Для Аниты Педро был самым красивым мужчиной на свете. Она любила его страстно и одержимо. Она тепло и снисходительно выносила его постоянные жалобы, безропотно терпела его изменчивое настроение, потому что почти обожествляла этого обычного стройного темноволосого парня. По этой же причине она отдавала ему все свои заработанные деньги. Они жили в однокомнатной квартире в Сикомбе, одном из рабочих кварталов города. Это находилось где-то на окраине. Анита настолько любила Педро, что ей и в голову не могло прийти, что он просто тунеядец. Поработав несколько дней с тачками и метлами, Педро бросил это занятие. Прошло не так много времени, и терпение Педро кончилось: теперь его единственным желанием стало как можно скорее вернуться на маленькую ферму сахарного тростника, которая принадлежала его отцу. У нее всегда хватало терпения выслушать его, поцеловать и попросить его потерпеть. Возможно, что-нибудь подходящее он сможет найти и здесь. Она будет больше работать, возьмет на себя все заботы о нем. Педро улыбался. Итак, они подождут до лучших времен.
Продолжая убирать ванную, Анита подумала, чем сейчас может заниматься ее муж. Он сказал, что пойдет в город искать работу, но теперь ока вовсе не была уверена, что он именно так и поступит. В конце недели Педро спускал все деньги, которые она зарабатывала. Часто денег не хватало даже на то, чтобы купить риса, а Педро все жаловался и жаловался. На все его стенания Анита, любившая мужа всей душой, отвечала обещанием взять еще работу.
Пока она оттирала от грязи ванную Марии Уорнентон, Педро Цертес сидел в одном из убогих баров квартала Сикомб. С ним был Роберто Фуентес. Оба пили пиво. Фуентес жил в этом районе уже третий год. Это был низкий толстый кубинец с блестящими злыми глазками. Он смог найти себе заработок, хотя и скудный, в портовом районе, где помогал богатым убирать и ремонтировать яхты. Это позволяло сводить концы с концами.
Ему нравился Педро, и он всегда внимательно выслушивал его постоянные жалобы.
В этот вечер он пришел к выводу, что Педро созрел для дела, которое может принести ему около тридцати тысяч долларов. Фуентес верил, что здесь нет ни малейшего риска для него самого, если кто-нибудь за небольшую плату согласится взять этот риск на себя. Идея стоила того, чтобы ее осуществить.
Понизив голос, он сказал:
— Педро, как ты смотришь на то, чтобы выудить тысячу долларов?
Педро лениво взглянул на кружку пива, ставшего уже теплым, потом взглянул на него.
— О чем это ты? Тысяча долларов? С такими деньгами мы вместе с женой могли бы вернуться на ферму моего отца. Что ты имеешь в виду?
Фуентес улыбнулся, словно змея, шевельнувшая языком.
— Пора бы самому начать устраивать свою жизнь. Это зависит только от тебя. Тысяча долларов… Не плохо, да?
Педро кивнул.
— Не только неплохо… Ну, давай рассказывай.
— Ты ведь знаешь, где я снимаю комнату на Корал-стрит? Большой многоквартирный дом, сдающийся в наем?
— Знаю.
— В блоке семьдесят съемщиков. Каждый из них вносит шестьдесят долларов арендной платы за неделю. Это составляет сорок две тысячи долларов. Правильно?
— Да. Ну и что?
— Мы с тобой могли бы накрыть монеты. Для тебя это будет не сложнее, чем трахнуть собственную жену.
Глаза Педро сузились. Тысяча долларов, добытая без малейшего усилия.
— Расскажи подробнее. Для меня это представляет в данный момент определенный интерес.
В глазах Фуентеса блеснули огоньки.
— В этом же жилом доме постоянно находится Абе Леви. Он управляющий домом. Каждую пятницу Леви ходит по квартирам и собирает плату. Собрав деньги, он возвращается к себе, оформляет счета и на следующий день сдает деньги в банк: всего сорок две тысячи двести долларов. Делает он это всегда в одно и то же время уже на протяжении нескольких лет. Я следил за ним. Леви — это бесхребетная птичка. Если ему сунуть под нос пушку, он просто грохнется в обморок. В этом нет ничего удивительного, ведь он просто толстый старик. Нам надо только войти в тот момент, когда он подсчитает выручку, сунуть ему пушку под нос, и у нас будет сорок две тысячи двести долларов. Видишь, настолько это просто, Педро.
Глаза Педро засияли от радости.
— Мне это нравится. Итак, завтра?
— Да, — подтвердил Фуентес, продолжая улыбаться своей змеиной улыбкой. — Да… но Леви ты должен будешь взять на себя. Если я войду с тобой, он меня сразу узнает, а тебя он никогда не видел. Я останусь снаружи… ты вполне справишься и без меня… идет?
