Он потянулся было к книгам на столе, но я остановил его.
– Вадим Юрьевич, я не сомневаюсь в вашей правоте. Меня интересует текст. Что там написано?
Эксперт не добрался до книг и вновь повернулся ко мне. У него было несколько изумленное лицо, но потом он улыбнулся и притронулся ладонью ко лбу.
– Ах, да, вы ведь специалист в несколько иной сфере. Видите ли, Андрей… – Он пошевелил пальцами и задумчиво прищурился, глядя на пол; у меня возникло впечатление, что он размышляет, как бы объяснить мне что-то в доступной форме. – Может быть, сравнение будет неудачным, но мне извинительно – в компьютерном деле я не профессионал. Вот, допустим, залезу я в какую-нибудь вашу компьютерную программу, да? И ведь, наверное, ничего в ней не пойму, не зная других программ. Вроде бы каждый знак в отдельности понятен, а если все в целом взять – какая-то абракадабра получится. Какой-нибудь «зеленый снег свистит беззвучным ухом». Да?
– Ну почему же… – начал я, но Вадим Юрьевич не дал мне пуститься в объяснения.
– Это я просто к примеру, Андрей. Возможно, пример неудачный. Я к тому, что если дать вам сейчас мой перевод надписи на вашем блюде, дословный перевод, то получится именно «беззвучно свистящий глазом зеленый снег».
– Ухом, – машинально вставил я.
– Ну да, ухом, глазом – какая разница! – Вадим Юрьевич махнул рукой.
– Чтобы понять смысл, нужно, как минимум, во-первых, владеть информацией о сходных текстах из других источников – я не говорю «аналогичных», я говорю «приблизительно сходных»! Во-вторых, разбираться в оттенках значения того или иного слова – «парк осенний гол» и «забили третий гол». В-третьих, иметь представление о символике слов и словосочетаний, знать, что именно в каждом случае подразумевается. То есть понимать их истинное значение. Представьте, что вы иностранец и вам попался текст с такими, скажем, оборотами: «валять дурака»; «дело в шляпе»; «вешать лапшу на уши»… Поймете ли вы, иностранец, абсолютно незнакомый с русским языком, подлинное значение этих выражений, даже если будете пользоваться словарем? Вы переведете дословно – и останетесь в недоумении, причем здесь лапша на ушах.
А теперь представьте, – увлеченно продолжал Вадим Юрьевич, – что вы имеете дело не с элементарным текстом типа «мама мыла раму», а с текстом литературным, с ритмической прозой на грани поэзии, изобилующей метафорами, аллегориями и, возможно, гиперболами… А речь идет именно о таком тексте. – Он кивнул на блюдо. – Смог бы понять древний грек, о чем говорит, например, Пастернак, попадись этому греку для перевода ну хотя бы такие строки: «Пути себе расчистив, на жизнь мою с холма сквозь желтый ужас листьев уставилась зима»? Да наш грек с ума бы сошел от этого «желтого ужаса»! А Хлебников? «Они в голубое летеж, они в голубое летуры. Окутаны вещею грустью, летят к доразумному устью, нетурные крылья, грезурные рты! Незурные крылья, нетурные рты!» Что поймет здесь наш переводчик?
Я решил промолчать, поскольку вопрос, по-моему, был чисто риторическим.
– А возьмем хрестоматийный пример. Как вы думаете, Андрей, какое понятие кроется за вот такими словами: «метатель огня вьюги ведьмы луны коня корабельных сараев»?
Я пожал плечами. Для меня это действительно было «зеленым снегом, свистящим молчаливым ухом».
– Воин! – Вадим Юрьевич поднял палец. – Цепочка этих слов обозначает воина, бойца. Это древнескандинавский многоступенчатый кеннинг. Если знаешь, разобраться нетрудно: конь корабельных сараев – корабль; луна корабля – щит; ведьма щита – копье; вьюга копий – что? Битва. Огонь битвы
– меч, а метатель меча – воин. Все очень просто. Но без чутья, без нюха тут никак не обойтись. И это будет мое «в-четвертых»… Ваш текст, Андрей, можно пересказать, как говорится, своими словами, можно изложить его смысл, потому что взятый сам по себе он вам ничего не скажет. Это похлеще «зеленого снега».
– Так мне именно это и нужно, Вадим Юрьевич! Именно смысл и нужен.
Эксперт положил листки на пол возле меня, откинулся на спинку кресла и скрестил руки на груди.
