Кончик темноэльфийского меча надавил на небритый кадык.
- Всё-всё, патрон! Усвоил. Сижу на жопе ровно.
Клеймо и клинок были незнакомы "ловцу удачи", однако, судя в целом по работе, походило на труды кузнеца из северного Фелара.
- С чего вдруг бежать надумал, да еще прихватил столько харчей и этих двоих?
- А что я там, в южном форте забыл? - нахмурился мужчина, - Там ведь эльфы за каждым камнем. Я на такое не подписывался. Вон пущай эти феларские вояки и твоя братва из убийц драконов надрываются. Свое я уже отвоевал. Почитай уж лишний год здесь кантуюсь.
- А! Так ты искупаешь кровью? Здесь, в гарнизоне?
- Да с торца я бздел на это искупление и на этих рекрутских задолбышей в канцелярии! В петлю не охота было, вот и согласился.
Теперь нахмурился Феникс:
- Короче, не новичок. Закон тракта знаешь? Я все забираю, оставляю только то, что положено каждому отдельно. И отпускаю тебя на все четыре стороны.
- Курва, - прошипел Гвоздь, - Знаешь же, что я не смогу выбраться.
- О! Как запел! - рыкнул Карнаж, - Я тебя не спрашиваю даже, за каким чертом ты прихватил с собой ту дуру с ребенком. Что ты ей плел мне до северной звезды, но мы оба знаем, зачем они тебе понадобились. И после этого я еще и курва? Ты - падаль!
- А! Пес с тобой! - возопил вор, чувствуя как по его шее сбежала капля крови, -По-любому ведь все отдам, а тебя сейчас хоть в твою эльфийскую задницу поцелую, лишь бы ты этот ножичек убрал. Сделаешь дырку - потом не зашьешь!
- Это ты верно подметил, - сверкнул глазами Феникс.
Гвоздь потер шею, смазывая кровавую струйку, прокашлялся и глухо ответил:
- Я не собирался... того... ребенка. Ты же знаешь? Побродили бы, конечно, по ущельям. Карты то у меня нет. Да... Если что, пустил бы на харч бабу. Затем и брал. Но не дитё ж! Вынес бы я его, куда б делся?... Вот. Слушай, а клинок отдашь?
- Бери. И убирайся, - отрезал Карнаж, свистнул коня и двинулся к костру.
"Ловец удачи" почувствовал. Этот взгляд на своей спине. Но не обернулся.
- Гвоздь?
- Что тебе?
- Еще раз так посмотришь - убью!
Вор зло сплюнул, скрежеща зубами от бессильной злобы и с силой толкнул клинок в ножны.
Когда Гвоздь подошел к костру за своей нехитрой поклажей, Феникс уже удобно расположился возле котелка с топленой водой и заливал кипятком лангвальдский чай.
Женщина с ужасом посмотрела на красноволосого, которого сейчас, когда рядом не было никого, кроме ее спутника, боялась пуще смерти. Она встала и шагнула навстречу вору, сжимая ребенка на груди.
Сзади послышалось предостерегающее цоканья языком. Полукровка одарил беглецов недвусмысленным взглядом.
- Теперь вы с ним, - коротко объяснил расклад Гвоздь, подхватывая торбу и кутаясь в свой старый и местами латанный плащ.
- Как же так? - не выдержала женщина.
Обернулась и встретила взгляд холодных желтых глаз:
- Заткнись и сядь. Вы с ребенком - моя добыча. А ты бери лошадь и проваливай, покуда цел!
Вор и не ждал такого подарка. Мгновенно вскочил в седло и скрылся в ночи.
- Все равно вернешься, - процедил, не вынимая серебряной трубочки изо рта, Феникс, - И скоро.
Женщина все еще стояла поодаль, не решаясь подойти к красноволосому, который как ни в чем не бывало, по-хозяйски, расположился у костра, деловито нарезая себе окорок и разогревая еще воды.
- Если так и будешь там стоять, то к утру околеешь.
Он сказал это настолько холодно и спокойно, что ее даже взяла злость.
- Устраивайся у костра и спи. С рассветом мы выступаем.
- Куда?
- Обратно, - коротко пояснил Карнаж.
- А... вы?
- И не надейся. Я и глаз не сомкну, пока мы не доберемся. Так что, пожалуйста, не делай глупостей.
- А... каких? - она состроила удивленное выражение лица.
Не подействовало.
- Я ведь могу и за волосы дотащить, - проникновенно ответил Карнаж, приподнимая огненные брови.
Больше вопросов с ее стороны не последовало. Вообще.
С рассветом, как и обещал Феникс, они двинулись в путь.
Женщина отметила для себя, что отлично выспалась в этот раз. Не так, как две предыдущие ночи, когда Гвоздь храпака давал, да ногой отпихивал, а у нее сердце было не на месте, потому как чувствовала она, что нечто бродит рядом, среди этой пустоты... А единственного защитника пушкой не разбудишь!