Глаза Педро сразу же утратили сияние. Он подумал и покачал головой.
— Ты, следовательно, ничем не рискуешь, а я?..
— Здесь нет ни малейшего намека на риск. — Фуентес наклонился и погладил Педро по руке. — Ты входишь, трясешь пушкой, Леви падает в обморок, потом ты забираешь деньги, и мы оба счастливы.
— За это мне причитается две тысячи, — сказал Педро решительно.
Фуентес скривился.
— Я даю тебе шанс получить деньги только потому, что мы друзья. На это дело несложно найти любого. Все настолько просто. Нет, две тысячи не пойдет.
— Полторы, или ищи себе другого.
Фуентес помедлил, потом снова улыбнулся своей змеиной улыбкой.
— Давай-ка все обсудим еще раз.
Поднявшись в свою квартиру, которая находилась на третьем этаже, Анита нашла Педро растянувшимся на постели с сигаретой в зубах. Он довольно улыбался.
Анита была свободна до восьми часов вечера, потом он должна была возвратиться в отель, чтобы еще раз произвести уборку в апартаментах. Было около пяти, она чувствовала, что ужасно устала и совсем измоталась, но, увидев Педро в таком приподнятом настроении, она оживилась.
— Ты нашел работу! Я вижу это по твоему лицу!
— В субботу мы возвращаемся в Гавану, — проговорил он. — К этому времени у меня будут деньги, чтобы оплатить самолет, и еще останется, чтобы помочь отцу.
Анита уставилась На него.
— Но ведь это просто невозможно!
— Тем не менее. — Педро засунул руку под подушку и вытащил револьвер 38-го калибра, который дал ему Фуентес. — С этим все возможно.
У Аниты подкосились ноги. Она чувствовала, что близка к обмороку. Недавно она отчетливо поняла, что Педро способен на отчаянный шаг.
— Дорогой, я прошу тебя! Ты не должен делать этого!
Педро спрятал оружие под подушку.
— Я сыт по горло. Ты что, не понимаешь, да? — Тонкое лицо стало злым. — Мне нужны деньги, чтобы вернуться домой. Я все обсудил с Фуентесом. В этом деле нет никакого риска. В субботу я уеду. Я вернусь к отцу, имея полторы тысячи долларов. Это решено окончательно.
— Риск всегда есть, — возразила Анита дрожащим голосом.
— Ну вот, а на этот раз — абсолютно никакого риска. В субботу мы уедем. А теперь сделай мне что-нибудь поесть.
Работая в отеле, Анита подружилась с третьим поваром отеля. Изредка она разрешала ему залезть к себе под юбку, за это он давал ей остатки еды: кусок отменного бифштекса, порцию цыпленка, иногда даже кусок фруктового торта.
Сейчас, глядя на Педро, она держала в руках пакет, который дал ей повар.
Педро буквально пожирал его глазами. Он еще ничего не ел с утра.
— Ты действительно решил, что сможешь кого-нибудь ограбить, мой дорогой? — спросила она.
— Ты что, глухая? Я же сказал! Дай что-нибудь поесть!
Анита медленно поднялась со стула и неверными шагами направилась в крошечную кухню.
Детектив первого класса Том Лепски любил пятницы. Если не было ничего срочного, а такое редко случалось в Парадиз-Сити, он мог отметиться, уходя с работы, и до конца недели побыть дома. Прекрасно, ведь там была Кэролл, его очаровательная жена, которая постоянно с ним ругалась, требуя помощи по дому или подстричь газон. Главное, он не торчал в дежурной комнате, потому что домашние обязанности были для него гораздо меньшим злом, чем томительное ожидание в полицейском участке, пока произойдет какое-нибудь преступление.
Он посмотрел на часы. Еще десять минут и с работой будет покончено. Кэролл обещала на ужин паштет из курятины и ветчины. Лепски любил поесть, а это блюдо было для него просто праздником.
Макс Якоби, детектив второго класса, отстукивал на машинке отчет об угоне автомашины. Он хорошо сработался с Лепски.
— Паштет из курицы и ветчины! — воскликнул Лепски. — Дружище, что может быть лучше, чем вкусно поесть!
Якоби прекратил печатать.
— Иногда я завидую тебе, Том, — проговорил он. — Боже! Вторая половина такой очаровательной бэби, как Кэролл! Даже по праздникам я вынужден отправляться в кафе-автомат, а там предел мечтания — обед в пакете!.. Фу!
Лепски самодовольно улыбнулся.
— Придет время, и ты женишься, Макс. Ты знаешь, что вся эта еда в пакетах не для меня. Кэролл разрыдалась бы от мысли, что я могу жрать этот корм.