Нога у него была неудобно вывернута, а волосы показались Варваре странно-темными. Еще утром у него были прямые светлые волосы. Она присела и потрогала темное у него на голове. И посмотрела на свою руку.
Темное оказалось красным. На волосах у Димки была кровь.
Таня приехала минут через сорок.
— В чем дело? — строго спросила она своим самым «докторским» голосом и таким же, очень «докторским», движением сняла шапку и шубейку. — Что случилось?
— Не знаю, — ответила Варвара, и губы у нее затряслись.
Таня взглянула искоса и, не разуваясь, прошла в ванную. Зажегся свет, зашумела вода.
— Я не знаю, что случилось! Я приехала, а он лежит. Прямо… здесь. И весь в крови. Я думала, он у… умер.
— Он не умер? — спросила Танька из ванной.
— Я стала звонить в «Скорую». Я звонила полчаса. А мне сказали — какой номер страхового полиса? У него нет страхового полиса. У него полис есть в Америке. Тогда, говорят, пусть в Америке и лечится, а мы не приедем. Танька, я умоляла, я просила, я обещала заплатить!.. А мне говорят — проспитесь, девушка. И ухажер ваш пусть проспится тоже.
— Прекрати, — приказала Таня, услышав в голосе Варвары неконтролируемое повизгивание, — сначала я его посмотрю, и только потом ты закатишь истерику.
— Танька, — как в бреду продолжала Варвара, — он лежал в… крови. В темноте. У него волосы потемнели. От крови. Я не могла понять, дышит он или нет. Димка! Я не могла понять, жив он или умер, а они сказали — полис. Если нет полиса, мы на вас даже время тратить не будем. У нас бензин казенный. Хоть сдохните вы все.
— Не правда, — невозмутимо заявила Таня, — так они тебе сказать не могли. А про полис все верно. Есть полис — есть медицинская помощь. Нет полиса — нет помощи. Как во всех цивилизованных странах.
— Я… умоляла. Я… очень просила, — голос у Варвары стал совсем хриплым, — я думала, что они приедут и спасут его. Столько крови!..
— Тихо! — приказала Таня. — Давай пошли. Быстро. И не смей реветь.
Димка лежал на полу в большой комнате — на диван Варвара не смогла его затащить. Он лежал на полу, накрытый клетчатым пледом и коротко и шумно дышал.
Таня встала на четвереньки и заглянула сначала с одной стороны, потом с другой. Потом взяла его руку и подержала. Потом по очереди оттянула каждое веко.
— Да разве это много? — вдруг спросила она. — Ты не видала, когда много, дорогая!
— Че… чего много? — Варваре было так холодно, что зубы беспорядочно стучали друг о друга. Ей казалось, что Таня слышит, как они стучат, и было стыдно.
— Крови, чего, чего! Ее нет почти, а ты говоришь — лужа! Ничего и не лужа. Так, побрызгало чуть-чуть. Посвети мне.
— Как?
— Возьми торшер, — нараспев сказала Танька и заползла с другой стороны, — включи его, наклони и посвети мне. Я ни черта не вижу.
Варвара кинулась исполнять поручение, зацепилась ногой за давешний пакет с хлебом, чуть не упала и стукнулась лбом о косяк.
— Ты полегче, — велела Таня, не отрываясь от Димкиной головы, — я тебя сейчас зашивать не могу.
— Что с ним, а? — Держа торшер за деревянную ногу, Варвара подтащила его поближе и сильно наклонила. — Что с ним, Тань? Это… очень серьезно?
Желтый свет залил запрокинутый Димкин лоб, и Танины руки, и цветастый ковер с узором.
— Так, так, — себе под нос говорила Таня и поворачивала Димкину голову в желтом круге, — оч-чень, оч-чень хорошо.