— Гости-та?.. Здесь они… Приехали, торговали фелюгу… все чин по чину. Отвалили Шенуку кучу понгов. Тот не говорил, но, судя по глазам, плевал он на рыбу и свое корыто. Новое купит. Если из моря живым вернется.
— Куда они хотят плыть?
Староста зевнул, обнажив желтоватые зубы.
— А-а… к проклятым островам! Пропадет Шенук со своими богатствами!
Судя по злорадной ухмылке старосты, он не очень любил рыбака и был рад его будущим бедам.
Урядник пропустил последнее замечание мимо ушей.
— Где эти гости?
— Спят во дворе Гондарки.
— Это кто?
— Старуха, вдова. Ее муж лет пятнадцать назад утонул во время шторма. Вот она с тех пор одна и живет. Сети плетет. Гости ей заплатили, она и пустила их.
— Одевайся, — велел урядник.
— Зачем?
— Покажешь, где она живет. Собак у нее нет?
— Собак нет во всем поселке. На время путины мы их отводим подальше от моря. Примета.
Магдар о таком обычае ничего не слышал, но сам факт порадовал. Никто не будет шуметь.
* * *Дом Гондарки окружили с двух сторон. Трое полицейских засели у ворот, а пятеро во главе с урядников пошли со стороны луга. По плану Магдара все должны были встретиться у дома, блокировать выходы и захватить беглецов спящими. При таком соотношении сил в успехе никто не сомневался.
Старосту урядник отпустил, когда они прошли половину луга. Урман поспешил домой, по пути радуясь неудаче Шенука. Не видеть ему денег, пусть идет в море на своей старой лайде, может, там и сгинет!
Шагах в двадцати от дома урядник велел ползти по траве. Ибо ночное светило словно лампа освещало всю округу. Вдруг кто-то из беглецов выйдет по нужде?
Магдар пополз первым, задевая локтями лопухи и крапиву. Форменный мундир не был предназначен для передвижения лежа и здорово стеснял движение. Но урядник упрямо двигал локтями и коленями, шепча проклятия. Следом позли его люди.
До покосившейся скамейки было рукой подать, когда под боком что-то негромко щелкнуло. Урядник недоуменно обернулся, думая, что из кобуры выпал револьвер. Хлопнул по траве. Ничего.
— Командир, что это такое? — шепнул полицейский, указывая на спину Магдара.
Тот повернул голову, и в этот миг что-то очень громко хлопнуло…
Уже подошедший к дому староста услышал грохот и увидел столб пламени возле дома вдовы. От неожиданности и страха он присел, потом непослушными руками нащупал ручку двери и с трудом открыл ее. В этот момент воздух наполнился грохотом и криками. У дома Гондарки начался самый настоящий бой.
Удача улыбнулась им только в третьем поселке. Некий Шенук утром посадил на мель свою фелюгу и смог стащить ее только к вечеру. Понятно, что целый день пропал зря, и по этому поводу Шенук слегка выпил. Вот такого, пьяного, его и уговорили наемники.
26
Сперва тот отнекивался, говорил, что к проклятым островам никто никогда не ходил, и он туда носа не покажет. Но после того, как Герман шепнул ему на ухо сумму, Шенук не только протрезвел, но и перестал ругаться. Только переспросил сумму.
— Тебе тысячу. Сейчас пятьсот и после возвращения еще столько же. Твоим людям по шестьсот. И тысячу на починку корабля.
Кораблем старая фелюга могла именоваться только условно. И Шенук не стал говорить, что, получив такие деньги, он купит новую и еще на дом останется. И на коптильню, и на многое другое.
Рыбак благоразумно не стал спрашивать, что надо этим людям на островах и кто они такие. Две тысячи понгов стояли перед его взглядом, и он был готов везти кого угодно и куда угодно.
Договорились, что фелюга выйдет в море утром, а за ночь рыбаки приведут ее в порядок и подготовят.
Заключив сделку, наемники отправились на ночевку к некой Гондарке. Идти к ней посоветовал Шенук. Мол, недорого возьмет и предоставит комнату покойного мужа. Да еще накормит.
Вдова и впрямь приняла гостей хорошо. Накормила свежей рыбой, приготовила постели. Но наемники решили спать во дворе под навесом. Так, на всякий случай.
Сам двор и подходы были внимательно осмотрены, возможные пути нападения определены. Дабы никто не подошел к дому тайком, ворота оснастили сюрпризом — растяжкой. И пару других сюрпризов оставили на заднем дворе у луга.
Спать решили по очереди.
Гости пожаловали в четвертом часу ночи. Сидевший с ПНВ[1] у стены Кир заметил смутные фигуры у дороги.
