Говорит, что не может без них. Даже не знаю, стоит ли верить его словам...
Я постучался. Какое-то время никто в квартире не отзывался, я начал медленно злиться... Только когда я от души начал колотить в серую дверь, Франц оживился. Загромыхали тяжёлые шаги, и вот уже мне открыли...
Аккуратно причёсанный, гладко выбритый, с широким сломанным носом, совсем тонкими губами, острым подбородком. И, конечно же, необычайно живыми, эмоциональными глазами под тонкими бровями. Франц, старина. Впервые я понастоящему рад его видеть!
Он с сомнением окинул меня взглядом, надолго остановив глаза на лице. Да... с теми синяками и ссадинами на физиономии меня немудрено и не узнать... Никто из моих друзей не привык видеть меня не то что избитым, но даже неопрятным.
- Франц, - я так сильно хриплю, что не узнаю свой голос, - Это я, Эрне!
- Эрне? - бегло пролепетал друг, он всегда отличался сбивчивостью и торопливостью речи, - Неважно выглядишь. Что-то случилось?
- У меня проблемы. Серьёзные. Ты должен мне помочь.
- Конечно, о чём речь! - Франц одновременно растерян и взведён, - Ты заходи давай!
Он отступил в сторону, позволяя мне войти. Я тут же переступил порог и прошёл в квартиру. В ней всегда в меру грязно для художника-холостяка - всюду валяется одежда, в комнатах лёгкий беспорядок, однако сантиметровых слоёв пыли нет, чего вполне следовало бы ожидать.
Вот только света совсем мало - пара ламп освещает отдельные углы дома.
Франц запер за мной. Не знаю, чего он так боится, но на дверь налепил сразу четыре разных замка. Словно неприступные ворота древнего замка... обитает в котором одинокий король.
Товарищ проскользнул на кухню, ставя чайник на плиту. Позади него развеваются царственной мантией полы бледно-жёлтого халата. Да, не имея постоянной работы, можно свободно ходить по дому в халате и до десяти часов, и до полудня. Совершенно некому при этом тебя осудить.
- Ты раздевайся, присаживайся, - проворковал на кухне Франц, - Чувствуй себя как дома!
- У меня дома со светом всё в порядке - ответил я, стягивая тяжеленное пальто и вешая его в прихожей.
- А, это... Экономлю на свете. Включаю только во время работы.
- С деньгами совсем худо?
- Вроде того...
Вот ведь чёрт! А я собирался занять у тебя определённую сумму... Ты меня сильно подводишь, Франц, старина...
Я прошёл в универсальную комнату товарища: тут и спальня, и мастерская. На мольбертах и на стенах - картины художника, многие из которых ещё очень далеки от завершения. В углу притаилась низкая железная кровать, словно бы украденная из тюремной камеры. Окно завешено древними, как сам мир, шторами. Рядом стоит телевизор, у антенн которого деловито вьются две сомли.
Краем уха я уловили речь Франца - он говорил тихо, глухо, словно сам с собой. Ах да, по телефону разговаривает... До меня донеслись фразы: 'Да, заказ готов', 'Можно забирать', 'Приезжайте, жду'...
- Ты чай будешь? - вернулся с кухни товарищ, неловко пританцовывая от растерянности.
- Кардалиния? - у меня в памяти отпечаталось странноватое название чёрного чая.
Франц смущённо опустил глаза и развёл руками. Опустив плечи, словно нашкодивший ученик перед строгим учителем, он вяло кивнул:
- Да... Знаешь, в этот раз партия гораздо качественнее! Ребята смогли протащить в страну совсем мало, так что сбывали по низкой цене. Оптом никто не скупал, а в розницу торговля всегда идёт вяло...
- Мне надоело хлебать твоё галлюциногенное пойло! - отмахнулся я и плюхнулся на жёсткий кожаный диван, - Этот чай запрещён в большинстве стран! Его приравнивают к лёгким наркотикам, а производством занимаются асилуры, попавшие в рабство!
- Да, лучше принимать твою дрянь...
- Это совсем другое! - этот дурак снова ничего не понимает! Снова приходится объяснять, как маленькому! - Это лекарство! Мне приходиться его пить, чтобы не окочуриться!
- Всё те же отговорки!
- Слушай, ты без своей 'Кардалинии' не задохнёшься, не ослепнешь! Так что не смей так говорить! Не смей сравнивать!
- Эй, мы с тобой оба наркоманы! - всплеснул рукой Франц и нахмурил тонкие брови, - И давай не будем спорить, кто при этом является большей мразью...
Да, Франц, и так понятно, что ты! Всегда был мразью, а я тебя терпел, из кожи вон лез, чтобы быть тебе другом! Сколько я для тебя сделал...
