— То есть, нужно копать? — перебила я его. — Отлично! Завтра же начнем!
Ранним утром я растолкала Искена, аккуратно обошла спящего магистра Леопольда, разбудить которого в такую рань я не пожелала бы и недругу, и мы принялись за работу, перекусив остатками тех харчей, что мы захватили из города.
— Даже крестьяне не подымаются в такую рань, — промолвил Искен, страдальчески морщась.
— Мне показалось, что у тебя важное и срочное дело? — сурово спросила я.
— А мне показалось, что ты хочешь любой ценой отвлечься от каких-то тревожащих тебя мыслей, — зевнув, ответил Искен. — Не сочти за оскорбление, но люди благородного происхождения отгоняют от себя тягостные раздумья отнюдь не изнурительным трудом.
— В таком случае, вон там похрапывает не иначе как первый принц крови, — ткнула я пальцем в сторону магистра Леопольда. — Воистину, чародеи до сей поры не превратили этот мир в одну большую обугленную головешку лишь из-за своей лени.
Спустя полчаса после того, как мы принялись рассуждать, как сподручнее избавиться от зарослей колючего кустарника, которым давно уж заросла нужная нам часть храмового подворья, я переменила свое мнение.
— Я, кажется, говорила, что чародеи до сих пор не погубили все королевства и княжества из-за лени? — вздохнула я и пнула ногой камень. — Черта с два. Просто маги не могут друг друга переспорить, дойдя до дела! Искен, или ты применяешь какое-то из перечисленных тобой же заклятий, или я берусь вырубить эти кусты вручную, пусть даже занозы будут торчать из меня, как иголки из ежа.
— Рено, ты никогда не освоишь высшие заклинания, — сокрушенно покачал головой Искен. — И не потому, что у тебя маловато сил. Всему виной твое непонимание того, что магия не терпит суетливости. Все самые лучшие заклинания отличает не столько эффективность, а изящество — и вот его-то подобные тебе не видят.
— Я вижу заросли терновника, шиповника и бог весть чего — но колючки у него с палец длиной, — сварливо произнесла я. — На свою беду я спросила тебя, можешь ли ты выжечь эти заросли магией или же вырубить. И битый час мы толчем воду в ступе, вместо того, чтобы приниматься за дело.
— А какое заклинание применила бы ты, если бы у тебя доставало на то мастерства? — спросил Искен, с любопытством глядя на меня.
— Погода достаточно сырая, — принялась размышлять я, перед тем досадливо фыркнув. — Так что можно и выжечь, пожар вряд ли начнется. Однако после того мы перепачкаемся в саже как черти, а старый колодец чертовски глубок, да и мыться в такое время года не слишком-то приятно, не говоря уже о стирке — в этой глуши мыло не достать. Поэтому я бы взяла то, что рубит, хоть оно требует многоразового повторения, в отличие от первого…
— И вот опять, — аспирант с сожалением смотрел на меня. — Ты даже не подумала сравнить формулы, их энергетическую составляющую…
— Дьявольщина, Искен! — возмутилась я. — Ты рассуждаешь, как человек, чью одежду стирает кто-то другой!
— Дорогая, ты — самый несносный адепт на моей памяти, — сказал Искен. — Какое счастье, что мне нужно притворяться твоим другом, а не наставником.
— Ты явно скучаешь по временам, когда проводил лекции в Академии, — съязвила я. — Уверена, многие из твоих адепток мечтали заполучить тебя в личные наставники. Вот только ты позабыл, что я ненавижу поучающий тон. Образ мудрого преподавателя — последнее, что заставит замереть мое сердце!..
— Я так и знал, я боялся этого — раздался за нашими спинами скрипучий, замогильный голос магистра Леопольда. — Вы забрались в эту дыру, чтобы по любому поводу выяснять отношения. О, я уже вижу во что превратится моя жизнь! Мне нигде не скрыться от этих ужасных разговоров, и я буду вынужден узнать все мельчайшие подробности вашего расставания — а ведь меня они ничуть не интересуют! Затем вы перестанете разговаривать друг с другом, но не успею я хоть немного отдохнуть от ваших склок, как тут же увижу, что вы милуетесь за каким-то кустом, забыв обо всем на свете! Омерзительно! Возмутительно!
«Черт подери, а ведь он прав!» — в ужасе поняла я. Не то чтобы это умозаключение являлось особенно хитрым — я и сама чувствовала, что происходящее с каждой минутой уводит меня все дальше от решения собственных проблем. Но, поддавшись навязанным Искеном правилам игры, я все сильнее увязала в этих легкомысленных ссорах с явственным оттенком игривости, выпустив из виду, зачем мы, собственно, отправились к Козерогам. Магистр Леопольд, благодаря неимению такого неудобного качества как деликатность, подытожил все весьма точно. Даже в моей бедной голове, к тому времени порядком замороченной Искеном, прояснилось, и аспирант, судя по раздосадованному выражениюлица, это сразу же понял.
