Он долго молчит, так что я решаю, что он и не собирается никак комментировать новость.
— Ты уверена? — наконец уточняет он.
— Солнце, если бы я не была уверена, я бы не стала тебе говорить. Сегодня утром делала тест, он показал недельную давность.
— Тогда ещё можно долететь до Гарнета, — облегчённо говорит он.
— Зачем? — не понимаю я. Рожать ещё рано, мягко говоря…
— Ну, ты, как мне показалось, целителю не сильно доверяешь.
А, так он хочет, чтобы меня кто-то наблюдал?
— Я зато себе доверяю, — говорю. — А к тому времени, как рожать надо будет, я Ориву доучу. Не сидеть же нам на Гарнете девять месяцев, в самом деле.
Азамат внезапно с видом чрезвычайной заинтересованности поворачивается на бок и нависает надо мной.
— Так ты собираешься рожать?! — спрашивает он шёпотом.
Я хлопаю глазами.
— А что, есть какие-то неблагоприятные для этого обстоятельства? Чего ждать-то, если уж залетела?
Он рухает обратно с таким счастливым видом, что уже граничит с безумным, сплетает пальцы и принимается тараторить нечто в стихах, что я определяю как
чувствуешь меня
— Слушай, Азамат, — говорю, не поворачивая головы.
— М-м?
— Не говори пока Алтонгирелу.
Он опять приподнимается на локте. Вот же активность напала на ночь глядя.
— Как же? Он ведь наш духовник, он должен знать… Да и всё равно поймёт.
— Давай проясним этот вопрос. Он
— Ну, вот познакомлюсь с кем-нибудь вменяемым… — вяло соглашаюсь я. Главное, мы пришли к компромиссу.
— Что вы там всё шушукаетесь? — доносится снизу голос матушки. — Легли спать, так спите уже.
— Так точно, командир! — говорим мы, неожиданно, хором, хохочем и блаженно отрубаемся.
Утро у нас весьма позднее — заснули-то часам к шести, не раньше. Впрочем, у меня оно, конечно, гораздо позднее, чем у остальных домочадцев. Сквозь неглубокий сон ближе к пробуждению я слышу стук топора, льющуюся воду, ещё какой-то скрип и возню. Очевидно, Азамат помогает по хозяйству. Идентифицировав звуки как безопасные, я удовлетворённо поворачиваюсь на бок, стекаю в нагретую Азаматом ямку в матрасе и уплываю в сон ещё часа на четыре.
Сползаю с печки я только на запах обеда, поскольку желудок принимается категорически требовать наполнения.