Несколько секунд Владимир озадаченно молчал.
— Ну и ну! — наконец вымолвил он, усмехаясь и покачивая головой. — Любовь моя, да ты, оказывается, опасный человек! Я начинаю бояться чем-то тебе не угодить!
— Ты находишь, что я повела себя неприлично? — испуганно спросила Полина.
— Нет, — с нежной улыбкой возразил Владимир. — Я нахожу, что ты повела себя как смелая и отважная героиня рыцарских романов. А если говорить серьезно, то я уже давно пришел к выводу, что с подлецами и мошенниками не стоит вести себя благородно — все равно не оценят.
Взгляд Полины скользнул по не застеленной кровати.
— Послушай-ка, дорогой мой, — протянула она с легким недовольством, — а почему ты не предлагаешь мне заняться с тобой любовью? Ты что, совсем этого не хочешь?
— Что за вздор, конечно же, хочу! — возразил он. — Однако я боюсь навязываться и жду, когда ты предложишь мне это сама, как в прошлый раз.
— Ну и глупо! — возмущенно бросила Полина. И, примирительно чмокнув его в щеку, прошептала: — Давай займемся этим прямо сейчас!
К ее изумлению, Владимир колебался.
— Мне кажется, — проговорил он, — что сначала я должен внести некоторые поправки в рассказ Элеоноры. Я вовсе не был таким законченным идиотом, как она меня расписала. И я хочу немного оправдаться в твоих глазах…
— Нет, — решительно оборвала его Полина. — Ты расскажешь об этом позже. Потому что, — она очень серьезно посмотрела ему в глаза, — мне не нужно никаких оправданий, чтобы считать тебя самым лучшим и достойным мужчиной на свете…
Он нежно привлек ее к себе, и сердце Полины учащенно забилось. С ее губ сорвался беззаботно-счастливый смех, и она тотчас запрокинула голову, подставляя лицо под живительный водопад поцелуев. Ее пальцы торопливо расстегнули рубашку Владимира.
— Боже мой, — шептала она, прижимаясь к нему и самозабвенно целуя его лицо и шею, — как же я по тебе соскучилась! Никогда не думала, что буду так отчаянно желать близости мужчины…
Отстранившись, Владимир пристально посмотрел в ее затуманенные страстью глаза.
— Ты желаешь не близости мужчины, — произнес он слегка напряженно, — а моей близости. Скажи мне, что это так! Мне невыносимо думать, что я для тебя всего лишь…
— Я люблю тебя, — прошептала она. — Ты самый дорогой для меня человек на всем свете…
Смеясь от восторга, она бросилась в его объятия. Их губы соединились в долгом, опьяняюще-страстном поцелуе. Потом он мягко толкнул ее на кровать, в прохладную груду шелковых простыней.
18
Позже Владимир усадил Полину в кресло у окна, а сам устроился на подоконнике.
— Это случилось шесть с половиной лет назад, вскоре после того, как мы с Зоричем вернулись из-за границы, — начал он. — Шла зима, и на одном из веселых петербургских балов я и познакомился с Элеонорой. В то время ей было чуть больше двадцати, и она была замужем за пожилым князем Мосальским.
— Наверное, она была очень красивой, — вздохнула Полина.
— Ты лучше, — возразил Владимир, — в тебе больше жизни и огня. А Элеонора… напоминала прелестную фарфоровую статуэтку. Такая возвышенная, утонченная… Даже имя ее звучало поэтично — Ленора. В общем, я в нее влюбился. — Владимир саркастически усмехнулся. — Правда, поначалу я и не думал добиваться ее благосклонности: я прекрасно знал, что отец, которого я очень уважал, не одобрит моего романа с замужней женщиной. К тому же князь Мосальский считался его приятелем. Однако мы все-таки стали любовниками.
— Она тебя соблазнила?
— Грубо говоря, да. Но в то время мне и в голову такое не приходило. Все получилось как бы само собой. Сначала мы просто встречались на балах, танцевали, смеялись. Потом я начал сопровождать ее на музыкальные вечера, в театры… В этом не было ничего двусмысленного: ты и сама знаешь, что многие светские женщины имеют поклонников. Какое-то время я оставался для Элеоноры одним из многих обожателей… Но все изменилось.
Соскочив с подоконника, Владимир принялся ходить по комнате.
