— Уильям? Билл Крэйн? — теперь Джек его точно вспомнил, и партизан кивнул:
— Мы, наверное, виделись? — спросил он равнодушно.
— Да, в деле с бен Рушдадом… Ты меня вряд ли запомнил, но я тебя помню… Так ты меня искал, что ли?
— Да, — Билл оттолкнулся от ската, шагнул к Джеку. — Ты был парнем Стеллы?
Морозом стянуло щёки. Но ответил Джек спокойно:
— Я и сейчас им остаюсь.
— Тот, кто убил её… — Билл медленно подбирал слова, бессознательно вертя хлыст в пальцах, — он застрелил сегодня за линией фронта пятерых наших, в том числе — Филиппа Летчи.
— Я ему ничего не говорил! — теперь Джек почти крикнул это. — Я вообще его предупреждал!
— Он узнал сам. И думал, что… что выследил этого Визена.
— Мы тоже так когда-то думали, — Джек махнул рукой.
Билл кивнул. Помолчал, потом так же бессознательно взъерошил себе волосы. Досадливо сморщился:
— У меня будет одна просьба. Попроси свих друзей… Если тебя убьют, — он сказал это буднично-спокойно, — пусть они сообщат мне. Я приеду и выслежу эту сволочь. Поверь — я хороший охотник.
Джек слегка усмехнулся:
— Пусть так. Хорошо… Но тебе не придётся об этом беспокоиться. Визена я убью сам.
Несколько секунд Билл Крэйн смотрел в глаза Джека Брейди, а потом вдруг улыбнулся:
— А ты отличный парень. Сумасшедший, конечно, но мы все сумасшедшие, слава Солнцу. Нормальные не выживают в день Рагнарёка и не выигрывают войн… Если захочешь остаться на нашей земле после войны — свяжись со мной. Мне нужны будут сумасшедшие — идти в Йотунхейм и в леса по рекам.
— Вряд ли я останусь тут после войны, — ответил Джек (пусть и хотел, мелькнула мысль). — Но я тебе благодарен. Приятно, когда тебя называют сумасшедшим.
Били Крэйн свистнул хлыстом и вдруг указал им на грудь Джека:
— Молот? Ты — асатру?
— Нет, это просто подарок. Как раз в той деревне и подарили.
— Хороший подарок, — Билл полез за пазуху, под куртку и рубашку — и достал такой же молоточек, только каменный. — Это я получил, когда мне было десять. Мы с отцом ездили продавать картошку на юг.
— Картошку? — засмеялся Джек. Билл тоже улыбнулся:
— Да, вот такой экзотический фрукт. Поездка была с большой стрельбой…
Он аккуратно убрал молоточек. Штурмовик и партизан разглядывали друг друга с откровенной уже симпатией. Каждый подумал: жаль, что приходится разъезжаться, это был бы хороший друг…
— Ну, ладно, — Билли протянул ладонь, — мне пора. Может, ещё и встретимся…
— Может, — Джек пожал руку от души. Ему на самом деле хотелось верить во встречу…
…В блиндаже отсутствия Джека вроде бы никто и не заметил. Но, когда он уселся на место, Дик, нагнувшись ближе, спросил:
— Кто это был?
— Средний Крэйн, — ответил Джек, и новозеландец поднял бровь, но ничего не сказал. Андрей, опиравшийся на гитару, подбородком, со смехом вспомнил:
— В госпитале лежал через кровать от меня один партизан, снайпер. Боди каунт — больше шестидесяти голов… Так во там приехал корреспондент, берёт интервью, расспрашивает у всех, что и как, дошёл и до этого снайпера, повосхищался, а потом и спрашивает: «Скажи-ка, а почему ты не в регулярной армии, а в партизанах?» Снайпер на него посмотрел, как на больного, и спрашивает в ответ: «Да где ж вы видели, чтоб тринадцатилетних в армию брали?!»
Особого смеха история не вызвала, да Андрей смеха явно и не ожидал. Все отлично знали, что воевать приходится в самых разных возрастах, а такого понятия, как «регулярная армия», не существовало ещё каких-то десять лет назад. Настроение резко упало — вспомнилась Анна, вспомнилось то, что никогда больше она не сядет за один стол с друзьями… И, как частенько бывало в трудные минуты, Андрей удобней взял гитару — и зазвучала песня:
Второй куплет пели уже вместе — эту песню с неизвестным автором любили на фронтах.
