Я видел, что ее разрывают противоречивые чувства: с одной стороны, желание распространить свои убеждения, а с другой – четкое понимание политических опасностей и страх.
– Книга оставалась запертой в моем сундуке до прошлого месяца, когда я решила спросить мнение архиепископа о ней. Он пришел ко мне сюда и как-то вечером прочел ее при мне. – Королева с задумчивой улыбкой взглянула на Кранмера. – В последние три года мы много говорили о вопросах веры. Мало кто знает, как много.
Томас как будто испытал неловкость при этих словах, но быстро успокоился и невозмутимо проговорил:
– Это было девятого июня. Чуть больше месяца назад. И я посоветовал Ее Величеству ни в коем случае никому не показывать эту книгу. Там ничего не говорилось о мессе, только осуждались тупые римские обряды и отстаивался взгляд, что молитва и Библия – единственный путь к спасению, а такой взгляд наши враги могут трактовать как лютеранский.
– И где теперь эта рукопись? – спросил я.
– В этом-то все и дело, – мрачным тоном проговорил лорд Парр. – Ее украли.
Королева посмотрела мне в глаза:
– И если она попадет в руки королю, то меня может ожидать смерть. И не только меня.
– Но если в ней нет отрицания того, что месса…
– Для короля она все равно слишком радикальна, – возразила Екатерина. – И то, что я писала ее тайно от него… – Ее голос сорвался.
Кранмер спокойно продолжил:
– Он сочтет это неверностью. И это страшнее всего.
– Именно, – печально сказала королева. – Он почувствует себя… уязвленным.
У меня голова пошла кругом, и, чтобы сосредоточиться, я сцепил руки на животе, понимая, что все ждут моего ответа.
– Сколько существует экземпляров этой книги?
– Только один, написанный моей рукой, – ответила Ее Величество. – Я писала ее у себя в спальне, тайно, за запертой дверью, когда со мной никого не было.
– Каков ее объем?
– Пятьдесят страниц убористого почерка. Я запирала ее в крепкий сундук у себя в спальне. Ключ был только у меня, и я носила его на шее. Даже когда спала. – Екатерина приложила руку к корсажу и вытащила маленький ключик. Как и жемчужина, он был на тонкой цепочке.
– Я советовал Ее Величеству уничтожить книгу, – прямо сказал Кранмер. – Само ее существование представляло угрозу.
– Это было девятого июня? – спросил я.
– Да, – ответила королева. – Я, конечно, не могла принимать архиепископа у себя в спальне, поэтому вынесла ее в эту комнату. Это был единственный раз, когда она покинула мою спальню. Я попросила всех слуг и фрейлин выйти, чтобы наша беседа прошла с глазу на глаз.
– А вы говорили кому-нибудь об этой встрече?
– Не говорила.
Все смотрели на меня. Я соскользнул на задавание вопросов, как следователь, и теперь мне было уже никуда не деться от этого. И я подумал, что если что-то пойдет не так, то меня могут сжечь вместе со всеми этими людьми.
– Милорд архиепископ сказал мне, что книгу нужно уничтожить, – продолжила королева. – И все же… Я верила – и по-прежнему верю, – что такой труд, написанный королевой Англии, может обратить людей в истинную веру.
Она с мольбой посмотрела на меня, словно говоря: видите, это моя душа, это истина, которую я познала, и вы должны выслушать ее. Я был тронут, но опустил глаза. Екатерина сцепила руки, а потом вновь посмотрела на нас троих, и ее голос приобрел мрачный оттенок.
– Ладно. Я поняла. Я была не права, – проговорила она и устало добавила: – Такая вера при моем положении – тоже признак тщеславия.
– И вы сразу же вернули рукопись на место, в сундук? – спросил я.
– Да. Почти каждый день я доставала ее. В течение месяца. Много раз мне хотелось позвать вас, дядя.
– Ах, если бы!.. – с чувством воскликнул лорд Парр.
– Если б не лето, если б хотя бы раз или два затопили камин, я бы сожгла ее. Но я колебалась, и дни растянулись в недели. А потом, десять дней назад, я открыла сундук и увидела, что книги нет. Она пропала. – Королева покачала головой, и я понял, каково было ее потрясение.
– Когда вы видели ее последний раз? – осторожно спросил я.
– В тот самый день. Днем я просматривала ее, размышляя, не внести ли какие-нибудь изменения, чтобы ее можно было опубликовать. А потом, к вечеру, король вызвал меня в свои личные покои, и мы разговаривали с ним и играли в карты почти до десяти. У него болели ноги, и ему нужно было отвлечься. Позже, перед сном, я хотела достать ее, посмотреть, чтобы направить мои молитвы, но книги уже не было.