— Всегда считал дуэли между магами весьма дурацким способом разрешения разногласий, — процедил он, с неприязнью глядя на магистра Леопольда. — Но если это единственный способ избавиться от этого несносного господина, то…
— Я отказываюсь от дуэли, — тут же отозвался Леопольд, попятившись. — Не приемлю насилия, особенно, если ему подвергают меня.
— От вызова уклоняются только бесчестные трусы, — бросил Искен, высокомерно сощурив глаза.
Я вздохнула. Вряд ли аспирант рассчитывал всерьез оскорбить магистра констатацией хорошо известного всем присутствующим факта, но свое недружелюбное отношение он обозначил весьма явно. Однако что толку грозить кому-то за уже сказанные слова? Слова, услышанные тем, кому они предназначались?.. Для магистра Леопольда не составило бы труда извиниться три раза кряду — он никогда не придавал этому особого значения, разумно полагая, что грешно пренебрегать столь дешевым и простым способом выиграть время для бегства или же для новой гнусности. Но я уже успела посмотреть со стороны на происходящее и окончательно понять, что именно задумал Искен — а в том, что он рассчитывал именно на тот исход, что описал Леопольд, сомневаться не приходилось.
— Знаешь что, Искен, — сказала я. — Занимайся-ка своими развалинами сам, а я пока отправлюсь в деревню за провизией, затем сготовлю обед, ну а затем приберусь в твоем обиталище… Сдается мне, ты справишься намного быстрее, если я не буду путаться под ногами.
— Не вздумайте вернуться с мешком репы, — тут же подал голос магистр Леопольд, переставший пятиться. — Терпеть ее не могу. И постную похлебку я тоже есть не буду. И пустую кашу!..
— О, я знаю ваши вкусы лучше своих собственных, — ответила я, улыбнувшись магистру так, что тот поперхнулся. — Не стоит мной так вольготно распоряжаться, это будит во мне плохие воспоминания.
— Но… — на лице Искена читалось недовольство и желание отвоевать утраченные позиции немедленно.
— Плохие воспоминания, я сказала, — повторила я с нажимом, куда многозначительнее и злее, после чего решительно направилась в сторону Козерогов, прихватив с собой сумку.
Далеко, впрочем, я отойти не успела. У ворот я столкнулась с дедом-козопасом, который с равнодушием переводил взгляд с меня на своих лохматых и шустрых коз, явно не делая между нами особого различия.
— Возвернулися, стало быть, — сказал он, обращаясь куда-то в пустоту.
— Э-э-э-э, наверное, — осторожно ответила я, заподозрив, что дед может вкладывать в свои слова какой угодно смысл, судя по его отстраненному виду, а уж мне ли было не знать к чему может привести недопонимание между людьми, да еще и стоящими у входа в заброшенный древний храм…
— День добрый тебе, пастух, — подоспевший к воротам Искен, видимо, уже общался с дедом ранее. — У тебя, никак шестое чувство имеется, раз ты так вовремя тут появился. Передай… как его там… Ионе Тиффу, что у него вновь появилась возможность подзаработать. Еды требуется нынче в три раза больше, но и платить я буду втрое щедрее.
— Не ведаю я, что то за шестое чуйство, — ответил дед-козопас, поджав губы — обращение Искена выглядело весьма неуважительным, но я хорошо знала, что другого от чародея такого рода ожидать и не приходилось. — Просто коз здесь пасу кажное утро с тех пор, как ваша светлость отбыть изволили.
— И зачем же это? — Искен нахмурился. — Мне казалось, что местные опасаются этих развалин.
— Опасаемся, а как же, — согласился дед. — Но куда боязнее нам будет, если здесь что-то переменится. А ежели где появляются маги, не в обиду вашей светлости, так обязательно чтой-то меняется и не к добру. Вот, сталбыть, я и примечаю, что здесь деется, надолго ли вы запропали али вернетесь вскорости…
— Не слишком ли ты распустил язык, козопас? — невозмутимым Искен оставался лишь с теми, кого считал хоть сколько-нибудь себе ровней, прочим же такой любезности он не оказывал. — Не твоего ума дело, что здесь происходит!
— Прощения просим, — дед торопливо поклонился, однако, по-видимому, даже вид чародейского гнева пугал его меньше, чем то, о чем в последнее время судили да рядили крестьяне, косясь на руины храма. — Но окажите уж нам великую милость, господин маг. Хоть словечком обмолвитесь — чегой вы тут делать собираетесь? Уж не решили ли многомудрые чародеи отворить ворота в Иные Края, как оно было в былые времена?