– Тогда позвольте еще немного общих положений. Как мы недавно узнали, существует весьма и весьма древняя теория, именуемая Учением трех мудрецов Джавайи о великом равновесии. Тексты обнаружены два года назад в Северной Африке. Согласно этому учению наша Вселенная является не единственной данностью, а просто последним на настоящий момент звеном в цепи предшествующих вселенных. Она устойчива исключительно благодаря тому, что в ней поддерживается абсолютное равновесие двух противоположностей, того, что мудрецы Джавайи обозначают, как «ран» и «хак». Эти понятия в самом общем смысле соответствуют нашим категориям Добра и Зла. Разумеется, я излагаю не само учение, а даю несколько отвлеченную и крайне упрощенную схему. «Рак» и «хак» распределены во Вселенной, конечно же, неравномерно, не так, как полосы на арбузе или красная и синяя полусферы детского мяча; они перемешаны, они вообще не существуют, так сказать, в чистом виде. Вселенная – это смесь «ран» и «хак»; по весу они равны друг другу. И пока это равенство соблюдается, Вселенная, балансируя на канате, сохраняет равновесие и может существовать. Если же «хак» начинает перевешивать, Вселенная, условно говоря, дает крен, соскальзывает с каната и падает, пополняя собой средоточие предшествующих миров, в которых царит абсолютное Зло, поскольку Добро после падения полностью уничтожается Злом… Так утверждают мудрецы Джавайи.
– А если наоборот? Если перевешивает Добро?
Вадим Юрьевич переменил позу – ссутулился и положил руки на колени, и внимательно посмотрел на меня.
– Видите ли, Андрей, учение мудрецов Джавайи не предполагает, что «ран» когда-нибудь в какой-либо вселенной сможет взять верх над «хак». Учение содержит некий парадокс: умножение «хак» ведет к падению, краху, но умножение «ран» не ведет к падению в другую сторону, в средоточие миров, наполненных Добром, или к взлету к этим мирам; умножение «ран», Добра, просто позволяет сохранять равновесие, позволяет как можно дольше балансировать на канате…
– Но это же несправедливо… – пробормотал я.
Вадим Юрьевич развел руками и вновь улыбнулся своей ковбойско-шерифской улыбкой.
– Это всего лишь одно из воззрений, одно из мнений о мире, Андрей. И я столь долго морочу вам голову лишь потому, что в тексте на вашем блюде тоже говорится о понятиях «ран» и «хак». Кстати, я не располагаю никакими данными о том, что эти противоположности, вернее, именно эти термины – «ран» и «хак» – упоминаются где-нибудь еще. Разумеется, кроме североафриканских текстов. Андрей, ваше блюдо уникально! Не берусь определить его ценность в денежном выражении, но смею предположить, что вам хватит надолго. Если вы не будете возражать, я готов сделать предложение руководству нашего фонда о приобретении блюда.
Все это, конечно, было очень здорово, но нисколько меня не радовало. Продажа реликвии ничего не меняла – я просто подставил бы других…
– Спасибо, Вадим Юрьевич, – сказал я. – Так что там говорится о «ран» и «хак»?
– Ваш текст, Андрей, является, если можно так выразиться, методическими рекомендациями, указывающими путь к достижению преобладания «хак» над «ран». Я хочу повторить: вселенные, сорвавшиеся с каната, не исчезают; они продолжают свое существование, но в них господствует абсолютное Зло и им никогда уже не суждено вновь попытаться балансировать на канате. Второй попытки не дано. Рекомендации эти адресованы не людям, а неким сущностям, которые обозначены в тексте как «дуг-дхор». Вероятнее всего, имеются в виду духи или демоны, способные, как следует из текста, для умножения «хак» трижды пронестись сквозь Луну, проникнуть в земные недра и даже превратиться в дерево и дождаться удара молнии. И это только малая часть рекомендаций. В случае выполнения их в полном объеме гарантируется, так сказать, положительный конечный результат, то бишь быстрое нарушение баланса «ран» и «хак» в пользу «хак» и падение в миры Зла. Конечно, быстрое относительно Вселенной, а не нас с вами, поскольку речь идет о сотнях лет. В общем, Андрей, – эксперт улыбнулся, – советую вам беречь блюдо от этих дуг-дхоров. А еще лучше, если эту функцию возьмет на себя наш фонд. Вы так и не сказали, как относитесь к моему предложению. Или вам необходимо подумать?
Вадим Юрьевич поднял с пола листки со своим переводом и принялся любовно перебирать их, давая мне время для размышлений. Но я не стал размышлять. Я подался к нему и тихо сказал:
– Дело в том, Вадим Юрьевич, что они уже приходили за блюдом.
…И тянулся, тянулся, тянулся бесконечный субботний вечер. Позади была встреча с Вадимом Юрьевичем, позади был визит к Алене. Позади были километры серых тротуаров, пройденные мной в бесцельном блуждании по городу. Мне просто не хотелось возвращаться домой и оставаться в одиночестве в своей квартире.