Квартира у Эдварда Дрейга была огромная — четыре спальни, две ванные комнаты, причем вторая располагала джакузи величиной с маленький бассейн, большая гостиная и кухня, совмещенная со столовой. Я здесь оказалась второй раз в жизни, в первый — это когда мы с Микой в четырнадцать приезжали в столицу на концерт супермодной группы и Эд был нашей нянькой на сутки. Кстати, тогда, насколько я помню, тут обреталась…
— Доброе утро, девочки, — радостно поприветствовала нас та самая домработница. — Ох, как же вы выросли!
И пока мы смущенно отвечали про учебу и планы на будущее, из кухни послышалось:
— Мика, Кира, живо завтракать!
Пришлось плестись на кухню с видом обреченных на казнь.
Не поднимая головы и глядя на пол с энтузиазмом почитателя собственных пальцев, я прошла к столу, так же и села, продолжая изучать мраморный рисунок перед собственным носом. Мика, старательно разделявшая мой интерес к любованию полом, тоже молча села рядом.
— Вопрос номер один, — перед каждой из нас осторожно поставили по чашке с кофе, — где вы пили?
Переглядываемся с Микой, но упорно молчим.
— У вас два варианта — либо говорите сами, либо я проверяю, в каком заведении с ваших карточек вчера списали деньги.
Мы с Микусей снова переглянулись, вот чего-чего, а давать Эду доступ к нашим карточкам мы не собирались — как бы деньги на них левые, впрочем, как и карточки.
— Бар у причала, — обреченно сдалась Микаэлла, — название я и сама не помню, правда, Эд.
— «Морские сирены», — вспомнила я.
Просто там мы как раз только пивом баловались, а вот пили в другом заведении, куда нас, несовершеннолетних, пустили благодаря поддельным картам авторизации, купленным за две стипендии у местного гения взлома баз данных. Да, пай-девочками мы с Микой никогда не были.
На стол передо мной опустилась тарелка, где радовал взгляд омлет с изюмом и творогом, перед Микой поставили хлопья с апельсиновым соком. Но в отличие от подруги я на завтрак не набрасывалась.
— Не нравится? В детстве ты его любила. — Эд наклонился, взял вилку, подхватил кусочек омлета и поднес к моим губам. — Попробуй.
Одной рукой он держал столовый прибор, второй осторожно обхватил мой подбородок и повернул к себе лицом. Испуганный взгляд совестливого алкоголика начал метаться повсюду, старательно избегая голубых омутов напротив. Зато едва я заметила такие же небесно-голубые глаза Мики, смущенно покраснела, потому как очи подруги увеличились вдвое, демонстрируя крайнюю степень удивления.
— Кира, — ласково позвал Эд, — Киран, перестань смущаться, ничего страшного вчера не произошло.
И тут Мика грохнулась на пол. В буквальном смысле. На этот грохот я отреагировала испуганным вскриком, зато Эдвард спокойным:
— Микаэлла, что касается твоего поведения, мы обсудим его позже! — И опять обратился ко мне, причем снова очень ласково: — Кир, мне долго ждать?
И вот тогда я рискнула взглянуть на Эда. Наши глаза встретились. Он улыбнулся, и взгляд потеплел, после чего мне сообщили сакраментальное:
— Привет.
— Привет, — мгновенно опускаю глазки.
— Мы завтракать будем? — вопросил Эдвард.
— Я и сама могу, — буркнула я.
— Не сомневался, — сообщили мне и начали банально кормить с вилочки.
Уже успевшая взгромоздиться на стул Мика грохнулась повторно, глядя, как я послушно съедаю все, чем кормит Эдвард. Но на этот раз мы оба не обратили и малейшего внимания на сей инцидент. Ровно до того момента, пока на тарелке не осталась зияющая пустота…
— Понравилось? — выдохнул Эд, с улыбкой глядя на меня.
— Да… — Правда, вкус омлета я едва ли уловила.
— Кофе, — напомнил Эдвард и выпрямился.
Зазвонил телефон. Подхватив переговорник, Эд стремительно вышел из кухни. Едва он скрылся в дверном проеме, Микаэлла подалась вперед с жадностью оголодавшего удава и прошипела:
— Это что сейчас было?!
Смущенно пожав плечами, я решила, что самое разумное в данной ситуации — сказать следующее:
— Не знаю…
— Что? — Мика чуть ли на стол не взгромоздилась. — Что между вами двумя?! Я же вижу, как он на тебя смотрит!
Подругам врать нехорошо, но тут такое дело, что рассказывать подобное еще более некрасиво, и я соврала:
— Не помню… Ничего не помню…
И все бы ничего, но тут от дверей послышалось:
— Да неужели?
