У тех, что ждали в фургоне, было секунд пять на выражение
эмоций, не более, о чем они прекрасно знали. И постарались
использовать этот невеликий отрезок времени с максимальной
пользой. Поскольку из физики известно, что всякое движение,
собственно говоря, относительно, можно с чистой совестью сказать,
что это именно подполковник в быстром темпе ударялся различными
участками организма о костяшки пальцев и ребра ладоней следаков с
вымпеловцами.
Все, в конце концов, относительно. Главное, внешних следов не
осталось никаких.
Подполковник оказался настолько глуп, что, болезненно охая и
подвывая, заорал:
- Товарищи, это ошибка, я хотел помочь органам!..
За что ему, распластанному, несильно наступили на рожу
подошвой кроссовки и грозно посоветовали:
- Заткнись, тварь продажная...
...Остап не мог не видеть магическое исчезновение и своего
"пана сотника", и пришедшего на встречу штабного. Увы, он стоял
так, что подступиться к нему даже рывком не было никакой
возможности. И потому действие застопорилось мотоциклист, все еще
высвистывавший свою девчонку, лихорадочно прикидывал, успеет ли,
запустив мотор, рвануть к забору, те двое, что выдавали себя за
мирных покупателей у киоска, думали о том же примерно самом,
"таксист" запустил двигатель - ему было проще всех, он-то мог
непринужденно развернуться так, что пришлось бы проехать аккурат
мимо Остапа, а это давало возможности и варианты...
Стоп! Не сводя с "Волги" застывшего взгляда, Остап медленно
вынул из-за пазухи левую руку - правую прижимая к груди так,
словно удерживал во внутреннем кармане что-то небольшое - и поднял
ee явно демонстративным жестом.
На указательном пальце поблескивало железное колечко, в
котором понимающий человек моментально мог опознать чеку от
гранаты.
Понимающие люди мгновенно и опознали Не нужно быть семи пядей
во лбу, чтобы продолжить нехитрые логические умозаключения: если в
левой руке чека, то правой, соответственно, прижата к телу
граната. А гранаты бывают разные. Разлет осколков у иных такой,
что из конца в конец прошьет этот дворик, полный гомонящей
детворы. Последствия предсказуемы и страшны.
На чердаке одной из пятиэтажек, у слухового окна, человек в
штатском положил руку на плечо снайперу и звенящим шепотом
приказал:
- Отставить...
Снайпер, не оборачиваясь к нему, кивнул - и снял палец со
спускового крючка, по-прежнему прильнув к прицелу.
С другой стороны садика, невидимой с улицы, другой человек,
опять-таки в штатском, кивком указал напарнику на двор:
- Перекрой ему...
Тот понял мгновенно - и рванул через двор, лавируя меж
ребятишек.
Остап, бросив быстрый взгляд через плечо во двор, положил
руку на верхнюю планку забора, хотел перемахнуть туда рывком - и
замер. Метрах в десяти от него стоял молодой человек - он просто-
напросто стоял, сунув руку за борт куртки, сверля Остапа нехорошим
взглядом. Чуть заметно покачал головой, сжал губы с видом упрямым
и непреклонным.
Незаметный для посторонних обмен взглядами мгновенно внес
ясность - Остап прекрасно понял, что получит пулю при первой же
попытке перепрыгнуть во дворик, суливший массу выгод с точки
зрения захвата заложников.