Он толкнул Германа и шепнул:
— Пожаловали.
Ветров мгновенно проснулся, взял второй прибор ночного видения и направил на луг.
— Пятеро. С тыла заходят.
— Тогда кто-то идет с главного входа. Я пошел.
Кир подхватил автомат и тихонько прокрался к колодцу. Здесь была хорошая позиция — ворота и весь двор как на ладони.
А Герман продолжал наблюдать за незваными гостями. Что это по их душу, никаких сомнений не было. Не рыбаки же играют в прятки!
Когда пять силуэтов упали в траву, Герман отложил прибор и взял в руки автомат. Свет луны позволял рассмотреть всех сразу.
Ночные гости ползли к дому по кратчайшему пути. Как раз в том месте, где были оставлены сюрпризы. Герман положил автомат перед собой и приготовился открыть огонь, как только первый сюрприз сработает.
Берется граната Ф-1. К кольцу чеки привязывается конец крепкой нити, а второй конец — к палке, утопленной в земле. К корпусу гранаты привязывают нити или леску с обычными рыболовными крючками. Гранату кладут в траву.
Любитель ночного ползания, двигая руками и ногами, цепляет один из крючков и тянет его за собой. Тот, естественно, тянет гранату. Удерживаемая палкой чека выскальзывает, приводя в действие ударный механизм. Даже если человек услышит щелчок, он решит, что налетел на растяжку. И прыгнет в сторону. Но прицепившийся крючок потащит за собой и гранату. И она рванет если не на теле человека, то вплотную к нему.
Что и произошло. Когда первый охотник вскочил, граната болталась у него на уровне ягодиц. И рванула, разнося тело на куски. А заодно и тело стоящего поблизости.
Едва прогремел взрыв, Герман открыл зажмуренные до этого глаза и стал бить одиночными по остальным силуэтам.
Через несколько секунд взрыв прозвучал и у ворот. Там была обычная растяжка, которую успешно сорвали.
К столь горячему приему нападавшие не были готовы совершенно. И попытались удрать. Но ничего не вышло. Кир расстрелял одного уцелевшего после взрыва, Герман прикончил еще двоих.
Последний охотник сорвал второй сюрприз, и ему оторвало обе ноги по колено. Герман только добил его.
— Восемь — ноль, — констатировал через минуту Кир. — Как думаешь, на сегодня это вся война?
— Посмотрим, — отозвался Герман. — Сейчас будет карусель. Местные прибегут…
Большие лодки и малые фелюги покачивались на волнах у берега. Развернутые для просушки сети выгибало бризом. Заново прошпаклеванные борта лодок чернели свежими пятнами. Неподалеку от воды догорали костры. Пахло йодом и смолой.
В этот час, когда большинство рыболовов уже должны готовиться к отплытию, на берегу было малолюдно. Рыбаки отнюдь не горели желанием выходить из дому. Поселок Меленгос с настороженностью следил за приготовлениями к отплытию фелюги Шенука и пришлых людей. К настороженности примешивалась изрядная доля страха.
— Живей, осьминоги копченые! — ревел Шенук, глядя, как члены его команды затаскивают на борт бочонки с водой и припасами. — Ноги не держат, что ли? Или упились вчера?
Несмотря на наигранно бодрый вид, Шенук чувствовал себя не так уверенно и, прикрикивая на своих, одним глазом косил на пассажиров. Те стояли рядом, наблюдая за берегом и за командой. Один их вид вгонял Шенука в тоску и он, скрывая это, продолжал голосить, чувствуя, что так легче отгонять страх.
— Пожалуй, сегодня рыбалки не будет, — шепнул Герману Кир. — Напугали мы их так, что теперь не до добычи.
Герман усмехнулся. Да, господа рыбари натерпелись страху. Что делать, не привыкли они к такому грохоту и к виду людей, попавших под пули и осколки.
Ночью весь поселок проснулся от грохота боя. К дому вдовы Гондарки сбежалось десятка два человек. Кто с гарпунами, кто со старыми ружьями, кто с косами. Но увидев вблизи простреленные и разорванные тела, многие поумерили пыл. А вид вышедших из темноты наемников привел кое-кого в состояние близкое к панике.
Землянам потребовалось некоторое время, чтобы успокоить людей. И немного сбить накал страстей.
Пришедший чуть позже других староста упорно прятал глаза и бормотал извинения. На убитых смотрел со страхом. Ясно, что уже видел этих людей. Скорее всего сам и навел на дом вдовы. Когда Герман намекнул, что подобная участь может ждать любого, кто поведет себя агрессивно, староста и вовсе побелел.