— Надо нам собираться почаще, мы очень редко это делаем. — Бойл обвел взором товарищей, подложил себе добавки. — И необязательно каждый раз здесь, хотя Брэнна готовит намного вкуснее, чем я. Но мы могли бы встречаться и у Фина.
— Я не против того, чтобы приготовить еду, — отозвалась хозяйка дома. — Готовить я люблю. Кроме того, в большинстве случаев я нахожусь или здесь, или в мастерской, так что меня это отнюдь не затрудняет.
— Было бы легче, если бы мы планировали наши собрания, тогда мы бы и помочь тебе могли, — решила Айона и по примеру Бойла оглядела всех. — Итак: когда нам встретиться вновь?
Брэнна возвела глаза к небу:
— Опять Шекспир, только не совсем точно![4] Раз в неделю, не реже. Теперь это минимум. Если увидим необходимость — можно и чаще. Коннор и ты, Айона, будете в свободные дни работать со мной.
— Да сколько угодно! И в свободные дни, и по вечерам — когда скажешь.
Повисла пауза, грозящая перейти в неловкость.
— Ты тоже, Фин. — Брэнна отломила кусочек хлеба. — Когда будет возможность.
— Постараюсь освободить себе побольше времени.
— Договорились. Если мы сделаем как решили и станем действовать заодно — этого будет достаточно, — подытожил Коннор и уткнулся в тарелку.
6Ему снился мальчик. Он сидел рядом с ним у ограниченного кружком серых камней костра, отбрасывавшего на их лица дрожащие отблески пламени. Висела полная луна, белый шар, плывущий в океане звезд. Он вдыхал запах дыма и земли. И коня. Это был не Аластар — ни тот, давнишний, ни нынешний, — а крепкая кобыла, которая стоя спала, совершенно обмякшая.
На сучке над ее головой нес вахту ястреб.
И еще он слышал звуки ночи, шепотом отдающиеся во вздохах ветра.
Мальчик сидел, подобрав колени и упершись в них подбородком.
— Я спал, — сказал он.
— Я тоже. В каком мы времени — твоем или моем?
— Не знаю. Но это мой дом. И твой?
Коннор посмотрел в сторону развалин дома, перевел взгляд на надгробие Сорки.
— Время наше, а дом — ее. Ты что там видишь?
Эймон взглянул на камни.
— Наш дом, таким, каким мы его оставили в то утро, когда мама нас отослала к тетке.
— Каким вы его оставили? — переспросил Коннор.
— Ага. Мне хочется попасть туда, но дверь не открывается. Я знаю, что мамы там нет, и мы увезли все, что она велела. Но меня все равно тянет зайти, как если бы она по-прежнему ждала меня у очага.
Эймон подобрал длинную палку и пошурудил в костре, как часто делают мальчишки.
— А ты что видишь?
Сказать ему, что он видит заросшие травой развалины, значит разбить ему сердце. Развалины и могильный камень.
— Похоже, ты в своем времени, а я — в своем. И тем не менее, — Коннор протянул руку и тронул Эймона за плечо, — ты чувствуешь мою руку.
— Да, чувствую. Мы спим и одновременно бодрствуем.
— В этом месте правит магическая энергия. Сила твоей мамы и, боюсь, Кэвона. Мы с тобой его ранили, поэтому сегодня он сюда свою силу не направит. По-твоему, сколько прошло времени с нашей последней встречи?
— Три недели и пять дней. А по-твоему сколько?
— Меньше. Значит, время для нас течет по-разному. Как у вас дела, Эймон? Все в порядке? И с сестрами тоже?
— Мы поехали в Клэр, соорудили небольшой домик в лесу. — Он снова влажным взором окинул родной дом. — Применили колдовство. Руками и горбом, конечно, тоже потрудились, но мы подумали, с магией будет надежнее. И суше, — с мимолетной улыбкой добавил он. — Пока мы странствовали, Брэнног немного занималась знахарством. А теперь делает это здесь, где мы осели. Это неплохой заработок. У нас есть курица, она несет яйца, и это большое дело. А еще мы охотимся — кроме Тейган, которая отказывается выпускать стрелу в живое существо. У нее такое мягкое сердце, что она даже попытаться не может себя заставить, зато она ухаживает за несушкой и лошадьми. Мы немного зарабатывали — принимали роды, занимались целительством, готовили разные снадобья, а нам платили картошкой, репой, зерном и прочей едой. Когда получится, мы сами начнем сажать и сеять. Я знаю, как сеять и ухаживать за посевами.
— Если сумеешь, приходи ко мне, когда будет нужда. Может, я добуду вам еду, одеяла — что потребуется.
Хоть какое-то утешение для тоскующего вдали от дома парнишки, подумал Коннор.
— Спасибо за предложение, но у нас все есть, да еще Айлиш с Барданом нам монет дали. Только вот…
— Что такое? Проси смелей!
