В линзе проступила земля с высоты птичьего полета, дорога между деревьями, паровая машина на ней. Помутнев, пейзаж рывком придвинулся, задрожал, снова вошел в фокус. Стал отчетливо виден верхний, открытый ярус фаэтона, где сидели люди. Снова рывок – картинка еще увеличилась. Все пассажиры были в головных уборах, и человек произнес:
– Ну, где ты?
Будто повинуясь его приказу, один из пассажиров стащил с головы кепи, открыв светло-серые, с серебряным отливом, волосы, стянутые в хвост на затылке.
Хозяин башни подался вперед, его длинные узловатые пальцы стиснули подлокотники.
– Ты! – произнес он. – Как долго… Какая сложная интрига. И как много смертей ради этого момента. Трудно было отыскать тебя среди просторов Сплетения.
Трескучие разряды побежали по изображению, будто стайка светящихся водомерок, оставляя позади расходящиеся полосы искажения. Картинка задрожала, подернулась дымкой.
– Зафиксирован поток внимания, – голос оператора зазвучал тревожно. – Чужой сигнал… Это вторжение. Они пытаются снять наш код и дешифровать всю систему.
– Отследите чужой поток, – приказал человек в кресле.
– Невозможно. Настройки атмосферного коннектора недостаточно для таких тонких работ. Но это Мессия, никаких сомнений. Наверное, ему помогает Близнец. Только их уровень позволяет вмешиваться в работу нашей аппаратуры.
Картинка в линзе расплылась и пошла полосами. На секунду они сложились в лицо с черными зрачками, которое внимательно глянуло на того, кто сидел в кресле, и тут же растворилось в мутной дрожи, покрывшей все изображение.
– Довольно, – резко приказал хозяин башни, и свет в линзе погас вместе с бегущими по стеклянному проводу всполохами.
Тот, кого иногда называли SH, откинулся в кресле, потрогал значок на лацкане и произнес:
– Вот мы и встретились, Алек. Теперь ты на поводке.
Часть вторая Звенящая натянутая нить
Глава 1 На земле и под землей
1
Что, если Генри соврал мне?
Откинув одеяло, я сел на койке в своей крошечной каюте второго класса.
Человек, которого я мысленно по-прежнему называл отцом, мог сказать, что они не мои родители, надеясь этим подтолкнуть меня к прыжку с вагона. Он решил, что так мне будет легче бросить их там.
Была глухая ночь. Рокотали винты, посвистывал ветер, но за тонкими переборками стояла тишина – все спали. Уставившись в темноту, я размышлял.
Мог он соврать? В той ситуации – конечно. Тогда откуда уверенность, что Генри сказал правду? Да оттуда, что ведь были в нашей жизни всякие мелочи, детали, намеки… Раньше я не обращал внимания на все те подозрительные нестыковки, свидетелем которых становился, а теперь они всплывали в памяти, постепенно складываясь в картину, которая подтверждала: Генри и Джейн не мои отец и мать. Ведь я, на самом деле, и не похож на них – ни характером, ни внешне. Почему они настаивали, чтобы я обращался к ним по именам? И почему, черт возьми, смотрелись так молодо? Да потому, что и были моложе того возраста, который значился в их паспортах!
Хорошо, значит, когда-то очень давно они усыновили меня. Сколько себя помню, мы жили в России. А, кстати, сколько я себя помню? Первое воспоминание: какая-то карета, большой пассажирский экипаж. Смутно вспоминается стук копыт… Мы едем куда-то… Сколько мне тогда было? Пять-шесть, не больше, то есть это происходило десять или одиннадцать лет назад. Усыновили меня раньше – возможно, тот экипаж вез нас в Россию? А когда я понял, что отец с матерью грабители? Я начал помогать им примерно с четырнадцати лет и к тому времени прекрасно разобрался в особенности нашего положения.
Если задуматься, они постоянно грабили либо большие банки, либо богатых, причем несколько раз им, а вернее, – нам доставался изрядный куш. А это вызывает к жизни еще один непростой вопрос…
Поняв, что не засну, я оделся и вышел из каюты, захватив револьверы.
Грузопассажирский дирижабль «Рассвет империи», давно покинув пределы России, летел над Европой. На нем было три гондолы: ближе к корме так называемые моторные, с винтами, а на середине – основная, состоящая из двух ярусов. В верхнем летел первый класс, среди пассажиров которого были двое убийц, а в нижнем ярусе, менее комфортном, – второй класс, и в том числе я. Денег хватало, но я предпочел билет второго класса потому, что Кариб дважды видел меня, сначала в радиовагоне, после – на крыше, и мог узнать.
