В "кошачий" подъезд Леонид ходил или звонил еженедельно, но бестолку. Единственным достижением можно было считать приятельские отношения, установившиеся с одним из сотрудников фонда, одетого отнюдь не в пиджак от "Валентино". Он-то и объяснил Леониду, что президент австрийского СП на полученные кредиты накупил спирта "Ройял" для страждущих и алчущих российских граждан. Соло на "рояле" принесло ему деньги, большие деньги, дети же Чернобыля получили от гражданина трех государств комбинацию из трех пальцев.
В отличие от кошачьего подъезда другой фонд размещался в уютном особняке в "тихом" центре Москвы.
За большим черным столом в кожаном кресле с высокой спинкой несоразмерно малой выглядела белокурая в красном платье с золотой брошью женщина, ни дать, ни взять "Белоснежка"... лет шестидесяти.
- Вам привет от Николая Николаевича, - сказал, представившись, Леонид.
"Белоснежка" заулыбалась:
- Колька Долин... Да-а, погуляли мы с ним на комсомольским активах. Рассказывал он мне про тебя, про твою историю с географией. Постой, постой... вспомнила. Стихи-то не бросил писать?
...дробился лошадиный цокот...
Не бросил, ответил, смутившись, Леонид. Ему вдруг до жара в висках захотелось поделиться с "Белоснежкой" волшебным таинством поэзии, когда образ возникает из хрустально звучащего словосочетания, поведать о своих мытарствах по редакциям и издательствам, о том, с каким трудом увидел свет сборник стихов Леонида Долина, но вместо исповеди протяул тонкую книжку "Белоснежке".
- Ишь ты, - уважительно приняла ее "Белоснежка".
Надела очки, полистала.
- А вот за это спасибо. Обязательно почитаю на досуге. С этой партийной работой семьей не обзавелась, так что вечерами...
Достаточно одного, но особого взгляда женщины, чтобы не только понять без слов, но и ощутить ее интерес. Именно таким взглядом одарила "Белоснежка" Леонида при следующей встрече:
- Прочла. Да-а-а... Редкий мужчина...
Она не договорила и Леонид так и не узнал, что за строки и почему вызвали у "Белоснежки" такую ассоциацию - редкий...
Она мотнула головой, словно стряхивая наваждение:
- Что-нибудь еще печатал?
- Нет, это единственная моя опубликованная книга, - отвечал Леонид. А стихи еще есть... И рассказы... Хочу издать за свой счет... Как деньги заработаю.
- Грамотно, - одобрила "Белоснежка". - Хотя дело это дорогое, но поможем. Ты металл давай, а уж квотами мы обеспечены. Есть, не перевелись еще свои люди на самом верху. Даром что ли мы в президиумах вместе маялись, а?.. Значит, жду.
И вновь в ее глазах затеплилось то, что в случае взаимности делает двоих родней родного друг другу. Леонид же неожиданно ярко представил, что ощущал в таких случаях новый фаворит стареющей императрицы. Как Зубов с Екатериной Второй.
- Многостаночница, - усмехнулся Николай, когда Леонид рассказал ему о встрече с "Белоснежкой". - Ты фильм "Светлый путь" помнишь? С Орловой? Это про нее, в точности.
Путь мой, светел ли ты?..
Строка у Леонида сложилась разом - готовое начало нового стихотворения или его финал - Леонид подивился легкости ее явления и тут же улыбнулся, что же необычного, уже тлеет пожар осени и самое время стихам...
Леонид и услышал и увидел строку - свой путь, не только сегодня, от вокзала по проспекту, а потом пешком по бульварчику, но и путь от географа до посредника в торговле металлами, и главный путь от мальчика Лени-тихони, задумчиво глядящего на этот свет разноцветными глазами - рыжим и серым - до Поэта.
Глава четвертая
Дробился лошадиный цокот
И растворялись двери
Влетал, как легкий ветер, Моцарт.
Входил Сальери.
На проходной Леонид назвал номер своего пропуска, ему выдали пластмассовый прямоугольничек, схожий с рамочкой для проездных билетов. Леонид пересек внутренний двор и поднялся на третий этаж отдельно стоящего кирпичного строения. Из дверей длинного коридора первых четыре по правую сторону принадлежали ассоциации Николая Долина : кабинет Николая, Ляля-секретарша, замы, бухгалтерия.
Петухов и Голубович уже уставились в экран монитора, пытаясь догадаться, какую же команду следует выдать герою компьютерной игры - достать пистолет, телепортер или атомную бомбу. Дело в том, что герой изъяснялся на чистом французском, а что у Петухова, что и Голубовича и с чисто русским было туговато.
