Она повернулась и зашагала среди деревьев. Ручной леопард шел рядом с хозяйкой. Конрад оглянулся и опять не увидел ничего, кроме воды. Он последовал за Галеа вглубь острова.
Он рассказал ей все, чего никогда никому не рассказывал, но сейчас смог, наконец, сбросить груз с души.
Они сидели на траве, укрываясь от солнца в тени деревьев, а огромный леопард вытянулся рядом с Галеа. Она не просила Конрада рассказать о себе, но стоило ему взглянуть в ее мудрые кошачьи глаза, и он сразу понял, что молчать не следует. Хотя он не смог бы этого доказать, но Конрад знал, что начал говорить по собственной воле и Галеа никак не воздействует на него.
Он поведал историю своей жизни, целиком, начиная с юных лет до знакомства с Элиссой и заканчивая последней встречей с Вольфом. Он вспомнил всех людей, что встречал за прошедшие несколько лет, и так или иначе связанных друг с другом. Он рассказал о загадочном золотом гербе с перекрещенными стрелами и латной перчаткой. Он поведал о схватке с гоблинами в затерянном храме дварфов, как ощутил прилив жизненной силы, когда рубил зеленых врагов, и как ему почудилось, что в руках у него боевой молот, а не секира. Он рассказал о бронзовом доспехе и о том, как отразился на нем контакт с варп-камнем. Описал странные видения, которые его посетили, пока Литценрайх и дварф снимали с него доспех, считая его мертвым, как, судя по всему, в тот момент он вознесся к звездам, а потом возродился в собственном теле; о чужих воспоминаниях, когда он путал смерть Элиссы и Эваны — первой возлюбленной Зигмара, которую убила банда гоблинов-мародеров, и как Конрад сперва увидел это во сне, а уже позже нашел подтверждение в хрониках.
Слова лились из него непрерывным потоком, будто он заранее репетировал свой рассказ, хотя порой Галеа приходилось переспрашивать о наиболее запутанных подробностях. Иногда он обнаруживал, что повторяется, но в основном в тех местах, которые он считал наиболее важными. Наконец он завершил рассказ.
Конрад совершенно забыл, что обращается к маленькой девочке, потому что твердо знал: на самом деле Галеа таковой не является.
Она слушала его, не двигаясь. Но теперь она расплела волосы и стала причесываться новым гребешком. Ее волосы походили на волосы Элиссы, и Конрад тут же отвел взгляд и постарался занять мысли чем-то другим. Пока Галеа причесывалась, она начала говорить, и теперь настал черед Конрада сидеть, слушать и поражаться.
— Представь себе, — говорила Галеа, — что мир — это остров. Остров, окруженный Хаосом. Иногда прилив поднимается выше обычного, и тогда мир оказывается под угрозой, потому что его может залить. Что и происходит сейчас.
Человечество зародилось тысячи лет назад, когда мир также затопил Хаос, когда его примитивная сущность впервые сгустилась в варп и звездную пыль. Эльфов и дварфов прилив задел не так сильно, как молодую расу людей. Они уже пережили свою эпоху взлета, когда эти расы господствовали на земле, но власть перешла к людям, и мир изменился. Смешавшийся с материей нашего мира варп привел к возникновению Пустошей Хаоса и мутантов. Поначалу они не высовывались оттуда, но теперь гуляют повсюду. Зверолюди появились от вторжения в мир Хаоса, так же как орки, скавены, гоблины и прочие мерзкие извращенные существа.
И людей также можно рассматривать как создания Хаоса.
На территории, называемой Старым Светом, дварфы сменили эльфов, и те ушли за Западный океан, а потом дварфов начали теснить гоблины и подобные им народы. Все шло к тому, что правителями земель к западу от гор Края Мира станут мутанты, но тут Зигмар объединил восемь враждовавших племен того района. Зигмар заключил союз с дварфами, за что те отдали ему свой священный боевой молот, Гхал-мараз, и войска союзников уничтожили армии гоблинов в битве при ущелье Черного Огня. Это произошло две с половиной тысячи лет назад, и Зигмар Молотодержец основал Империю.
В наши дни Зигмара почитают как бога. У него есть храм в Альтдорфе, храмы по всему миру, бесчисленные почитатели. Все жители Империи — дети Зигмара, в буквальном и переносном смысле; он жил так давно, что можно с полным основанием считать, что любой человек является его дальним потомком. Каждый человек несет в себе частицу Зигмара.
Галеа замолчала, вглядываясь в лицо Конрада.
