Инга была младше Зубра на десять лет, но, когда они стояли рядом, разница словно стиралась. Они подходили друг другу чуть ли не идеально, от обоих будто исходила, струилась жизненная энергия, а вместе с ней – дружелюбие и приязнь.
Мелькали кадры, я смотрел на этих веселых, радостных людей и навязчиво примерял каждого из них на роль убийцы. Мне было тоскливо и тошно, и хотелось бросить все к чертям, и уехать, убраться отсюда в глушь, и там обо всем позабыть. Усилием воли я заставил себя сосредоточиться и смотреть собственные воспоминания дальше.
В три пополудни Заика принес из дома карабины, мужчины двинулись в тир.
– Постреляем, – подмигнул мне Зубр и обернулся к Дэну: – Ты как, малыш? – спросил он.
– Нормально, папа, – Дэн зарядил карабин и встал к черте. – Что у нас сегодня в программе?
Первым номером в программе оказались выпорхнувшие в пятидесяти метрах от стрелков утки. Я сшиб одну, еще одну срезал на взлете Зубр, а Дэн послал дробины в молоко.
– Неважнецки, – покачал головой Зубр.
Дэн проводил взглядом трех уцелевших, тающих в небе птиц.
– Ничего, папа. Пускай живут.
Теперь мы зарядили карабины картечью, и невидимый нам Заика выпустил из вольера кабана. Я уложил его выстрелом в лоб и позволил Дэну упустить удравшую опрометью косулю.
– В-внимание! – донесся голос Заики. – П-приготовились! Особая м-мишень.
Мы втроем взяли карабины на изготовку, и мгновение спустя из кустов выскочила фигура в камуфляжной форме с автоматом в руках.
– Огонь! – рявкнул Зубр и первым выпалил по ней.
Я, целясь в корпус, выстрелил вслед за ним и краем глаза увидел, как вдруг попятился, а затем выронил карабин и осел на землю Дэн.
– Что случилось? – бросился я к нему.
Дэн не ответил. Он сидел, застыв с открытым ртом и уставившись перед собой. Я резко обернулся и посмотрел туда же, куда и он. Фигура в камуфляжке стояла неподвижно в пятидесяти метрах от нас, потом дрогнула и завалилась на спину. Меня передернуло. У фигуры было лицо Генки Зубарева – один в один.
– Уб-бит, – вновь донесся до нас голос Заики. – Гы-гы-гы.
Я облегченно выдохнул, и мы вместе с Зубром расхохотались.
– Отличный муляж, – отсмеявшись, хлопнул меня по плечу Зубр. – С первым апреля, друзья. Ну вставай, вставай, – протянул он руку Дэну. – Тебе пора становиться мужчиной, сынок. И ценить мужские шутки.
– Хороший розыгрыш, – похвалил я. – Привыкай, Дэн, в прошлый раз эти черти вместо борща подали мне в супнице гранату. Пластиковую, конечно. Я едва не своротил стол.
– Это Инга придумала, – сообщил Зубр, когда мы, оставив Дэна приходить в себя, принялись свежевать кабана. – Что, Псих, проняло тебя?
Проняло меня не тогда, а сейчас. Я внезапно отчетливо осознал, что этот розыгрыш, эта дурацкая шутка имеет непосредственное отношение к тому, что произошло потом. Я остановил воспроизведение, утер вдруг пробившую лоб испарину и двинулся в гостиную. Терехин дремал в кресле перед телевизором.
– Можно вопрос? – разбудил я его. – Что остальные думали о розыгрыше с муляжом?
Терехин откашлялся.
– То же, что видно на ментограммах. Вам, воякам, выходка понравилась. Парнишке было от нее дурно.
– Вы не заметили ничего особенного? Не в ментограммах, в словах. Вы же допрашивали свидетелей.
– Насколько я помню, ничего заслуживающего внимания, – Терехин пожал плечами. – Кроме, конечно, степени вложенного идиотизма.
Я поблагодарил и отправился обратно в спальню. Вновь включил ридер, уселся в кресло и уставился в монитор.
В десять вечера Заика с натугой выставил на стол блюдо с зажаренным на вертеле кабаном. Зубр разлил водку и произнес тост, мы выпили за тех, кого нет с нами, потом принялись за еду.
– Как твоя блонда, Псих? – показала мне язык Вредина.
– Какая еще блонда? – нахмурился я.
– Ну та, что была с тобой в прошлый раз. Надеюсь, ты на ней не женишься?
– Не женюсь, – подтвердил я. – Подожду, когда ты подрастешь.
Вредина прыснула.
– Долго ждать придется.
Последние кадры были уже совсем нечеткие, смазанные – на меня начал действовать алкоголь.
– Поднимемся наверх, Псих, – предложил расплывающийся в кадре Зубр. – Надо поговорить. Встретимся за завтраком, – обернулся он к остальным. – У меня еще кое-какие дела, потом лягу спать. Празднуйте пока что без нас.
Теперь кадры перед глазами не только расплывались, но и качались. Поддерживая под локоть, Зубр вел меня по лестнице на второй этаж. Мы прошли мимо оружейной комнаты, затем он отпер свой кабинет.
– Проходи, Псих. Садись. Ты поступаешь не по совести.
– Что?
Кадры вновь обрели резкость. Упрек на несколько мгновений рассеял алкогольный туман у меня в мозгах.
– Я сказал, что ты поступаешь не по-людски.
– Клянусь, я не понимаю, о чем речь.
– Вот как? Не понимаешь?
На этом фрагмент заканчивался. Как я ни тщился все эти годы, как ни старался, я не мог вспомнить, что именно сказал Зубр и что после этого между нами произошло. Следующее воспоминание отстояло от последнего на час с лишним. Я механически просмотрел, как возвращаюсь в отведенную мне комнату и укладываюсь на боковую.
* * *
На скрупулезное, едва не покадровое изучение пяти ментограмм у меня ушли две недели. Я просмотрел каждую десятки раз, до тех пор, пока не заучил наизусть. Теперь я мог расписать то злосчастное первое апреля по минутам.
После того как мы с Зубром поднялись наверх, остальные уселись играть в покер. Дэн был мрачен, рассеян, путал карты и отвечал на вопросы невпопад. Потом сказал, что все еще не может отойти от дурацкого розыгрыша в тире, и отправился спать. Вскоре принялась зевать, а затем и распрощалась Вредина. Инга еще полчаса обыгрывала невезучего Заику, потом смешала карты и пожелала ему доброй ночи. Поднялась наверх, секунду постояла перед дверью в кабинет мужа, видимо раздумывая, не прихватить ли его с собой в спальню. Пожала плечами и двинулась дальше.