Там, где ярусы соединялись, гондолу опоясывала обзорная галерея с большими окнами. Гуляя по ней, я продолжал размышлять. Где награбленное? – вот в чем вопрос. Бриллианты, золото, ассигнации… Мы жили неплохо, но, если задуматься, тратили меньше, чем воровали. Куда делось все, что было украдено за эти годы? Может, Генри с Джейн откладывали, их сбережения где-то спрятаны? Ведь на самом-то деле у нас были средства, чтобы поселиться в большом имении или даже замке и содержать толпу слуг. Мы должны были быть по-настоящему богаты! А мы жили скромно: небольшой дом, приходящая кухарка и горничная, убиравшая только на нижнем этаже, поскольку на верхний, где были кабинеты и спальни, ее не пускали.
По бортам гондолы горели огни, над головой нависала вытянутая громада корпуса. Дирижабль полз в ночной тиши, над темной землей с редкими огнями. Сейчас там восточная Польша, по левую руку вдали лежат северные предгорья Карпат, по правую – Краков, Берлин, Париж, и дальше, за холодным проливом, острова Соединенного Королевства.
Жесткие дирижабли довольно сложны в конструкции, и когда-то я сильно удивился, поняв одну возмутительную вещь: очень многие – на самом деле, почти все обыватели – считают, будто корпуса этих машин целиком наполнены газом, создающим подъемную силу. Ну и глупость! Более того, к стыду моему, выяснилось, что и Джейн так считает. Пришлось объяснять ей, что дирижабли делятся на так называемые мягкие и жесткие, и только у мягких баллон заполнен газом, будто воздушный шар. У жестких это сложный скелет, обтянутый многослойным бодрюшем из кишок крупного скота, и внутри него закреплены газовые баллоны.
Глядя вниз, где медленно ползли огоньки, я в который раз задумался над тайной букв «S» и «H» и над тем, кто же в действительности мой настоящий отец. Мне бы хоть какой-то намек, кроме револьверов… Было что-то в нашей жизни, что могло бы натолкнуть на верную догадку? Ничего не вспомнилось. Кстати, любопытно, что про мою мать Генри на крыше вагона вообще не упомянул.
Я достал револьвер и в тусклом свете лампы оглядел рукоять. Вот она, латинская «Н», серебряная инкрустация на черном агате. Высокая, строгая буква с маленькими завитушками…
Раздались шаги, и знакомый голос произнес:
– Он ждет нас через двое суток, Диего. Успеем? Я полагаю, – успеем, согласен ли ты со мной? Единомыслие так важно среди соратников и побратимов!
Неподалеку смотровая галерея круто изгибалась вокруг кормы гондолы. Двое, что приближались от лестницы, должны были вот-вот увидеть меня, и я побыстрее отступил за поворот, где наткнулся на решетку, отгораживающую вторую половину галереи. Шаги стали громче, до меня донеслось:
– Какие дела начнутся после нашего прибытия на место! О, я весь дрожу от предвкушения!
Рядом с решеткой была дверь, ведущая в служебные помещения гондолы… запертая дверь. Сунув револьвер в карман, я выхватил отмычки, вставил одну в скважину, подергал, провернул. С тихим клацаньем замок открылся.
Прозвучал глухой, лишенный интонаций голос:
– Мы будем на месте вовремя.
– Неизвестно, неизвестно, дорогой мой. Твой друг Джуса, этот жирный дебошир, мог и не успеть сделать все, что должен был сделать. Адская смесь – дело тонкое, Диего, даже без последнего ингредиента правильно составить ее не так-то просто…
Голоса звучали совсем близко, я толкнул дверь и скользнул в темное помещение за ней.
– Джуса сделает все, что надо, – прозвучало в ответ. – Он слишком боится Алукарда, чтобы не успеть.
– Надеюсь, надеюсь. Мы все знаем, как граф безжалостен в гневе.
Один говорил глухо и мертво, совсем без чувств, а голос второго переполняли эмоции. Конечно же, с первых слов мне стало понятно, кому принадлежат эти голоса. Уже закрывая дверь, я в щель увидел двух приближающихся убийц и замер. Если теперь прикрою дверь до конца, пусть даже совсем тихо, они могут услышать и заметить движение. Рука, скользнув в карман, сжала рукоять револьвера. Я бесшумно достал его и приготовился открыть огонь при первой же необходимости.
Пройдя еще немного, эти двое остановились перед дверью. Она скрыла от меня мистера Чосера, но Кариба, то есть человека по имени Диего, я видел хорошо. Убийца Джейн стоял спиной ко мне – так близко! Я могу выстрелить прямо ему в шею или в затылок… Хотя Джейн стреляла в него дважды, из этого же револьвера, и она попала, однако Кариб все еще жив и как будто не ранен. Но пуля в голову или в горло наверняка упокоит его, и затем я смогу расстрелять человека-лозу, изящно облокотившегося на свою необычайно толстую раскладную трость. Это не входило в мои планы, целью было выйти на хозяина этих двоих, а не уничтожить их при первой же возможности, но если они заметят меня, выбора не будет.