дорого как память. Я из Винницы вывез, сюда свалил. Не домой же везти такое? У супруги мигрень.
- И это? - спросил оперуполномоченный, трогая череп сапогом. Череп неожиданно щелкнул хрустальной челюстью. Оперуполномоченный отдернул ногу и, чтобы показать, что он совсем даже не испугался, тронул череп еще раз. Череп чуть подвинулся вместе с куском пурпурной ткани, на которой лежал.
- На столе у него стояло, у дяди, - тут же сказал Рубинчик, - мементо мори, так сказать.
- Большой чудак был ваш дядя, - признал оперуполномоченный Орлов.
- Это уж точно, - радостно согласился Рубинчик, - такой чудак, что иногда в одних кальсонах на улицу выходил, гм…
Сверху притопал красноармеец с кипой накладных и амбарными книгами.
- Я это изымаю, - сказал оперуполномоченный Орлов, - временно. И предметы культа конфискую.
- На здоровье, - равнодушно сказал Рубинчик.
- А что это у вас товарищ грек с разбитым лицом тут имеет место? - спросил Орлов, ища, к чему бы придраться.
- Помогал передвигать ящики, - сказал Сатырос, - вот… упал неосмотрительно.
- Нарушаете технику безопасности? - с надеждой спросил Орлов.
- За нарушение техники безопасности готов ответить, - радостно воскликнул Рубинчик, - кстати, маме привет передавайте.
Орлов развернулся всем своим перетянутым в рюмочку телом и, поскрипывая портупеей, вышел. Красноармейцы двинулись за ним.
- Уф! - сказал Рубинчик и вытер лоб.
- И не говорите, господин Рубинчик, - согласился папа Саты-рос.
- Вы, папа, счастливец, - сказал Рубинчик тихо, покачавшись с носка на пятку и глядя на груду рухляди. - Вы, папа, можете идти. Поцелуйте от меня вашу прелестную Зою. И, кстати, имейте в виду и передайте всем: господин Рубинчик найдет ту сволочь, которая заложила господина Рубинчика, и сволочь этому не обрадуется.
Папа Сатырос коротко склонил голову и тихо вышел. На лестнице он перекрестился.
Директор Археологического музея профессор Отто Штильмарк очень нервничал. А вы бы не нервничали, если бы вас ни с того, ни с сего вызвали в Губчека?
Тем более новая власть совершенно ничего не понимала в археологии. Новая власть смотрела на драгоценные скифские золотые гривны просто как на источник желтого металла, благодаря которому можно было прикупить оборудование для литейного цеха.
Поэтому, когда выяснилось, в чем дело, он облегченно вздохнул. В душе, конечно.
- Откуда вы это взяли? - удивился он.
- Конфисковал у одного элемента, - сказал Орлов.
- Вы хотели бы, чтобы я атрибутировал этот предмет? - спросил он, разглядывая череп. - Боюсь, тут будут проблемы.
Он взял лупу и внимательно обнюхал череп.
- Это драгоценный камень? - нетерпеливо спросил Орлов.