— Мы приехали на Свободную Землю, и я занимаюсь своим делом, — радостно сообщил мужчина.
— Я хорошо учусь, потому что папа прав, — поддержала его девочка.
— Свободная Земля даст вам то, к чему вы стремитесь, — произнес голос за кадром.
Камера отъехала назад и показала выпирающий живот женщины.
— Врачи говорят, что у нас будет двойня, — сказала она.
По экрану проплыли пологие холмы, просторные луга и кудрявый лесок вдали.
— Двойня так двойня. Места хватит на всех, — подытожил голос. — Свободная Земля. Обратитесь в региональное представительство.
— Кто сказал, что водка должна быть вкусной?! — гаркнул новый персонаж так, что я вздрогнул. — Водка — это просто водка. Пейте водку!
— Проблемы с потенцией? — презрительно скривилась сисястая бабеха. — Никаких проблем! Нейростимулятор «Шалун». Тс-с-с! Никто и не заметит!
— Все мы смертны, — изрек симпатичный старикашка с мудрыми морщинками под глазами. — Жизнь каждого из нас когда-нибудь да закончится, но прожить ее можно по-разному. — Он прикурил и с наслаждением затянулся. — Сигареты «Ангел». Успевает тот, кто не торопится.
— Вы слышали о новом белье «Венера»? О-о-о! Оно не только хранит мои регулярные тайны, но и помогает чувствовать себя желанной для моего супруга и кое-кого еще.
Я откинулся на кровати и в нижней части живота почувствовал легкий дискомфорт. Шрам тут был ни при чем, просто мне захотелось в туалет. Ксения обещала скоро вернуться, и я решил потерпеть, но вспомнил, что в квартире нет перегородок и, стало быть, удобства находятся здесь же, в общей комнате. Справиться с моей маленькой проблемой нужно было до того, как придет Ксения.
Я подошел к углу, на который она показывала, и сказал:
— Туалет — да.
Ничего не произошло, и меня охватили тревожные предчувствия. Чтобы угадать, как зовут унитаз, нужно перечислить сотню имен, а чтобы выбрать правильную команду, не хватит и недели.
— Санузел — да. Клозет — появись. Гришка — откройся, — стесненно забубнил я.
Если бы сейчас вошла Ксения, я бы этому только обрадовался. В конце концов, потомки этот вопрос как-то решают. Например, здесь может находиться потайная комната, или угол изолируется ширмой, или Ксения просто отойдет к окну. Меня устроил бы любой вариант.
— Машка — да, Галька — да, Надька — да…
Мне пришлось стиснуть колени. «Заказать суп и помочиться в тарелку, — мелькнула шальная мысль. — Все равно они моются автоматически».
— Эй, как тебя там?! — отчаянно крикнул я в сторону закрытой ниши. — Никодим? Степан? Варвара?
Неожиданно в стене выделилась прямоугольная панель и, развернувшись, подставила мне маленькую раковину. Для писсуара она висела слишком высоко, но мне уже было все равно. Я с наслаждением опорожнил мочевой пузырь и только потом спохватился, что это безобразие нужно как-то убрать.
— Варвара!
Белая изогнутая емкость вздрогнула.
— Смойся. Скройся. Спрячься. Давай быстрее, пока хозяйка не пришла! — заорал я.
Варвара бесшумно повернулась на сто восемьдесят градусов и въехала в стену. Я утер лоб и снова лег на кровать.
— Вас опять приглашают на так называемую Свободную Землю? Попробуйте отыскать ее на карте. Попробуйте связаться с ней по сети. Попробуйте найти того, кто там побывал. Хотите уехать — выбирайте Австралию! Австралия. У всех трещит, но у нас не зашкаливает.
Никаких пояснений за этим не последовало — на экране закрутился глобус, выплевывающий сияющие точки. Светлячки покружились над земным шаром и упали обратно. В месте их приземления выросли стилизованные грибы ядерных взрывов, из которых сложилось прозаическое слово «новости».
Диктор поковырял в ухе и осклабился:
— Мы тут в студии поспорили, смотрит ли нас хоть кто-нибудь. Ручаться нельзя, но надеюсь, что говорю не в пустоту. Итак, в ваших Ваньках и Митьках «Новости», и их ведущий — Петр Вельяминов. Главные события сегодняшнего дня. Репортаж из Попечительского совета: бизнесмены Ирака и Кувейта оспаривают право на приобретение Эрмитажа. Скандал на аукционе Кристи: карета государя-императора Александра Первого, проданная за семь миллионов динаров, оказалась подделкой. И в рубрике «Обломки империи» — наше журналистское расследование о подтасовках в сводках Комитета радиационного наблюдения Свободной Земли.
