Бородатый сунул руку под панель и вытащил микрофон рации на витом шнуре.
– База, база, как слышно? – В рации заскворчало. – Слышь, Петрович, а Пустозем, в смысле Перспективный, в плане? Я что-то не пойму...
Рация еще раз проскворчала. Гендос, сколько ни напрягал уши, ни слова не разобрал. Но бородатый все выслушал и вернул микрофон на место.
– Надо проверять, – сказал он.
– Будем проверять, – безразлично отозвался шофер.
Гендос почувствовал тревогу. Что это, интересно, они собрались проверять? И за какие грехи их поселок надо проверять? А может, зря он к ним подсел?
– Вы, извиняюсь, чего хотели-то? – неуверенно спросил Гендос.
– Тебя как зовут, милейший? – спросил вместо ответа бородатый.
– Гендосом. Генка я. А вы...
– Скажи нам, Генка, прошлой ночью слышал ты что-нибудь? Или, может, видел? Что-то странное, а?
– Слышал. И видел. К дежурной сестре шабашники приходили, которые крышу делают, так вот она с ними всю ночь спирт пила.
– Какой спирт? Какие шабашники?
– В больнице. Я всю неделю там пропадал, только сегодня вот домой отпустили.
– Тебя, значит, не было тут? – разочарованно проговорил бородатый.
– Не-а. Не было. Я в городе был. Во, гляди, – он продемонстрировал забинтованную ладонь. – Работал, извиняюсь за выражение, на току, и какая-то погань в болячку попала. Рука опухла что лопата и болит же, сволочь! Ну, я в город, к докторам. Те болячку срезали, а оттуда как потекло! Чуть не пузырями! И такое ведь вонючее...
– Жаль, – сказал бородатый. – Что ж, придется по дворам походить.
– Чего ищете-то? Может, я знаю?
– Ищем, милейший, метеориты. Как назло, в грозу упали, никто не видел и не слышал. Уже с десяток деревень объехали – хоть бы что!
– Ну, это надо у людей узнать, – рассудил Гендос. – Если что, могу подсобить. Работать мне все равно пока нельзя, а я тут всех, извиняюсь за выражение, знаю.
Ему вдруг приглянулась роль участника научной экспедиции: возят на машине, спрашивают, интересуются, а ты им только показываешь да рассказываешь: вот тут колодец, вот коровник, вот силосная яма... Ничего они, конечно, не найдут – в Пустоземе сроду ничего не происходило, – но все равно приятно.
– Посмотрим, – сказал бородатый. – Это уже поселок, что ли?
Он указал на верхушки крыш, показавшиеся за бугром.
– Точно, – кивнул Гендос. – Вон первый дом, там Ызя живет.
– Кто-кто?
– Ызя, говорю, механизатор. Только у него трактор покамест отобрали. Он весной, извиняюсь, уснул за рычагами да и снес курятник, а потом хорошо в болоте застрял, а то б еще чего натворил.
– Чей курятник-то, свой?
– Еще чего – свой! Пастуха, Сквалыгина. Тот тоже чудик. В прошлую весну переводил стадо через брод, и у него двух коров в реку унесло! Одну потом вытащили, а другая так и плавает, может, уже и морской коровой стала, извиняюсь за выражение. Или, наверно, кто-то прибрал к рукам. А вон видите домик? Там Гена-грех живет. Вот он чудило, каких еще поискать надо. Отсюда не видать, у него трубы вкруг дома. Решил, извиняюсь, устроить себе канализацию – чтоб все из нужника прямо в канаву. Ну и что, на другой день вся его канализация на соседском дворе плавала. Хотели ему за то морду бить, но не стали – он назавтра полез на крышу ставить ветровой двигатель и свалился, руку сломал.
Незнакомцы переглядывались, медленно шалея от потока столь занимательной информации.
– А вон избенка серенькая, видите? Там Варвара, вдова. Баба хорошая, но суровая. Одна живет – и муж, и сын померли. Сын – вертолетчик был, разбился.
– Вертолетчик, говоришь?.. – произнес наконец бородатый. – А все-таки с кем поговорить тут можно?
– А с кем хошь, с тем и говори. Вон хоть бы с Бабаем, он небось дома сейчас сидит. Но тот тоже с мозгами набекрень. В прошлый год бабку свою накормил, извиняюсь, мухоморами. Набрал их целый карман, как нарочно, отварил – кушай, говорит, дорогая бабушка, на здоровье. А сам, стервец, сидит смотрит, чего ей будет. А ей чего – денек в туалете помаялась, а на другой уже на работу вышла...
Одна захватывающая история сменялась другой, приезжие все больше сатанели, но слушали. Вскоре «уазик» въехал на улицу поселка.
* * *Вечером, когда Егорыч работал на огороде, к нему заглянул дед Харлам.
– Ну чего, сходил ты к москвичам? – спросил гость.
– Каким москвичам? – удивился Егорыч, отставляя лопату.
– Ну, что сегодня приехали. Сходил?