— Элеонора познакомила меня со своим братом. Барон Вульф уже тогда пользовался дурной репутацией в столичном свете, но я, разумеется, не придал этому значения: я был готов полюбить его уже за одно то, что он — брат обожаемой мною женщины. К тому же Элеонора попросила, чтобы я оказал ему покровительство… Мы подружились, Вульф стал бывать у нас дома. Этот пройдоха умудрился понравиться моему отцу, и тот пристроил его на выгодное место. Элеонора приехала меня благодарить… и весьма откровенно намекнула, что мое чувство взаимно. — По губам Владимира скользнула кривая усмешка. — И вдруг она куда-то пропала. Проходит неделя — а ее нигде нет! Я в смятении бросаюсь к Вульфу и застаю ее там: как говорится, в слезах, горе и крайнем отчаянии.
— И… она начала жаловаться тебе на мужа?
На лицо Владимира набежала легкая тень.
— Нетрудно догадаться, если учесть, что именно я и отправил этого бедолагу в райские кущи… Да, Элеонора в красках живописала мне все ужасы жизни с князем Мосальским. Чего он только с нею не вытворял! И унижал, и избивал, и грозился запереть в монастыре, чтобы жениться на другой… Одним словом, с этого вечера князь Мосальский превратился в моего заклятого врага, и я начал искать с ним ссоры. А Элеонора стала моей любовницей. — Владимир бросил на Полину смущенный взгляд и, помрачнев, прибавил: — Вскоре она подстроила так, что ее муж застал нас вместе.
— И он вызвал тебя на дуэль?
Владимир отрывисто рассмеялся.
— Черта с два! Он понесся к моему отцу — предупредить его, что я попал в руки к бессовестной аферистке. Оказывается, незадолго перед этим Мосальский начал бракоразводный процесс. Он хотел избавиться от беспутной жены, которая давно наставляла ему рога. У него уже были собраны доказательства ее неверности, оставалось уладить кое-какие формальности — и Элеонора становилась разведенной женщиной без гроша в кармане. Поэтому, — Владимир невесело усмехнулся, — ей и нужно было поскорее спровадить муженька на тот свет: ведь в случае его смерти, будучи законной супругой, Элеонора наследовала большую часть его состояния.
— Но ты, — Полина взволнованно посмотрела на Владимира, — ты знал все это и все равно…
— …Нашел возможность оскорбить его, и ему ничего не оставалось, как вызвать меня на дуэль. Потому что я верил Элеоноре! Да, я уже прекрасно понимал, что она вовсе не так чиста и порядочна, как казалось мне вначале. Но я искренне надеялся, что наша взаимная любовь сделает ее другой. Я же не знал, что никакой любви ко мне у нее и в помине нет.
— Ну, и что же было дальше? — нетерпеливо спросила Полина. — Ленора стала свободной, почему же вы не поженились?
Владимир нахмурился.
— Поначалу Элеонора хотела этого. Но за участие в дуэли меня разжаловали в унтер-офицеры и сослали под Кишинев — на целых два года. Элеонора наотрез отказалась покидать Петербург и ехать за мной в пограничную глушь… Это стало для меня страшным ударом… В общем, я уехал, а Элеонора осталась в столице, пообещав ждать моего возвращения. А через полгода вышла за графа Лисовского — богатого польского аристократа. Вот и все — если не считать, что перед этим Вульф хапнул у моего отца пятьдесят тысяч рублей, которые должен был переслать мне в Молдавию.
— А дальше?
— А дальше произошло то, что обычно происходит в таких случаях: у меня открылись глаза — и на «коварную возлюбленную», и на «неверного друга». Но было поздно: я уже не мог смыть с себя грех убийства невинного человека. Вот поэтому-то, — Владимир выразительно посмотрел на Полину, — с тех самых пор я так старательно избегаю дуэлей. Нет, я согласен, что честь дороже жизни. Но именно честь, а не оскорбленное самолюбие!
Пару минут Полина задумчиво молчала, затем подошла к Владимиру, взяла его руку и медленно поднесла к своим губам.
— Прости меня за то, что я тогда отказалась стать твоей женой, — тихо сказала она.
— Это ты меня прости, — так же тихо ответил он. — За то, что позволил тебе отказаться.
— Но что ты мог сделать? Не мог же ты насильно потащить меня под венец!
— Нет, конечно же. Но я должен был…
Он не договорил, потому что в это самое время его взгляд скользнул за окно. Полина посмотрела туда же, и ей сделалось дурно: из открытого экипажа, остановившегося посередине двора, выбирался Юлий Карлович Вульф. Даже с такого расстояния угадывалось, что он вне себя от бешенства. Его лицо было красным, плечи возмущенно вздымались, он напоминал разъяренного быка, готового броситься на тореадора.
— Боже мой, — прошептала Полина. — Он узнал, что я здесь и приехал требовать моего возвращения.
Владимир крепко сжал ее руку:
— Не бойся. Я не отдам тебя этому чудовищу.