– Были какие-нибудь признаки, что замок вскрывали?
– Нет, – ответила Екатерина. – Никаких.
– Что еще было в сундуке, Ваше Величество?
– Кое-какие драгоценности. Унаследованные от моего второго мужа и его дочери, дорогой Кэтрин Невилл, которая умерла этой весной. – Лицо королевы исказилось печалью.
– Все эти драгоценности немало стоят, – сказал лорд Уильям. – Но не исчезло ничего, кроме рукописи.
Я задумался.
– Сколько времени прошло после этого до… м-м-м… инцидента между Ризли и королем?
– Три дня. – Королева горько усмехнулась. – У меня есть причина хорошо помнить недавние дни.
– Моя племянница сразу же сообщила мне, – сказал Парр. – Узнав о существовании этой книги и о случившемся, я пришел в ужас.
Я перевел взгляд на этого старого человека.
– Насколько я представляю, природа кражи делала затруднительным проведение расследования во дворце.
Уильям покачал головой:
– Мы не посмели никому сказать. Но я узнал у стражи, кто в те часы входил в спальню королевы. Ничего необычного: паж-уборщик, горничная, приготовившая постель. И Джейн ее дурочка, заходила посмотреть, где королева. Дурочке Джейн, как шутихе королевы, разрешается бродить повсюду, – раздраженно заметил лорд. – Но у нее не хватит сообразительности, даже чтобы украсть яблоко.
– Выяснение того, кто имел доступ к спальне в течение тех часов, очень важно, – заметил я. – Но кто-то смог узнать о существовании книги до этого и воспользовался часами, когда Ее Величество была у короля, чтобы совершить кражу.
– Каким образом? – спросила королева. – Я держала ее в тайне, никому не говорила и запирала ее.
Лорд Парр согласно кивнул.
– Мы не понимаем, как это было сделано, и не знаем, что делать. И чувствуем себя парализованными.
– И как раз в это время я должна была разыграть страшную сцену с Ризли и королем, – добавила королева. – Зная, что моя книга пропала, зная, как она может разгневать короля, если ее опубликуют. – Она закрыла глаза, сжав жемчужину у себя на шее. Мы все наблюдали за ней, и, увидев это, она разжала руку. – Со мной всё в порядке.
– Ты уверена? – спросил лорд Парр.
– Да, да. Но продолжайте рассказ, дядя.
Уильям взглянул на меня:
– А потом мы услышали об убийстве у собора Святого Павла.
– Об убийстве? – живо переспросил я.
– Да, тут замешано и убийство. Книгу украли из сундука в какое-то время вечером шестого июля. А в прошлое воскресенье, десятого, когда стемнело, в своей небольшой мастерской на Бойер-роуд близ собора Святого Павла был убит печатник. Вы знаете, как в последние годы расплодились эти маленькие лавочки и мастерские вокруг собора – печатники, книготорговцы, иногда даже старьевщики…
– Знаю, милорд. – Я также знал, что многие печатники и книготорговцы были радикалами и что дома некоторых из них в последние месяцы подверглись налетам.
– Печатника звали Армистед Грининг. Его мастерская была просто маленьким сараем, где только стоял печатный станок. У него были неприятности из-за печатанья радикальной литературы, весной у него провели обыск, но против него ничего не нашли. В последнее время он печатал школьные учебники. А в прошлое воскресенье Грининг работал у себя в типографии. Несколько местных печатников тоже работали, они работают до последнего луча солнца, чтобы их станки не простаивали. У него был подмастерье, который ушел в девять.
– Откуда вам известны эти подробности?
– От самого подмастерья и в основном от соседа, у которого мастерская побольше в нескольких ярдах оттуда. Соседа зовут Джеффри Оукден. Около девяти мастер Оукден закрывал свою мастерскую, когда услышал из сарая Грининга страшный шум, крики и призывы на помощь. Он был другом Грининга и пошел посмотреть. Дверь была заперта, но она была непрочной: он налег плечом и сломал ее. И сквозь открытую дверь заметил двоих убегающих в другую дверь, боковую – в этих печатных мастерских так жарко и так пахнет краской и прочими составами, что большинство имеет две двери, чтобы продувало. Но мастер Оукден не погнался за теми двоими, потому что они попытались поджечь мастерскую Грининга – разбросали кипу бумаги и зажгли ее. Оукден сумел затоптать огонь – можете себе представить, ведь такой сарай мог вспыхнуть как факел!
– Да.
Я видел такие кое-как построенные деревянные пристройки у стен на свободных клочках земли вокруг собора и слышал постоянно раздающиеся в них громкие ритмичные удары.