С другими, даже очень богатыми, и влиятельными, и еще более знаменитыми, она всегда была сама по себе — сильная и независимая женщина Алиса Трейман. И ни на какую их поддержку она не рассчитывала. Конечно, Алиса получала подарки, и за нее всегда платили, но это была как бы ее заслуга, ее игра, и она втайне немножечко презирала любовников, которые с такой охотой принимали ее правила, прогибались, и ни разу не то чтобы не ощущала, а даже и не представляла, что это такое — мужское начало, которое ни к деньгам, ни к власти, ни к положению в обществе не имеет ни малейшего отношения.
А с ним она почему-то была Женщиной. Хрупкой. Капризной. Нежной. При всем своем глянцево-журналистском опыте Алиса не могла ничего объяснить — это можно было только прочувствовать и принять, и потому их связь была еще крепче, страсти — жарче, а ночи — длиннее. И потому ей так не хватало его сейчас — когда ей плохо, и она ощущала пустоту на той стороне кровати, где он обычно сворачивался калачиком, запутывал ногами одеяло и прижимал к груди подушку.
Алиса затушила сигарету, поменяла свою подушку на его и заснула, вдыхая запах его шампуня и духов.
Глава 2
Алиса уже второй час смотрела в экран компьютера, но никак не могла сосредоточиться: абзац, из которого следовало, что «Оксана Акиньшина — самая загадочная актриса будущего поколения супер-звезд русского кино, которой грозит слава непредсказуемой Элизабет Тейлор», казалось, был написан на китайском.
Весь прикол в том, что она, Алиса, ненавидит свою работу. ОК, она ведьма — пусть и выжатая как лимон ведьма с головной болью, и она может внушить всему совету директоров, а также всем сотрудникам — вместе и по отдельности — что с завтрашнего дня они должны публиковать резкие, революционные тексты, фотографии обнаженных мужчин, и вообще журнал должен стать этаким кентавром — внизу «Эсквайр», вверху «Плейгерл»… Но миллион подписчиков, три миллиона читателей — их всех не уговоришь… Раз уж девочки хотят из номера в номер видеть слюнявые тексты о том, как правильно организовать День святого Валентина и сколько способов самоубийства существует — на случай, если твой парень вспомнил об этом Валентине вечером пятнадцатого, то тут уж ничего не поделаешь. Но, черт побери, как же надоел этот искусственный мир, в котором существовали «двадцать вариантов, почему он не позвонил на следующий день» — и все фальшивые, высосанные из пальца… Девочки вместе с «Глянцем» открывали для себя мир иллюзий, мир, в котором ты видишь лишь то, что хочешь увидеть, в котором не существует реальных проблем — такой девичий Диснейленд со сказочными героями и героинями. Журнал продавал мечту, но всем хотелось верить, что это и есть настоящая жизнь.
Алиса закрыла файл и откинулась в кресле. Надо переползти на диван и поспать немного — иначе она уснет за рулем или в лифте.
Так всегда и бывает — только ты закрываешь глаза, звонит телефон.
Алиса сделала вид, что не слышит, но в ее телефоне была такая фишка — каждая новая трель звучит все громче, поэтому через минуту трубка орала так, что слышно было, наверное, даже у конкурентов в «Космо».
Алиса яростно вытряхнула сумку на диван, схватила телефон и рявкнула:
— Да!!!
— Можно Славу? — произнес мужской голос.
— Что?!!
— Извините, я ошибся.
— Марик, прости, я спала! — Алиса плюхнулась на диван и с трудом сдержала проклятия, конечно, она рухнула прямо в кучу косметики, записных книжек и на всякие там угловатые кошельки-ключницы, которые только что вывалила на сиденье.
— Прогуляла? — поинтересовался Марк.
— Неа… А-аа… — она зевнула. — Сплю на работе. Во всех смыслах.
— Чем вчера занималась?
— Как обычно. Бурная вечеринка с абсентом и наркотиками, сексуальные оргии, зажимы на сосках… — пробормотала Алиса.
— А я совратил дочку министра, и теперь мне придется жениться, потому что она беременна, — парировал Марк. — Так что я сегодня заеду — заберу свои стринги и воск для эпиляции.
— Слушай, ты когда-нибудь брил грудь? — ни к селу ни к городу брякнула Алиса.
— Чью?
— Свою!
— У меня на груди волосы не растут, — опечалился Марк.
— Действительно. За это я тебя и люблю.
— А женщины разве не любят волосатых мужиков? — заинтересовался он.
— Некоторые, может, и любят, но меня не очень возбуждает, если во рту застревают кудри, и потом все эти волосья царапают мою нежную кожу, намазанную дорогими кремами! — фыркнула Алиса.