Игры на компьютере занимали в ассоциации основное место по объему истраченного рабочего времени. Играли с утра и до глубокого вечера, играли до одури, до запирания вахтерами всех служебных помещений в том числе и туалетов - на этот случай имелась трехлитровая банка, куда справляли малую нужду.
Петухов был чемпионом по всевозможным тетрисам - складывал кубики так складно, что только держись. Голубович, как бывший программист, предпочитал интеллектуальные задачки. Но самым заядлым игроком был, как ни странно, шеф "дядя Коля". Привычка руководить, начальствовать и здесь проявлялась вовсю: Николай то объявлял персональный чемпионат, то делил подчиненных на команды, обычно забирая себе подобострастно бессловесного Голубовича, а Петухову доставался Леонид. Здесь был свой расчет: брат, тем более старший, и есть брат, на брата особо и не прикрикнешь, не дашь ему совета-указания.
Азарт игры достигал временами высокого накала - память Петухова до гробовой доски сохранит то время, когда он правил, будучи партийным начальником, народными массами, в том числе и Николаем Долиным, и выигрыш, пускай и на компьютере, как утешительный приз, доказывал профпригодность Петухова для начальствования и по сей день.
Громко щелкнул, включаясь, селектор.
- Леонид Николаич, зайди, - прозвучал голос брата.
Лялина проходная была пуста, опаздывает, как всегда.
- Присаживайся, Коляныч... - Николай долго задумчиво смотрел в окно, вертел карандаш в руках, прежде чем продолжил.
- Посоветоваться хочу... Сколько ты у нас, года полтора?.. Даже больше... Ну, и как ты сам оцениваешь свою трудовую доблесть?
Леонид понял, что должен состояться тот разговор, который давно назревал.
Мозаика встреч и переговоров, в которых участвовал, которые проводил Леонид, была причудливо пестра, но едина по сути своей. Как на гигантских качелях надежда круто заработать, то взлетала до радужных высот, то рушилась в бездну пессимизма. За полтора года Леонид, казалось, прошел все стадии, все ступени, все состояния в покупке и продаже металлов, стал профессионалом - не было, не хватало, недоставало реального результата, завершения солидной сделки.
- Ты же знаешь, Коляныч, твоя зарплата - фактически из кармана наших женщин. Лены Алисовой, Гали Уткиной, Люси Серпилиной, Ляли...
Леонид представил себе, как портретную галерею, вереницу российских женских образов конца двадцатого века: маленькую, рыжую проныру Алисову, грузную, туповатую Уткину, мужеподобную, с вечным огарком "Беломора" во рту Серпилину, манерную, томную Лялю. Все они вроде бы неплохо относились к Леониду, приглашали на чай, кормили домашними пирогами, но... Леонид - брат шефа, а тот раздает конверты... с другой стороны, если в конверте не хватает...
- Вчера Серпилина зашла с ведомостью на зарплату... - Николай профессионально выдержал паузу, - ...и спрашивает, а какого размера детородный орган у Гулькина? Я, говорю, не понял ни вопроса, ни степени Вашей заинтересованности в этом, Людмила Александровна, а она мне, видите эти фамилии в ведомости? Это кто? Миллиардеры наши, сделками крутыми ворочают, а заработали они с Гулькин... нос. Смех смехом, а народ интересуется, чем это Леонид Николаевич Долин полезен ассоциации и лично каждому ее члену.
Что мог ответить Леонид на вопрос Николая - как Леонид оценивает свою собственную трудовую доблесть? Николай и сам все прекрасно знал.
- Ты посуди сам, - Николай говорил доверительно, тихо, - возьмем того же Петухова. Ведь мудак мудаком, еще в райкоме у него кличка была "Путак", а старается... То там договорчик, то тут. Петя по зернышку клюет и сыт бывает. Хотя жалею я - был у меня момент, мог я его уволить, да не случилось...
Николай говорил правду, но не всю - Петухова он держал далеко не просто из-за каких-то договорчиков. В августе девяносто первого, в первых два дня путча, Петухов снова почувствовал себя хозяином этого курятника - сила класса, класса коммунистов-аппаратчиков не иссякла, притаилась на время и Николай расчетливо страховался на тот случай, если власть вернется к верным ленинцам.
- Я уж не говорю о Голубовиче... - вздохнул Николай. - Пашет парень не за страх, а за совесть...
Пашет, внутренне согласился Леонид. Но за страх - это у него в крови. Комсомольской. А насчет совести... Голубович с шофером Юрой, как завхоз обеспечивал не только ассоциацию, он отвечал за домашнюю "продовольственную программу" шефа, за его гараж, дачу, медицинское обслуживание... И шеф ценил Георгия Голубовича, величая его при всех "князем Игорем", а то и просто "князем" и уж, конечно, не забывал его сервиса при распределении конвертов.