— Профессор, — Жерес специально сделал ударение на этом слове, — если не хотите обсуждать вашу деятельность, то хоть скажите, от нее есть толк?
Тут Торна начало распирать от гордости, как быва лого бойцового петуха. Майору даже показалось, что маленький ученый стал на голову выше.
— Кто знает, дорогой друг, состоялась бы наша сегодняшняя встреча, если бы в шестьдесят втором году мы не разрешили так называемый Карибский кризис.
Лицо Кристиана вытянулось от удивления.
— Да-да! Стоило приложить немало усилий, чтобы утихомирить разбушевавшегося советского лидера. А наш патруль едва успел отключить электронику на американской субмарине, готовящейся к ракетному залпу.
— Ну, даете! А за что вы грохнули Кеннеди? — пошутил Жерес.
Не ожидавший подобного вопроса, социолог долго мигал своими голубыми глазами. Наконец он пришел к «абсолютно верному» выводу, что на его фирму стараются навесить громкое политическое убийство. Возмущению новоиспеченного профессора не было границ. Он вскочил из-за стола и, размахивая руками, заметался по кухне:
— Вооруженное насилие — это изживший себя анахронизм, который мы отвергли много лет назад! На свете существует огромное количество других способов решения кризисных ситуаций. Опуститься до убийства — значит поставить себя на уровень диких животных.
Разговор, длившийся уже более часа, начал утомлять майора. Он не привык столь долго вести дискуссию, находясь в полном неведении о ее целях. Чтобы сдвинуться с мертвой точки, Кристиан подстегнул развитие сюжета:
— Судя по всему, господин Торн, вы навестили меня как одного из самых агрессивных представителей человечества… — Майор сделал трагическое выражение лица. — Прегрешения забияки Жереса оказались столь велики, что Союз больше не смог этого выносить? Сейчас вы потребуете моего немедленного удаления в глухой горный монастырь или великодушно дадите мне шанс застрелиться?
Ответ прозвучал столь неожиданный, что Кристиан практически потерял дар речи:
— В одном вы правы, господин майор. Вы и ваши люди — настоящие профессионалы в делах войны. Именно поэтому я хотел бы видеть всю вашу роту в полной боевой готовности в составе моей научной экспедиции.
52 часами ранее.
Кристиан вел свой автомобиль по утренним парижским улицам. Огромный город нехотя сбрасывал с себя ночное оцепенение. Он превращался в царство стальных монстров, которые, лениво рыча на ранних пешеходов, оспаривали первенство в каменных лабиринтах еще сонных улиц. Свернув на бульвар Де Ла Виетте, синий «Форд Фокус» майора мгновенно утонул в потоке таких же недорогих авто, владельцы коих ни свет ни заря уже неслись ублажать изнеженную столицу.
Майора вызвали в министерство обороны. Скорее всего, очередная экзекуция, к которым он уже стал привыкать. Следуя по знакомому маршруту, Кристиан позволил своим мыслям вернуться в прошлое. Ночная встреча всколыхнула давние воспоминания, придав им новый смысл и особое значение. Шесть лет назад горная гряда на западе Берега Слоновой Кости могла стать могилой для роты «Головорезов», если бы они не встретили этого странного маленького человечка. Он пришел неизвестно откуда, чудесным образом обойдя все минные заграждения и часовых. Его заметили только тогда, когда он вышел из кустов почти в самом центре лагеря.
Маленького чернокожего подвели к Жересу. На фоне рослых штурмовиков представитель семьи квени выглядел нелепо и комически. Его худощавое, ссохшееся тело имело странный, неестественный черно-синеватый оттенок, а непропорционально большая голова как будто росла прямо из плеч. Но что поразило Кристиана больше всего — это глаза. Они были небесно-голубого цвета, идеально круглые, с узкими овальными зрачками. В окружении вооруженных людей абориген держался абсолютно спокойно и даже слегка улыбался. От него исходило дружелюбие и доверие, столь редкие на войне.