— Ну да, ну да… — согласился Марик. — В общем, ты не против, если я вечером приеду?
— А разврат будет?
— Еще бы!
Они еще немного поболтали, и Алиса ожила. Это что, любовь?
Нет! Не любовь… Но, вполне возможно, что она влюблена — и всерьез, а влюбленность еще лучше, потому что когда любовь — это и в горе и в радости, и в болезни и в здравии, это уже долг, быт, компромисс, а пока что лишь фейерверк чувств, эйфория и сплошное удовольствие.
Алиса отредактировала текст, практически не понимая, о чем он — замечала лишь стилистические погрешности и правила корявые фразы, а потом отправилась обедать, пообещав себе выпить белого вина или коктейль.
Пока она наслаждалась суши — в столовку не пошла, надоело — и запивала их легким сливовым вином, телефон запел песню из «Семейки Адамс». Звонила Лиля.
— Алиса! — строго начала двоюродная бабушка. — Ты помнишь, что у меня сегодня фуршет?
— Не помню, потому что ты мне ничего не говорила, — быстро отбилась Алиса, которая, действительно, ничего такого не помнила.
Лиля помолчала, словно размышляла — вступать ли в драку, но, видимо, решила не тратить время на пререкания:
— В девять, у меня, — сообщила она. — Надень коктейльное платье.
— То есть это какой-то парадный, торжественный случай? — хмыкнула Алиса.
— Деточка, ты ведь ведьма, так что у тебя теперь все случаи — особенные, — менторским тоном заметила Лиля и отключилась.
Алиса развела руками. Она теперь ведьма… Сколько раз она уже это слышала?! Марьяна и Фая талдычат: «Ты теперь ведьма — ох, как круто!». Елена во сне то и дело поучает: «Ты теперь ведьма, так что не жалуйся!». Лиля вечно ноет: «Ты теперь ведьма! Настоящая ведьма так себя не ведет, не ест, не пьет, не дышит, не одевается!». Р-рр!.. Надоело!
Все эти мысли испортили десерт, и она даже чуть не врезалась по дороге в офис в какую-то нервную «Газель» и с таким выражением лица прошла через редакцию в кабинет, что девицы замолкли и даже выключили радио.
Она не понимает, что делать с этим «ты теперь ведьма», потому что старая жизнь ее уже не устраивает, а как начать новую, никто почему-то не посоветовал!
Алиса вовремя поймала себя на том, что ей опять хочется кого-то убить, налила мятного чаю с чабрецом и мелиссой — для успокоения нервов, и зарубила материал о сумках.
— Послушай, я вчера была в трех магазинах из пяти, где ты брала сумки, и смело могу сказать: то, что ты выбрала — самый отстойный отстой! — рявкнула она на ассистентку отдела моды. — Зачем нашим читательницам любоваться на сумки, которые в среднем стоят столько, сколько они получают за год, если эти сумки выглядят как те, что продаются на рынке? Почему вообще ты решила, что темно-коричневая сумка с никаким боковым карманом да еще и на молнии — это правильно? Ты же была в «Гесс», должна была видеть огромную блестящую красную сумку с пряжкой, красоты неописуемой?! А светло-коричневую со здоровенным латунным замком, которая стоит на самом видном месте — будто нарочно для близоруких?
Ассистентка что-то мямлила, но Алиса все равно отослала ее переделывать съемку — в вопросах моды она была безжалостна. Глядя в спину ассистентки, одетой в коричневые клетчатые брюки и голубой свитер, Алиса сорвалась — сгребла в свою «Келли» барахло с дивана, запихнула в карман плаща телефон и вырвалась из офиса. Права была Лера — кондиционеры смертельно опасны для жизни: воздух вторичной переработки подавляет гормоны счастья.
На улице прохожих дразнила весна — было сухо, но прохладно, и почки еще не распустились, но уже все трепетало в ожидании тепла.
Алиса села в машину, настежь открыла окна и поехала куда глаза глядят — ей не хотелось ни о чем думать, не хотелось планировать и решать куда податься, ей вот прямо сейчас хотелось просто жить, и она даже краем сознания поняла и Наташу, и подругу ее Леру, которые, наверное, в то время, когда они не проверяли по мобильной связи местонахождение их благоверных или не обсуждали какую-нибудь там Ляльку, от которой муж ушел, но она отобрала у него дом и счет в «Дойче Банке», — возможно, в эти мгновения были счастливы. Потому что их головы не занимали никакие сложные вопросы (кроме разве что дилеммы — броситься в «Вичини» за босоножками из новой коллекции или поживиться на распродаже в «Патрисии Пепе»).