Мой товарищ улыбнулся, как самый настоящий имбицил, широко растянув пасть. Посчитав, что ловко разобрался с конфликтной ситуацией, он демонстративно прошёл передо мной и уселся на край журнального столика, закинув одну волосатую ногу на другую.
Скрестив руки на груди, он небрежно бросил:
- Так что с тобой произошло?
Рассказать Францу всё от начала до конца было бы ошибкой: его ведь тоже могут отыскать. Подставлять товарища под удар я ни в коем случае не могу. Опять же, у него двое детей...
Но ведь так просто он не сдастся. Глупый упрямец до последнего будет уверен, что, как настоящий друг, обязан разузнать все мои тайны, выдавить роковые слова. Придётся врать...
- Возникли трудности... Понимаешь, кто-то украл деньги у серьёзных людей, и подозрения пали на меня. Не пойму, как так вышло... Теперь приходится скрываться, возможно, я даже вынужден буду уехать на время из Данкелбурга.
- И всё это случилось сегодня?
- Да, теперь не пойму, что делать, пытаюсь вертеться. Меня, ко всему прочему, ищут.
Франц поднялся и скрестил руки за спиной. Молча прошёл к окну и, словно параноик, оглядел улицу, ожидая, видимо, что алчущие моей крови палачи уже окружают подъезд. Поспешно запахнув шторы, черноволосый художник развернулся ко мне лицом, шаркнул тапком по половику и упёр кулаки в бока:
- И что с тобой могут сделать? - спросил он у пола, - Вплоть до?..
- Да, чёрт возьми, Франц! - с досады хлопнул я ладонью по подлокотнику, - Всё очень серьёзно! Моей жизни реально угрожает опасность! Понимаешь? Стал бы я приходить к тебе, если бы это было просто так, пустяком?
- Думаю, нет...
- Молодец, что думаешь...
Повисло молчание. Франц задумчиво пожевал нижнюю губу, размышляя над моими словами. Я откинулся в кресле и запустил пальцы в кудри. Постарался успокоиться, начал шумно дышать...
Товарищ не сводит с меня взгляда. Что, интересно, он думает? Что у него неприятности? Что я создал их ему? Он даже не понимает, какие же у меня неприятности! Вот у меня-то точно настоящие проблемы, разобраться с которыми будет очень сложно...
Не до конца уверен, что справлюсь с ними. Нет, обязан справиться! Пробивая себе дорогу в жизнь, я справлялся и с более сложными ситуациями...
Эрне Рафт не тот человек, который спасует перед трудностями. Даже перед такими...
В конце концов, с головой на плечах можно извернуться!
- Так зачем ты пришёл? - внезапно произнёс Франц, - Хотел от меня помощи, но как я могу помочь?
- Деньгами, - без запинки отозвался я, - Мне нужны деньги на ближайшее время! Так вышло, что в кармане пусто. Меня они знают, знают и где я живут, так что забежать к себе не выйдет. Денег больше негде достать.
- И много надо?
- Не меньше тысячи...
Подтверждая самые худшие опасения, он отрицательно замотал головой:
- Прости, Эрне... Сам на мели. Только отправил деньги Маргарите.
- Да, догадался, когда ты сказал про свет. Ничего, не беспокойся, что-нибудь придумаю...
Франц ещё раз сделал виноватое лицо - искренне сожалеет, что не смог выручить. Следует как следует подумать, прежде чем плестись к ближайшему же другу. Я просто потерял время, причём немало...
Кто знает, как меня станут выискивать синдикатовцы... С чего начнут? Быть может, направятся в театр и начнут выведывать у моих трезвеющих коллег, в каких местах меня можно найти, а может, их отвлечёт на себя одноглазый, подарив мне тем самым немного времени?
А вдруг они уже следят за всеми вокзалами, и попытка убраться из Данкелбурга будет ошибкой?
Думай, Эрне, думай! Твоя голова на это способна...
- Эй, Эрне, - прервал живой поток моих мыслей Франц, - А ты же ведь вчера выступал с премьерой? Как оно там... 'Мудрость, познанная через глупость'?
- Да, главная роль... Успех феноменальный! Я, наконец-то, сыграл на том уровне, которого достоин! Наконец-то стал видной фигурой в театре... А сегодня всё стало под вопрос... Даже моя жизнь...
- В общем, вчера тебе сопутствовала удача?
- Нет! - быстро завёлся я, - Это вовсе не удача, это не звёзды на небе сошлись, это всё мой труд! Я не просто трудился - я вкалывал на репетициях, ночью не спал, уча роль! Всё, что со мной произошло - это не проявление удачи, это всё мои усилия, плоды моей работы! Ты не понимаешь, что такое добиться поставленной цели ценой нечеловеческих усилий! Зря ты, кстати, ушёл из театра, если бы много работал, добился бы больших высот, как я.