— Можно мне что-то от тебя на память? Что-нибудь небольшое, чтобы я мог взять с собой? А я тебе что-нибудь дам взамен. — Эймон протянул Коннору какой-то камень — похожую на яйцо гальку чисто-белого цвета, зажатую в ладони. — Вот какой я камень нашел, красивый, правда?
— Красивый. Даже не знаю, что у меня с собой есть. — И тут Коннор вспомнил об одной вещице и снял с шеи узкий кристалл на кожаном ремешке.
— Это синий тигровый глаз — иначе еще называется «ястребиный глаз». Мне он достался от отца.
— Я не могу это взять!
— Можешь! Мы оба — твои потомки, и отец, и я. Он будет доволен, что я тебе его подарил. — Чтобы пресечь споры, Коннор надел шнурок мальчику на шею. — Это равноценный обмен.
Эймон потрогал камень, потом стал рассматривать его при свете костра.
— Покажу сестрам. Когда я им рассказал о тебе, о том, как мы с тобой отбивались от Кэвона, то-то они удивились! Одолели вопросами. И завидовали, конечно. Они жаждут с тобой познакомиться.
— Как и я — с ними. Может, когда-нибудь и настанет такой день. А его ты не чувствуешь?
— С того дня — нет. Брэнног говорит, ему до нас теперь не добраться. Он не может выходить за собственную территорию, поэтому в Клэре ему нас не достать. Когда мы вырастем и станем сильнее, мы вернемся. Снова приедем домой.
— Я знаю, что приедете, но пока время не пришло, вам лучше пожить там, где сейчас, это безопаснее.
— А ты его чувствуешь?
— Чувствую, но не сегодня. И не здесь. А сейчас тебе надо отдохнуть, — сказал Коннор, видя, что у мальчишки слипаются глаза.
— А ты еще побудешь?
— Побуду, сколько смогу.
Эймон свернулся калачиком и укутался в свой короткий плащ.
— Музыка — слышишь ее? Ты слышишь музыку?
— Да, слышу. — Это играла Брэнна. Песню, исполненную сердечной тоски.
— Красивая… — прошептал Эймон, уже погружаясь в сон. — Грустная и красивая. Кто это играет?
— Это играет любовь.
Коннор дал мальчику уснуть и смотрел на огонь, пока не пробудился в собственной постели с первыми лучами солнца.
Раскрыв кулак, он увидел гладкий белый камень, похожий на яйцо.
Когда Брэнна спустилась на кухню к утреннему кофе, он показал ей камень. Сон с нее как рукой сняло.
— Камень вернулся с тобой.
— Мы оба были там, такие же реальные, как мы с тобой, при этом каждый — в своем времени. Я отдал ему «ястребиный глаз», который мне папа подарил, помнишь?
— Конечно, помню. Ты в детстве его носил не снимая. Он висит на раме зеркала у тебя в спальне.
— Больше не висит. И вот что интересно: вчера, когда я ложился, я его не надевал и даже в руки не брал. Но во сне я был в одежде, и камень висел у меня на шее. А теперь он на шее у Эймона.
— Каждый в своем времени, говоришь… — Брэнна прошла к двери и впустила Катла, успевшего совершить утренний моцион для естественных отправлений. — Однако вы сидели вместе, разговаривали. И его амулет проник сюда из твоего сна. Надо подумать, как нам это использовать.
Она открыла холодильник, и по тому, с какой неторопливой значительностью она вынимала масло, яйца, бекон, стало ясно, что за сегодняшний завтрак он должен заплатить максимально подробным рассказом, чтобы Брэнна могла разобраться в его загадочном сне.
— Мы слышали, как ты играла…
— Что? — резко обернулась она.
— Там, на поляне! Мы тебя слышали. Он уже почти засыпал, глаза совсем не смотрели. И тут послышалась музыка, твоя музыка. Он уснул под ее звуки. Ты ночью, случаем, не играла?
— Играла… В самом деле играла! Проснулась среди ночи в каком-то беспокойстве и немного поиграла.
— Вот мы тебя и слышали. Музыка долетела от твоей комнаты до поляны.
При этих словах, заметил Коннор, по лицу сестры скользнуло секундное замешательство.
— Ты была не в комнате! — догадался он. — Где же тогда?
Брэнна, отвернувшись, кинула на сковороду несколько ломтей бекона, сало зашипело.
— Подышать захотелось. Потянуло вдохнуть частицу ночи. Вышла на поле за домом. У меня было ощущение, что без воздуха и без музыки я просто задохнусь.
— Пора тебе наконец придумать, как наладить отношения с Фином.
— Коннор, не начинай! Пожалуйста.
— Я вас обоих люблю. Больше пока ничего не скажу. — Он топтался по кухне, потирая в ладонях белый камень, подаренный Эймоном. — Это поле слишком далеко от развалин, чтобы звук донесся обычным путем.