— В тебе больше от Зигмара, чем во многих других людях, — сказала она.
Он подозрительно уставился на девочку. После его рассказа сравнение с Зигмаром напрашивалось само собой. Он рассказал ей о битве с гоблинами, когда ему казалось, что он сражается молотом, как его наполнила сверхъестественная сила. И о сне, где его воспоминания переплелись с событиями из жизни Зигмара.
— Я не пытаюсь польстить тебе, — продолжала Галеа. — Ты и так догадываешься, что Зигмар уготовил тебе предназначение. И ты прав.
— Какое предназначение? Какое?
— Будущее мне неизвестно, хотя, когда сюда пришел Вольф, я знала, что однажды он приведет ко мне кого-то еще. Это его предназначение — направлять тебя, как он делал с первого дня вашей встречи.
Конрад молчал, он пытался впитать весь возможный скрытый смысл откровений Галеа.
— Ты очень важен для Зигмара, — говорила она. — И это значит, что у тебя много врагов, которые хотят помешать намерениям Зигмара. И среди них есть один враг, тот, кто при помощи различных подставных лиц старается осуществить свои гнусные планы.
Конрад сразу догадался, кого имеет в виду Галеа.
— Череп! Кто он? Чего он от меня хочет?
Но на сей раз она ответила ему молчанием.
— Расскажи мне еще о Зигмаре, — попросил Конрад.
— Через полвека после того, как он стал Императором, Зигмар вернулся в горы Края Мира, чтобы отдать Гхал-мараз дварфам. Больше никто из людей его не видел, и считается, что его смертная оболочка скончалась.
Тело — это часть вещественного мира, в то время как душа — часть Хаоса. В минуты крайней опасности смертный может призвать на помощь внутренние запасы души, таким образом черпая силы из Хаоса. После смерти дух возвращается в Хаос и там воссоединяется с другими душами или ожидает перевоплощения. Немногие души возрождаются, но те, с которыми это происходит, с каждым перевоплощением становятся все могущественнее.
Хаос иногда называют Морем Потерянных Душ. Души там могут соединяться в единое целое, как сгусток энергии, созданный сплетением родственных духов. Эти сгустки энергии несут в себе квинтэссенцию жизни, и их называют силами Хаоса. Или богами Хаоса…
Поэтому правильно утверждение, что люди создают богов по своему образу и подобию, а боги влияют на нашу жизнь. Или, может, существует только один бог, а все остальные — всего лишь его различные грани? Может, все люди делят между собой всего одну душу? И тогда эта душа — часть одного бога, или же один бог — часть души?
Плохое и хорошее, Хаос и Порядок. Может ли одно существовать без другого? Или же они разные стороны одной и той же веры?
Все свои знания я получила самостоятельно. Я многое знаю, и хотя что-то в моем рассказе может не совпадать, мне больше не на что положиться: только на свою память и веру в собственный и чужой жизненный опыт. И все же людская память недолговечна, и ей порой нельзя доверять. Может, все это неправда, а может, лишь часть. Возможно, то, о чем ты мне рассказывал, никогда не случалось или же произошло совсем по-другому. Возможно, дварфы никогда не жили в Старом Свете, и тот потерянный храм построили за день до того, как ты его нашел. Записанное в исторических хрониках могли внести туда час назад, а пыль на их обложках осела мгновением раньше. Доказательств нет, и их не может быть.
Галеа только что поведала ему так много и вдруг заявила, что ничему нельзя доверять. Но Конрад и так давно уже понял, что правда одного дня зачастую оборачивается ложью на следующий.
— Зачем ты мне все это рассказала? — спросил он.
— Потому что тебе следует это знать.
Конрад посмотрел на нее, пытаясь понять, что скрывается под обликом маленькой девочки, за ее кошачьими глазами.
— Кто ты?
— Я одна из тех, кому удалось спастись. Давным-давно я была одержима самой темной стороной Хаоса. Много лет я была демоном.
Конрад знал значение этого слова, но он с трудом мог представить себе, что за ним скрывается.
— Меня освободила более могучая сила, подобная той, к которой тебя тянуло в видениях о загробной жизни, но бесконечно могущественнее. И теперь я служу ей.
На плечо Галеа приземлился белый голубь, и девочка, взяв его в руки, погладила перья. Птица заворковала в ответ; так мурлыкал леопард, когда Галеа поглаживала его мех.
— Что я должен сделать? — спросил Конрад.
— То, что должен.
— Кто я?
Галеа с улыбкой покачала головой. Конрад не понял, что это значит: что она не может или не хочет ответить.