У меня возникло ощущение, что я ошибся дверью. Со мной говорили по-русски, и значение каждого слова вроде было известно, но вот складываться в осмысленные фразы эти слова не желали. Я таращился на заседание Думы, которая здесь почему-то называлась Попечительским советом, и не мог понять, откуда там взялись арабы. Я не возражал против того, чтобы все национальные меньшинства выбирали своих депутатов, но бородатых стариков с белыми накидками на головах в зале было примерно две трети. Они по очереди восходили на трибуну и что-то гортанно выговаривали, а переводчик доводил до моего сведения, что господа парламентарии не могут поделить экспонаты Эрмитажа.
Затем телевизор показал лондонский Биг-Бен и карету, оказавшуюся ненастоящей. Диктор еще раз упомянул про динары, и у меня сложилось впечатление, что другой валюты в Англии нет.
Тихо клацнул дверной запор, и в квартире появилась Ксения. На ней не было лица.
— Я получила счет за электричество, — многозначительно сообщила она.
— И что?
— Сумма указана не в рублях.
— В динарах?
— Ты уже осведомлен?
— Сам догадался. От Ванька я услышал только то, что в Австралии не зашкаливает.
— А я кое-что узнала. — Ксения разулась и прошла через комнату. — Варвара, воду. Холоднее. Ой, что это здесь?
Я сделал вид, что увлечен новостями.
— Не красней, — рассмеялась она. — Ничего страшного, но на будущее запомни: Антошка.
Ксения вымыла руки и, высушив их под тем же краном, откуда только что лилась вода, скомандовала:
— Варвара, пока.
— Так что ты выяснила? — спросил я, желая побыстрее переменить тему.
— После того как мы разбомбили Прибалтику… — отрешенно проговорила Ксения и вдруг умолкла. Мы некоторое время смотрели друг на друга, потом она вздохнула и продолжила:
— После этого ее приняли в НАТО. Вскоре европейские страны окончательно объединились в Единую Европу. А еще через несколько лет Единая Европа начала войну с США, теперь она могла себе это позволить. Воевали не за что иное, как за Россию.
— И кто победил? Ставлю на Европу.
— Не юродствуй.
— Надоело, — отмахнулся я.
Телевизор, о котором мы забыли, послушно выключился.
— Победила действительно Европа, если это можно назвать победой. Россию они все равно не получили, им теперь не до нас. Пока две империи колошматили друг друга, на окраинах кое-кто поднял голову и окреп.
— Кувейт, Ирак и прочие.
— Они озолотились на топливе и чистых продуктах. А когда война прекратилась, они пришли на руины и объявили их своей собственностью.
— Руины?!
— Нас это не коснулось. ООН вовремя лишила Россию вооруженных сил и необходимости занимать чью-то сторону.
— Теперь я понял. «У всех трещит» — это про счетчик Гейгера, что ли?
— Наверное.
— А Свободная Земля — это, стало быть, Америка. По ящику показывали рекламу, звали туда на поселение.
— Возможно, это последнее, что нам осталось. Я ведь не рассказала тебе самого главного.
Еще до того, как Ксения произнесла следующую фразу, я уже все понял. Она вернулась одна. Она никого не нашла. В две тысячи двадцать шестом тоже что-то сместилось: не пуговицы, не кофемолка, а то единственное, что могло остановить этот кошмар. Ее секретный Отдел.
— "Четыре нуля"?
— Отдела не существует. Он остался в другом настоящем, в правильном двадцать шестом. Здесь есть свои спецслужбы, но к дыроколу они не имеют никакого отношения.
— Откуда такая уверенность?
Ксения включила окно и, приложив ладони к прозрачной поверхности, долго вглядывалась в темнеющее небо.
— Я по-прежнему работаю в разведке, — сказала она. — В Гвардии Исламского Порядка. От судьбы не уйдешь.
— Значит…
— Все потеряно. Чтобы выйти на Отдел, нужно вернуть историю в старое русло, а для этого необходимо остановить эксперимент, начатый Отделом. Это круг, и нам из него не выбраться.
— А если разыскать того, кто был связан с Отделом в твоем настоящем? Вдруг он даст какую-нибудь зацепку?
— Я почти никого не знаю.
— А Мефодий? Он подойдет?
— Ты можешь его найти? — встрепенулась Ксения.
— Он сказал, что сохранил квартиру в Перове. Там еще собирались открыть музей. Но это он врал, конечно.
— Мы же недавно оттуда!
— Надо было переходить прямо в квартире. Если б не твоя конспирация, мы давно бы с ним встретились…
За несколько часов на улицах ничего не изменилось: то же море автомобилей, едва ли продвинувшихся на километр, те же скорбные, сосредоточенные беженцы с узлами и чемоданами. На шестиполосной проезжей части машины выстроились в восемь рядов и все ехали по направлению к Кольцевой. Москва отторгала людей, не заботясь о том, что станет с ними завтра. В своем упорном стремлении к одиночеству город беспощадно выдавливал лишнюю биомассу.