– Кто приехал? Зачем к ним ходить? – недоверчиво переспросил Егорыч.
– Вот же голова трухлявая! – всплеснул руками дед. – Ты ничего не слыхал, что ли?
– А когда? Я только с работы, чуть поужинал, сразу сюда...
– Ну, человек! – рассмеялся дед Харлам, радуясь, что именно ему выпало сообщить такую замечательную новость. – Москвичи приехали. Сказали, в грозу с неба падали камни, и теперь ищут, где они лежат.
– Да ты что! – оторопел Егорыч.
– Беги скорей, дурилка! – радостно засмеялся дед. – Их в учительском доме поселили. Беги разбирайся.
Егорыч отбросил лопату и выскочил за калитку, не потрудившись надеть рубаху поверх потной майки. Учительский дом был в самом конце поселка. Его так прозвали, потому что раньше туда каждую осень селили новых учителей – молодых ребят, приезжавших работать в деревню, чтоб не попасть в армию. Долго никто не задерживался, обычно через полгода и след их простывал. А на следующую осень приезжали новые.
Пару лет назад школу упразднили – мало стало учеников. Оставшимся приходилось ездить теперь в Белые Грязи – большую деревню в пяти километрах от поселка. Но дом в народном сознании так и остался учительским. Хотя селили в него теперь только шабашников, командированных и прочий временный люд.
Егорыч издалека приметил незнакомый желтый «уазик», приткнувшийся к крыльцу. Рядом сидел на чурбачке толстый бородатый мужик в очках и хлебал из пластмассовой бутылки газировку. На подбежавшего Егорыча он посмотрел задумчиво, но без интереса.
– Вы, значит, насчет камней? – уточнил Егорыч, отдышавшись.
– Мы, а что? – Глаза за очками слегка ожили.
– Вы то есть по этим камням здесь главные, верно?
– Ну, верно. А в чем дело? – Бородатый даже сделал попытку встать, но передумал.
– То есть когда людям на головы эти камни сыплются – это по вашей части, точно?
– На головы? – озадаченно переспросил незнакомец.
– А то! Да мне эти ваши камни пол-амбара развалили! И кто будет отвечать?
Бородатый наконец встал, пристроил бутылку на чурбак, затем повернул голову к дому:
– Матвей, выйди на разговор!
На крыльце показался худой парень с белыми волосами и бровями. Он был одет в спортивный костюм, в руке держал книгу.
– Где твой амбар? – спросил бородатый у Егорыча. – Пойдем глядеть.
– Ух ты, какой скорый! Кто отвечать будет, я спрашиваю? Вы свои камни раскидываете, а мне расходы за них нести? Так, по-вашему?
– Да мы их, собственно, не раскидываем...
– Ты мне мозги не забивай, а говори начистоту. Кто ущерб возмещать будет?
– Вы камень нашли? – спросил белый.
– Нашли, нашли... Еще б чуть-чуть – и в голове бы у меня нашли.
– Ты успокойся, брат, – посоветовал бородатый. – Ты сначала покажи камень-то.
– Ишь ты! А ущерб?
Москвичи переглянулись. Молодой сунул руку в карман и чем-то там погремел – мелочью или ключами.
– Сколько ущерба? – прямо спросил он.
– Сейчас прикину, сколько. Крышу латать – рулон рубероида надо. И доски – полкубометра.
– Завтра начальство приедет – все выдадим.
– Тогда завтра и приходите. А то, знаю я вас, опять забудете или скажете, что не уполномочены или еще какую чепуху.
– А ежели ты врешь, милейший? – подал голос бородатый. – Вот мы сейчас, не посмотревши, начальство побеспокоим, а окажется, что нет ничего. Как быть? Нам сначала убедиться надо.
– Ах, убедиться? – усмехнулся Егорыч. – Ну, это завсегда пожалуйста. Идем, сейчас я вам амбар покажу.
– Далеко? – спросил молодой. – А то, может... – он кивнул на машину.
– Недалеко, ножками дотопаем, – пообещал Егорыч.
Москвичи пошушукались и отправились вслед за ним.
– Значит, говорите, вру я? – сказал Егорыч, подходя к своему двору, где в ожидании развязки ошивался дед Харлам. – А вот!
Он торжественно указал на круглую дыру, чернеющую в скате крыши.
– Это что, по-вашему, ворона мне проклевала?
Молодой присвистнул, они с бородатым вновь начали шептаться. Егорыч услышал что-то вроде «маловата дырочка».
– Как так – «маловата»? – встревожился он. – Да у меня крыша напрочь изувечена, а вы – «маловата»...
– Мы не о том, – туманно ответил молодой, делая успокаивающий жест, а сам продолжил совещаться с бородатым. – ...по массе, конечно, больше представляли, но кто знает, какая там масса? – услышал Егорыч. – А если разлетелось в атмосфере? Может и так быть. Потому и шума почти не было... Вокруг надо смотреть...
– А ну-ка погляжу, – сказал бородатый и самым нахальным образом направился в калитку.