Наступила тишина. Эрих протянул: «Да-а…» — и негромко ругнулся по-немецки. Жозеф разлил самогон.
— Иди к чёрту со своим пойлом, — посоветовал Иоганн. — Я слышал — от него слепнут нечего делать.
— Слепнут от технического спирта, если кто такой идиот и его пьёт, — возразил Андрей.
— Ты просто чертовски умный, — то ли в шутку, то ли всерьёз сказал Эрих. Андрей в ответ шевельнул бровями. Жозеф предложил неожиданно:
— Давайте сыграем в интересную игру…
— В пое-езд! — с идиотским восторгом перебил его Андрей, и они с Еленой расхохотались — очевидно, им эта фраза что-то говорила.
— В «вырвиглаз», — с угрозой сказал Жозеф. — Я в покер хотел предложить сыграть… Эй, Густав, ты в честь какого праздника решил надраться?
Поляк под шумок высосал третий стакан. Кажется, вопроса он не услышал.
— А всё-таки все славяне — алкаши, — сказал Эрих. Елена кашлянула, и немец смутился, а девушка с невинным видом спросила:
— А это правда, что в старые времена если в Германии вечером кто-то шёл по улице трезвым — его сразу принимали за иностранца?
— Ага, — злорадно сказал Джек, — получил, чёртов краут?! Так его, агрессора, братья-славяне!
— Эх, а ещё германцы, — укорил Эрих англосаксов, и Дик заметил:
— Были. Далековато наши пути разошлись… хотя сейчас, похоже, вновь сходятся. Меня это радует.
— Изменчивая барышня Политика… — насмешливо пропел Ник.
— Кто-то хотел нас учить дедовым секретам рукопашки, — напомнил Эрих, и канадец кивнул:
— Хоть завтра.
— Ник, — спросил Джек, — а у тебя есть девчонка?
Ник слегка покраснел и, расплескав, пододвинул к себе стакан с самогоном.
— Не пей ты эту гадость, — посоветовала Елена. Но Ник уже опрокинул стакан и сидел, выкатив глаза и пытаясь открыть рот и вдохнуть поглубже, что в целом было не слишком умно.
— Стоп. Закуси, — Андрей деловито сунул во всё-таки открывшийся рот кусок хлеба с аккуратно уложенной шпротой. Ник бешено задвигал челюстями, потом выдавил:
— Первый раз пью, честное словооо…
— Лучше бы и в последний, — заметил Дик. — На войне вовсе не обязательно пить. Или тебе понравилось?
Ник под добродушный смех замотал головой.
Андрей достал фотографии — пока он валялся в госпитале, из дома переслали письмо со снимками заново строящейся Занадыровки.
— Девчонок полно, — со смехом, но и явно озабоченно говорил русский. — Много ли они там одни сделают?
— А красивые девчонки, — заметил Жозеф, вертя одну из фотографий. — Может, поеду в отпуск к тебе, передам привет, помогу…
— А ты что-то можешь? — ехидно осведомился Эрих. — Только породу испортить…
— «О нас не беспокойся, — читал между тем Андрей, не обращая внимания на снова затеявшийся спор. — Тут у нас теперь тихо, даже банды не доходят. Ты, главное, воюй хорошо и приезжай в отпуск, а лучше бы и насовсем…» Насовсем, — повторил он, уставившись поверх письма в стену остановившимся взглядом.
— Браунид офф, — сказал Иоганн. Джек покосился на швейцарца:
— Неужели ты никогда не скучаешь по дому, сержант?
Лицо швейцарца стало задумчивым.
— Я жил в одиннадцати местах, — сказал он серьёзною — Из своих девятнадцати я провёл в Винтертуре лет пять, не больше. Два первых и три между десятью и тринадцатью, когда отец получил назначение в Айсонскую школу. Моим домом всегда была моя семья. Если я и скучаю, то лишь по ним.
— Эй, — вдруг поднял голову не ставший продолжать спор и о чём-то задумавшийся Жозеф, — а давайте скинемся? — он полез в карман и вытащил чеки, примерно на триста. — Оп! Держи, Андрей. Пошлёшь в деревню.
— Хорошая идея, — Иоганн тоже сунул руку в карман куртки.
— Пожалуй, — согласился Дик. Все задвигались, доставая чеки, но Андрей воспротивился:
— Да вы что?! — возмущённо спросил он, покраснев. — Я не возьму нипочём!