Первый солдат, второй… Третий, с поврежденным плечом… Он не попытался взять в руки оружие – только закрыл лицо руками. Совсем еще мальчишка.
– Лежи тихо! Мы уже улетаем! – сообщил я ему. Куда улетаем? Как? Неважно. Главное, чтобы при допросе он повторил мои слова. Мы улетели как можно дальше отсюда. Пусть хотя бы такая версия усыпит бдительность охранников монастыря.
Мила спотыкалась. Сумка колотила ее по ногам, Беточка тихо поскуливал, не отставая от людей ни на шаг. Дима обессилено висел у нас на плечах. Хорошо, что веса в китайце – от силы пятьдесят килограммов. Мускулов много, кости легкие, жира почти нет, Что тоже не совсем хорошо. Организм должен иметь внутренние резервы. И не только на клеточном уровне…
Поймав себя на том, что думаю слишком уж «структурно», представляя внутреннее строение молодого китайца как механизм, одернул себя. Дима – человек. И Мила – человек. Не стоит забывать об этом. Иногда они не способны использовать все резерв своего организма, а иногда, напротив, в состоянии делать больше, чем возможно. За счет совершенно иных резервов.
Камень, закрывающий вход в тоннель, я едва пропустил. Слишком незаметно он выглядел. Точнее камень был виден очень хорошо, но я слабо представлял, как за ним может что-то скрываться. И тем не менее «вслушавшись в землю», я понял, что вход – здесь.
– К стене, – тихо сказал я Миле.
– Опять солдаты? – вздрогнула она.
– Хуже. Нам надо прятаться. Ощущения будут не из приятных. Но сдаваться врагу теперь нельзя.
Действительно, если прежде можно было рассчитывать на какую-то гуманность или соблюдение норм международного права, то после расправы над магисиком хорошего отношения ждать не приходится. К ответу притянут всех. Если не официальные власти – то орден магисиков Халифата. А они – не люди. Поэтому их так ненавидят даже те, на кого магисики работают.
Оставив Диму на попечение девушки, я скользнул под камень. Небольшое пустое пространство. Кажется, будто ниша не имеет никаких секретов и осмотреть ее очень легко. Только когда залезешь внутрь и поднимешь голову вверх, виден узкий зев прохода, из которого еле слышно тянет воздухом. Значит, проход имеет не только вход, но и выход. Только какого размера второй выход? Протиснусь ли туда я или это под силу только змее?
– Я иду первым, Дима – следом, ты замыкаешь, – предложил я девушке.
– А Беточка?
– Беточка полезет за тобой. Если ты не хочешь Постоянно упираться в его хвост. К тому же, когда собака взбесится и бросится обратно, ты будешь на ее пути. Пусть уж лучше вернется сама.
– Беточка меня не покинет!
– Посмотрим…
Я влез в пологий проход, втянул за собой Диму. Китаец вздохнул:
– Ползком я смогу передвигаться. Если подъем и будет слишком крутым.
Пока что тесная каменная нора уходила вперед полого. Она была узкой, но не слишком. Развернуться здесь вряд ли удастся, но продвигаться вперед пока легко.
Преодолев метра три, я почувствовал, что в туннель влезла Мила. По характерному поскуливанию и шуршащим звукам можно было определить, что в одной руке она держит собаку и сумку. Как только пес оказался в проходе, он начал действовать самостоятельно. Полез за девушкой, нисколько не возмущаясь, – будто ползать по крысиным норам вошло у него в привычку.
– Бросила бы ты поклажу, – предложил я девушке, не оборачиваясь. Слышимость в узком лазе была хорошая. – В этом тоннеле сумку не найдут. А если найдут тоннель, то и нас рано или поздно достанут.
– Нет. Мне не тяжело, – ответила Мила. – Вещи нам еще пригодятся. Ты лучше скажи, кто проделал такую нору?
– Вода. Монахи, – ответил я. – Не знаю точно. Поспешим. Полагаю, нас не слышно снаружи, но лучше продвинуться дальше. На случай непредвиденных обстоятельств.
Не знаю, как Миле и китайцу, а мне в узкой каменной норе было неуютно. Легкая клаустрофобия преследовала меня еще до того, как я стал магистром. А после преобразования тела она перешла в разряд пассивных страхов. Я не боялся замкнутых пространств, не испытывал ужаса перед толщей земли над гол вой – но мне было неуютно в узких норах. Рассудком понимая всю нелепость подобных чувств, я, в отличии от магисиков, все же оставался человеком. И некоторые особенности человеческой психики у меня присутствовали.
Мы продвигались вперед, а ход становился все уже, каменные стены сближались. Теперь, преодолев метров пятьдесят от входа, я касался плечами одновременно правой и левой стены. Да и голову поднять особо не получалось.