Парадоксально, но этот странный нелюдь, полукровка, что ехал впереди, конечно пугал и настораживал ее, но, с другой стороны, после спокойно проведенной ночи, она уже и не знала, сожалеть или же радоваться такому провожатому. Он возвышался впереди на своем коне огромной скалой, за которой она себе казалась маленькой и жалкой - да, но была почему-то уверенна, что больше ее никто не сможет тронуть. Ни единого теплого слова за весь дневной переход, только резкие одергивания и приказы, но она безропотно повиновалась. Нечто внутри говорило, что этот красноволосый имел право на такой тон. Что-то сказало ей, что этот кровавый убийца и мясник, который при штурме без жалости резал и убивал людей налево и направо, сейчас вытягивал ее из какой-то опасной западни, всей хитрости которой познать она не смогла, но, все же, ощущала отдаляющуюся угрозу. Смертельную угрозу.
Карнаж не стал ей ничего объяснять и рассказывать. Ни о намерениях Гвоздя, ни о том, что в пустошах затевать такие "побеги" было смертельно опасно. Что на самом деле и целым обозом двигаться мимо брошенного и зараженного форта было пропащим делом, а уж по одиночке перемещаться даже на небольшом отдалении и подавно. Он обдумывал другие вещи, да следил за направлением. Чтобы догнать обоз им требовалась хорошенько забрать на юго-запад. В принципе пока все шло как по маслу, только "ловец удачи" чувствовал, что от такого темпа женщина с ребенком выбьются из сил слишком рано. А это в свою очередь обещало очередную ночевку в пустошах и воссоединение с обозом лишь на исходе третьего дня.
Проблемы начались, когда ребенок заплакал. В который раз уже Карнаж поражался крикливости человеческих младенцев, что едва успели явить себя миру, а уже надрывались во всю мочь глотки. Чем-то это наглядно показывало суть рода человеческого, что едва сделав первый вздох уже поднимал шум, развивал деятельность, полную пустых разговоров, бесцельных обсуждений, бессмысленных деяний. Люди с жадностью протягивали руки ко всему, до чего могли дотронуться, никогда не загадывая надолго, потому как век их был краток, набивали животы всем что можно, после чего тут же надрывали их на представлениях комедиантов и, едва покончив с этим, рыдали на похоронах ближнего, даже если не испытывали подлинного горя и печали. Стремление окунуться с головой во всю пучину эмоций да поскорее и без того ускоряя быстрое течение отпущенного им времени... Будто от самого рождения их терзала жажда всего подряд и не всегда потому, что они действительно желали этого, а потому, что этого же хотели окружающие.
Плач действовал Фениксу на нервы. И сильно. Полукровка не понимал причины такого выражения недовольства, злился от того, что мать не знала как успокоить собственное чадо, которое голосило и будто пронзало насквозь этими воплями острые уши "ловца удачи"...
- Проклятье! Да заткни ты своего выродка!
Металлический окрик, казалось, смутил даже сам ветер, гнавший сухой снег тонкими волнами под копыта лошадей.
... и еще потому, что когда-то давно, в одной комнате, подле горевшей свечи он несколько дней к ряду слушал такой плач за стенкой. Особенно по вечерам. Незримый младенец вопил как заведенный, поднимая все самые черные стремления в душе красноволосого мальчика, потому что эти крики не давали забыться сном его измотанной болезнью матери.
Он был уже одной ногой на пороге страшного и безжалостного решения, когда люди из соседней комнаты неожиданно покинули гостиницу, успокоив безумство и агрессию, что закипали в жилах наполовину ран'дьянца. Эта половина крови не знала сомнения и угрызений совести, защищая то, что ей было дорого любыми средствами, и не важно, кто служил угрозой, хоть малое дитя, хоть глубокий старец.
- Он вообще спит или как?! - возмутился Гвоздь, наблюдая за огоньком костра невдалеке.
Вор прижался к остову дерева и посмотрел на облачко пара, что породило его тяжелое дыхание.
Холодно.
- Вот ведь волчара! Я ж тут задубею вконец! И хавча почти не осталось.
За эти два дня Гвоздь не смог совладать со своим аппетитом, который изрядно увеличился с того момента, как он урвал себе расширенный паек. Таким как он было трудно сразу затянуть потуже пояса, да и смириться с таким раскладом тоже не светило. Вплоть до гробовой доски. Поэтому все два дня он упорно преследовал Карнажа, рассчитывая ночью перерезать "ловцу удачи" горло и продолжить начатое уже с тремя лошадьми в запасе. И это удалось бы без всякого сомнения, как без сомнения оставалось и то, что вор уже проделывал такие нехитрые гамбиты в прошлом. Однако полукровка оказался непрост. Более того, он был тем, настолько редким, исключением в практике Гвоздя, которое могло привести вора к гибели. По этому случаю стоило вспомнить страшную, но правдивую во всех смыслах пословицу: сколько веревочке не виться, а конец будет.