— Э-э… Не знаю даже, с чего начать.
— Может быть, мы будем задавать вопросы?
— Отлично. Но еще лучше будет, если впоследствии я тоже смогу кое-что узнать.
— Договорились. Итак, скажите — вы жили в здании, где работали, или в каком-нибудь другом месте?
— Странный вопрос. Конечно же, я жил в другом месте. У меня был дом на другом конце города, и на службу я ездил на автомобиле.
— Так поступали многие сущест… люди в вашей стране?
— Да. Не все имели собственные автомобили, некоторые ездили на работу на автобусах или поездах.
— Автомобиль — это четырехколесное транспортное средство с двигателем внутреннего сгорания?
— Да. Они широко использовались во второй половине двадцатого столетия.
— Их было много?
— Очень, очень много.
— Наверное, возникали трудности с организацией движения большого количества автомобилей?
— Да. Существовал так называемый час пик — время, когда большинство людей направляется на работу или возвращается с нее. На дорогах в эти часы возникали заторы, которые мы называли пробками.
— Очень интересно. Мы обнаружили в океанах несколько громадных существ, иногда всплывающих на поверхность, чтобы подышать. Они существовали в ваше время?
— Да, если вы имеете в виду китов.
— Интересно. А какого рода была ваша работа?
— Я занимался исследованием токсических веществ, как химических, так и бактериологических. В частности, их классификацией.
— Что давали эти исследования?
— О, они носили секретный характер. Нами, к примеру, изучался вопрос применения токсических веществ в военном деле.
— Война уже начиналась?
— Нет. Но наша страна готовилась к ней. Химическое и бактериологическое оружие было запрещено, кстати, по нашей же инициативе, но мы хранили большие запасы в трех надежно охраняемых хранилищах.
Наступила пауза. Затем голос вновь зазвучал:
— Прошло немало столетий — как вы считаете, это оружие могло уцелеть?
— Вполне возможно.
— Это нас очень тревожит. Мы исповедуем сугубо пацифистские взгляды и озабочены опасностью, которая все еще угрожает остаткам человечества.
— Хм… Это звучит так, словно вы принадлежите к другому виду.
Зазвучал другой, более высокий голос:
— Вы сделали неправильный вывод, Эрнест Докинс. Просто язык людей изменился за прошедшее время куда сильнее, чем вы представляете. Мы давно знаем о том, что где-то на этой планете спрятаны огромные арсеналы мощного оружия, и неустанно ищем их. Наша задача — уничтожить все, что может ввергнуть Землю в разрушительную войну. Но мы не знаем, где спрятаны эти арсеналы.
— Хм… не уверен… Простите, я не хочу вас обидеть, но вы — лишь голос, звучащий внутри моего замороженного мозга. Я ничего о вас не знаю. Разве можно в такой ситуации делиться сверхсекретной информацией?
Настало долгое молчание. Обеспокоившись, он спросил:
— Эй, вы еще здесь?
Он ничего не услышал, даже звука собственного голоса. Неужели он обидел своих собеседников, и они прекратили с ним контакт?
— Эй, вы слышите меня? Ответьте, ради Бога! Ответьте!..
Он не знал, сколько прошло времени, прежде чем голос вновь зазвучал в глубине его мозга:
— Просим прощения, произошла небольшая поломка. Сожалеем о вчерашнем небольшом конфликте.
— Вчерашнем?
— Да, нам пришлось отправиться за новым коммуникатором. Поломка произошла как раз в тот момент, когда вы что-то говорили о сверхсекретной информации.
— Сожалею, — сказал я. — Вы задали вчера вопрос, на который я, увы, не могу дать ответ.
— Мы хотим лишь предотвратить катастрофу.
— Э-эх… Подумайте, в каком ужасном положении я нахожусь. Я не могу ничего проверить из того, о чем вы говорите!
— Лучше подумайте вот о чем. Если на вас сверху упадет какой-либо тяжелый предмет, вы разобьетесь, словно стеклянная бутылка.
— Даже этого я не смогу проверить…
— Мы можем также выключить внешнее энергополе или просто отключить вашу морозильную установку.
— По крайней мере, это будет безболезненной смертью, — ответил он спокойнее, чем сам ожидал.
— Мы требуем, чтобы вы все рассказали об арсенале! — Узнайте об этом где-нибудь в другом месте.
— Хорошо. Тогда мы отключим коммуникатор и дадим вам размышлять о своей ошибке целую вечность. Рано или поздно вы сойдете с ума, глупец. Прощайте.
— Подождите!
