— Ты одной крови с Данканом Айдахо.
— Кто мои родители?
— Они давно мертвы.
— Как они умерли?
— Я не знаю. Ты попал к нам сиротой.
— Тогда, почему же люди стараются причинить мне вред?
— Они страшатся того, что ты можешь сделать.
— Что я могу сделать?
— Выучить наши уроки. Со временем тебе все станет ясно.
Заткнись и учись? Еще один знакомый ответ.
Он повиновался, потому что уже научился узнавать, когда двери перед ним заперты. Но теперь его пытливый разум встречал другие отчеты про времена Голода и Рассеяния, про не-палаты и не-корабли, которые нельзя было проследить даже с помощью самых мощных ясновидческих умов во всем мироздании. Здесь он столкнулся с фактом, что потомки Данкана Айдахо и Сионы — людей, служивших Тирану, Богу-Императору — были невидимы для пророков и провидцев. Даже кормчий Космического Союза, глубоко погруженный в меланжевый транс, не мог засечь таких людей. Сиона, как говорилось в отчетах, по прямой линии происходила из рода Атридесов, а Данкан Айдахо был гхолой.
Гхола?
Он стал шарить в библиотеке в поисках более подробных объяснений этого странного слова. Гхола. Библиотека предложила ему лишь самые скупые сведения: «Гхолы — люди, выведенные из кадавровых клеток в акслольтных чанах Тлейлакса».
Акслольтные чаны?
— «Тлейлаксанское устройство для воспроизведения живого человеческого существа из клеток кадавра».
— Опиши гхолу, — потребовал он.
— «Невинная плоть, опорожненная от всех воспоминаний своего исходного „я“».
«Акслольтные чаны».
Данкан научился читать между строк, открывать недосказанное людьми Оплота. На него снизошло озарение. Он знает! Ему только десять лет, а он уже понял!
«Я — гхола».
К концу дня в библиотеке вся эзотерическая машинерия вокруг отступила на задний план его восприятии. Десятилетний мальчик безмолвно сидел перед сканером, крепко вцепившись в знание о самом себе.
Я — гхола.
Он не мог припомнить акслольтные чаны, где его клетки развивались до уровня новорожденного. Его первые воспоминания — Гиэза, берущая его из колыбели, живой интерес во взрослых глазах, который очень скоро истаял до настороженности и скрытной сдержанности.
Это было, как если бы вся информация, которую ему с таким скрипом удавалось вытягивать из людей Оплота и материалов библиотеки, обрела наконец единый фокус — Он Сам.
— Расскажи о Бене Тлейлаксе, — потребовал он от библиотеки.
— «Это народ, самоподразделяющийся на Лицевых Танцоров и Господинов. Лицевые Танцоры — бесплодные мулы и подчинены Господинам».
«Почему они со мной это сделали?»
Информационные устройства библиотеки стали внезапно чуждыми и опасными. Он боялся не того, что его вопрос опять наткнется на глухую стену, но того, что получит ответы.
«Почему я настолько важен для Шванги и других?»
Он почувствовал, что с ним сделали что-то неправильное, даже Майлз Тег и Патрин. Разве это правильно — брать клетки человека и производить гхолу?
С огромным колебанием он задал следующий вопрос:
— Может ли гхола когда-либо вспомнить, кем он был?
— «Это осуществимо».
— Как?
— «Психологическая идентификация гхолы через пробуждение тех или иных глубинно сохраняемых рефлексов его исходного „я“, которую возможно спровоцировать нанесением травмы».
Вообще никакой не ответ!
— Но как?
Здесь вмешалась Шванги, без уведомления войдя в библиотеку. Значит что-то в его вопросах пробудило ее тревогу!
— Со временем тебе все станет ясно, — сказала она.
Она разговаривала с ним свысока! Он ощутил в этом несправедливость, и отсутствие правды.