– А если выхода нет? – осторожно спросила Мила. Голос ее дрожал.
– Тогда мы отсидимся здесь и выйдем спустя пару дней.
– Я не просижу в этом каменном гробу и суток. Мне страшно, – прошептала девушка.
– Просидишь. Резервы человеческого организма велики.
Ответил и еще сильнее ощутил голод. Я потерял слишком много крови, слишком много энергии. Жировые запасы стремительно таяли. А впереди было очень много работы.
По камням прошел низкий гул. Весьма неуютно сидеть в узкой норе и чувствовать, как вокруг трясется земля.
– Что это? – спросил Дима.
– Полагаю, летит большой самолет. Колебания воздуха вошли в резонанс с толщей горных пород. Поэтому мы хорошо слышим звук.
Скалу, в которой был проделан проход, ощутимо тряхнуло. Следом за этим раздался оглушительный грохот.
– Они бомбят ущелье! – воскликнул Дима.
Грохот повторился. Тяжело ухнуло что-то в самом чале туннеля – там, где мы в него вошли.
– Обвал? – осторожно, боясь верить себе, спросила Мила.
– Скорее всего да, – не стал утешать я ее, – тем больше стимул пробиться вперед.
– Мой уус будет здесь работать? – спросила девушка.
– В такой толще камня? Едва ли… Нам нужно надеяться только на свои силы. Давайте отдохнем.
– Я не могу отдыхать! Мне тяжело здесь находиться! – простонала Мила.
Даже Беточка подал голос – не залаял, но сдавленно зарычал. Рык перешел в тоскливое поскуливание.
– Диме требуется отдых. Он не может ползти так же бодро, как мы.
Минут десять лежали молча. Воздуха в полной мере не хватало, но приток кислорода все же имелся. Мила всхлипывала, китаец, похоже, забылся дремой. Как он вообще двигается? Нужно отдать пареньку, должное – сила воли у него необычайно высока.
С поверхности несколько раз раздавался грохот – не такой сильный, как первый раз. Бомбардировки продолжались, только сместились в сторону. Какой смысл бомбить ущелья, которые просматриваются с воздуха? Наверное, охранявшие Бамиан заподозрили, что мы могли укрыться в складках местности. И пытались если не выкурить нас на поверхность, то похоронить под завалами.
Десантников они, видимо, отозвали. Или бомбили те ущелья, которые не удалось закрыть людьми… А охрана монастыря поставлена на должный уровень, если они не жалеют бомб даже на маленькую диверсионную группу…
– Пойдем дальше, – предложил я, когда решил, что все достаточно отдохнули. – Ход не может бы слишком длинным.
Дима очнулся и сделал рывок, уткнувшись мне в ботинок. Я пополз вперед.
Тоннель несколько расширился, хотя поворачиваться в нем еще было трудно. Метров тридцать – и я уперся в нависающий с «потолка» камень. Под ним имелось пространство сантиметров в пятнадцать, поэтому препятствие можно было почувствовать, только подобравшись к нему вплотную, Потолок опустился на несколько сантиметров – только и всего…
– Небольшие проблемы, – сообщил я товарищам. – Остановка. Отдыхайте.
– Можно пройти еще немного, – заявил Дима.
– Нет. Отдохнем. Мила заплакала.
– Не могу здесь находиться! Мне тяжело! Тяжело! Я сейчас задохнусь!
Подземелья и узкие лазы действовали на девушку так же плохо, как на меня. Только она пока еще не знала, что мы заперты в тоннеле. Обвал завалил вход, свисающая с потолка плита закрывала путь вперед.
Итак, что делать? Возвращаться назад и попытаться пробиться через обвал? Пока это не имеет смысла – если мы вылезем, то попадем прямо в руки охранникам. К тому же, опасаюсь, разминуться с Димой и Милой в проходе не удастся. Развернуться – тоже. А Мила ничего не сможет сделать с завалом.
Оставалось одно – пытаться пробиться вперед, пролезть в пятнадцатисантиметровую щель не удастся. Разрушить камень, в принципе, можно… Крошить руками кирпичи я умел, справиться с более твердой Породой – вопрос времени. Здесь все же не базальт и не гранит. Но не спровоцирует ли разрушение препятствия новый обвал? Сейчас плита представляет собой своего рода «ребро жесткости», удерживающее свод. Если его убрать – не рухнут ли другие камни?
Я сконцентрировался, постарался тщательнее «пр0. щупать» проход впереди. Плита, мешавшая нашему продвижению, была небольшой. Сантиметров сорок длиной. Дальше проход несколько расширялся, и уже метров через двадцать выходил в большой зал. Возможно, в естественную пещеру или в какой-то из выдолбленных в скале искусственных гротов.