Густо краснея, я попыталась глотнуть кофе. Обожглась, едва не расплескав, почти уронила чашку на стол. Эдвард, стремительный и быстрый, успел подхватить ее, и кофе не пролился на меня же. Но лучше бы пролился, хоть был бы повод сбежать из-под пристального внимания голубоглазой семейки.
— Кир, — Эдвард присел на корточки, и рука его от чашки плавно двинулась к моей руке, — а ты совсем ничего не помнишь?
— Нет. — Но ладонь отдернула.
— Совсем-совсем ничего? — Его голос приобрел низкие вибрирующие нотки.
— Нет!
Я вскочила, стул за моей спиной грохнулся бы, но Эд его перехватил. Хитро улыбаясь, медленно поднялся, вернул стул на место, и все это не отрывая от меня насмешливого взгляда.
— Ну-ну, — загадочно произнес он, и снова оставил нас с Микой наедине.
Мы прислушивались к удаляющимся шагам ровно до тех пор, пока они еще были слышны, а после Микаэлла пошла в наступление:
— Последнее, что я помню, это как ты потребовала принести полотенце!
— Вместо этого ты почему-то пошла на кухню, — напомнила я.
— Пить хотелось. — Мика нахмурилась.
— А что произошло потом?
Подруга покраснела и прошептала:
— Эд в свою майку одел, перекинул через плечо и унес в спальню… И только голова коснулась подушки, я вырубилась… А ты что помнишь?
— Я?.. Эд пришел… майку надел… унес спать… — как бы и не совсем соврала.
Но Мика что-то заподозрила. Взгляд пристальный, на лице хитрющее выражение, и вопрос такой, с подковыркой:
— Ки-и-ир, а ты правда мне все рассказала?
Молча киваю, но, чтобы выглядело достоверно, решила добавить:
— Все что помню…
Мы постояли немного, потом Мика предложила:
— Валим!
— Ты просто читаешь мои мысли!
— Ага, пошли нашу одежду искать.
Одежду мы нашли быстро… все, кроме моего нижнего белья. Правда, я про трусики Мике ничего не сказала, и мы как бы искали только лиф. Даже домработницу приобщили к поискам, но тщетно. Микину одежду нашли всю, а вот мою… и даже чулочков не было!
— Так! — Микаэлла встала посреди коридора. — Я иду искать в гостевой, а ты, Кир, топай в комнату к Эду. Если он тебе свою майку дал, может, ты там переодевалась.
— Сама туда иди! — возмутилась я.
— Мне нельзя, — сокрушенно призналась подруга.
— Это еще почему?
— Там для моей попы весьма травмоопасная ситуация. Топай давай, нам еще в универ надо.
Она исчезла в следующей комнате, а мне пришлось стучаться к Эдварду…
— Эд, можно войти? — Я еще раз постучала в дверь.
Раздался тихий смех и прозвучало спокойное:
— Ну, входи.
И сразу расхотелось мне в поисках утраченного участвовать. Стою перед дверью, вспоминаю вчерашнее и осознаю, что лучше мне так отсюда сматываться.
— Киран, хватит под дверью стоять, у меня твои трусики.
Вот после этих слов я решительно сделала шаг назад и вообще решила тихо-мирно уйти, но… куда ж я пойду в таком одеянии?! Решив делать вид, что я ничего о вчерашнем не помню, осторожно открыла дверь, снова разглядывая собственные пальчики на ногах, несмело вошла…
— Ки-и-ир. — От этого голоса у меня все внутри дрожать начинало.
За это утро я уже изучила вид своих босых ног во всех подробностях и, стараясь думать о ноготке на маленьком пальчике, который следовало бы получше подкрасить, заикаясь, попросила:
— В-в-верните мне одежду, пожалуйста… вот.
В ответ веселое:
— Двери закрой.
Я закрыла. Едва отпустила ручку, в механизме что-то щелкнуло. Забыв о любовании полом, стремительно развернулась к двери, попыталась открыть и в результате поняла, что…
— Заперто!
— Ага, — с энтузиазмом согласился Эдвард, — я поставил на режим запора изнутри.
— И как открыть? — не поворачиваясь к собеседнику, спросила я.
— Все очень просто, — тихий смех, — нужно вежливо попросить об этом хозяина квартиры.
Развернувшись, взглянула на хозяина квартиры. Едва наши глаза встретились, Эд снова сказал:
— Привет.
Чувствую, как густо краснею, и с разговорами оно как-то опять не получалось.
— Поговорим? — предложил Эдвард и… достал из кармана мои собственные черные ажурные трусики.
А мне казалось, что краснеть уже больше некуда!
— Молчишь? — Невероятно притягательный парень, в синих джинсах и черной облегающей его мускулистый торс майке, с совершенно хулиганским выражением на лице извлек из ящика письменного стола еще и лифчик, а следом даже чулки. И все это горкой сложил, а вот трусики продолжал держать в руке.