— Вы расскажете нам все?
— Нет. Не могу.
— Вы хотите сойти с ума?
— Нет, но…
— Итак, нам выключать коммуникатор или нет?
— Ваши угрозы не оставляют сомнения в том, кто вы такие. Я не могу вручить вам страшное оружие.
— Эрнест Докинс, вы неразумны.
— А вы — не археологи! Похоже, вы преследуете далеко не чистые цели. Наверняка вы избавитесь от меня, как только я расскажу вам, что мне известно.
— Вы никогда не узнаете, кто мы такие.
— Я знаю достаточно.
— Вернемся к вопросу о вашем возможном сумасшествии. Подумайте еще раз.
Последовало долгое молчание.
Его захлестнула паника, а затем перед ним возникли лица родных, дом, улицы города… Жизнь вокруг становилась все более реальной, и настал момент, когда он вышел из своей бетонной могилы и пошел домой, щуря глаза от яркого летнего солнца. Никто из членов его семьи не удивился, когда он вернулся. После обеда зазвонил телефон, и шеф попросил его срочно прибыть на работу. Оказалось, что приехали военные, чтобы обсудить вопрос о размещении запасов токсических веществ в специальных хранилищах. Эрнест сказал: «Еду», — но не двинулся с места. Его насторожило, что шеф говорил о таких важных делах по городскому телефону. Поразмыслив, он позвонил и попросил у шефа внеочередной отпуск. Не слушая возражений, он повесил трубку и пошел загорать на пляж.
Он удивился, когда однажды в его правом боку вновь возникла боль, но к врачам обращаться не стал. Да и зачем? Днями напролет он лежал на пляже и любовался облаками, слушал шум прибоя, подставлял лицо струям дождя… Это продолжалось долго, целую вечность. Но настал день, когда он услышал голоса, звучавшие из-под песка. Они о чем-то его спрашивали, но он не понял ни слова. Подняв глаза, он увидел перед собой расплавленную статую, держащую меч в обугленной руке. Мимо нее плыли серые скалы, и на них сидели русалки, много русалок. Они пели протяжные песни, они расчесывали зеленые, словно водоросли, волосы гребнями из человеческих костей, они смеялись при вспышках молний. А затем все превратились в лед.
Но не пророк
Старый человек сошел с горы, неся ящик под мышкой, и зашагал по тропинке, ведущей к морю. Остановившись, он оперся на посох и стал наблюдать за группой молодых людей, которые были заняты тем, что поджигали дом своего соседа.
— Скажи мне, человек, — спросил старик, обращаясь к одному из молодых людей, — почему вы поджигаете этот дом? Судя по доносящимся до меня крикам и лаю, там находятся ваш сосед, его жена и дети, а также собака.
— Как же нам не поджигать этот дом? — ответил человек. — Наш сосед — чужеземец, он пришел из мест, что расположены по другую сторону пустыни. И он выглядит иначе, чем мы. И его жена красивее наших жен и говорит не совсем так, как у нас принято. И его собака не похожа на наших и лает по-ненашенски. И их дети способней наших оболтусов и говорят немного иначе, чем следует говорить.
— Понимаю, — сказал старик и продолжил путь.
На перекрестке дорог он подошел к нищему. Костыль его висел высоко на дереве. Старик ударил посохом несколько раз по стволу, и костыль упал на землю. Тогда старик возвратил его нищему и спросил:
— Скажи мне, брат, как твой костыль оказался на дереве?
— Ребятня забросила его туда, — ответил нищий и протянул руку за милостыней.
— Зачем же они сделали это?
— Им было скучно. Они изводили родителей вопросом: «Чем нам заняться?» Тогда один из старших сказал: «Идите и поиграйте с нищим на перекрестке».
— Такие игры бывают довольно злыми, — заметил старик.
— Ваша правда, — ответил нищий, — но, к счастью, некоторые из парней, что постарше, поймали проходившую мимо девушку и ушли в поле, чтобы позабавиться с ней. Слышите ее крики? Они, конечно, уже не такие громкие, как час назад. Будь я молодым и здоровым, то непременно присоединился бы к этой игре!
— Понимаю, — сказал старик и пошел прочь.
— Эй-эй, а милостыню? Неужто в вашем ящике не найдется немного подаяния для меня, хромого калеки?
— Если хотите, можете получить мое благословение, — ответил старик. — Но денег в этом ящике нет.
— Мне наплевать на твое благословение, старый козел! Разве им пообедаешь? Дай мне денег или еды!
— Увы, мне нечего тебе дать.