– Андрей Палыч, не смущайте Ольгу! Она – мой партнер по бизнесу. И между прочим, замужем.
Погодин отодвинул стул с высокой спинкой, приглашая Ольгу садиться. Она с трудом оторвала взгляд от «Одиночества» и подошла к столу. Так и есть – варенье в хрустальной вазочке, печенье на резном серебряном подносе и чай – крепкий, красный – в широких, почти квадратных немецких чашках.
– Оленька! Как же! И вы – в бизнесе?!
– А что в этом такого? – улыбнулась она.
– Невозможно поверить! Что за времена наступили?! Богиня, муза! Да вас в музее выставлять надо как Венеру Милосскую! А вы – в бизнесе! – Он так искренне удивился и возмутился, что Погодин и Ольга расхохотались.
– Вы еще больше удивитесь, Андрей Палыч. Я ведь тоже живописи училась.
– Да?! – Художник замер, потом сам положил Ольге в розетку вишневого варенья – с горкой. – А впрочем, это видно. Видно, что вы – художник, Оля. Огонек такой особый в глазах. Он – навсегда!
Погодин вдруг встал и включил патефон, который Ольга не сразу заметила. С потрескивающей старой пластинки по комнате полились звуки фортепиано Эрика Сати[3]…
– Чудесный вечер, спасибо, Егор, – сказала Ольга, когда Погодин поцеловал ей руку, прощаясь у гостиницы.
– Вы не жалеете, что согласились поехать со мной?
– Нет! Вы даже не представляете, что для меня сделали!
– До следующей встречи?
– До следующих встреч! – Она махнула рукой и скрылась за массивной дверью.
Вот как это у нее получалось – ничего особенного не делая, пробудить в нем самые яркие и как будто первые чувства?!
Словно ему восемнадцать, словно он без ума, опять беден и впервые влюблен…
Егор сел за руль и, рванув с места, подумал: «Она будет моей. Чего бы мне это ни стоило».
* * *Светлая радость от встречи с Андреем Павловичем переросла в непреодолимое желание немедленно уехать домой.
Гостиничный номер с бутылкой шампанского, двумя бокалами и живописными фруктами в корзинке навевал такую тоску, что ночью Ольга даже всплакнула.
Венчание и медовый месяц – глупая романтическая фантазия. Странно, что она пришла ей в голову во время командировки.
Ближайший самолет был в восемь утра.
Она вызвала такси, оставила ключ у портье и отправила Сергею сообщение с номером рейса…
Утро выдалось солнечное, а таксист попался болтливый. Он изложил Ольге свою точку зрения на ситуацию на Ближнем Востоке, пожаловался на тещу, которая «на старости лет вышла замуж за ровесника дочери», провел анализ роста цен на бензин за год и безо всякого перехода принялся вдруг кричать, поглядывая в зеркало заднего вида:
– Да куда ты лезешь?!
– Что там? – Ольга оглянулась и увидела серебристый «Мерседес», который нагло, напористо вклинивался в поток, забирая вправо и прижимая такси к обочине.
– Остановите, пожалуйста! – попросила Ольга водителя.
Тот хмыкнул и притормозил.
Егор выскочил Ольге навстречу с таким видом, будто вся его жизнь зависела от того, догонит он ее или нет.
– Егор!.. – Ольга испугалась его бледности, его горячности и молящего взгляда, в котором не осталось ни капли привычной самоуверенности и насмешки. – Что случилось?
– Оля… простите… Я… – Он задохнулся, будто не на машине ее догонял, а бегом бежал полгорода. – Я просто хотел еще раз увидеть вас!
Это был худший ответ из всех, какие она боялась услышать. Ольга надеялась, да нет, была уверена, что легкий флирт, на который до сих пор осмеливался Погодин, всего лишь часть деловых отношений, безобидная игра и проявление дружеской, партнерской симпатии.
Но эта погоня не вписывалась в такую игру. Эта погоня сильно смахивала на неконтролируемые эмоции.
– Я не понимаю, – тихо сказала она, хотя… конечно же, все поняла.
– Я хотел с вами попрощаться! Услышать голос! Увидеть… Я не могу вас отпустить, вы понимаете?! Я не могу остаться без вас!
Он нес чушь и краснел, как мальчишка. Он оказался совсем не плейбоем, не директором крупной преуспевающей фирмы, он вдруг в одно мгновение стал пацаном, которого впервые охватили сильные чувства.
Поэтому Ольга не решилась осадить его резкостью, развернуться и сесть в такси. Как можно мягче, почти сочувственно, она сказала:
– Вы не должны были приезжать. Прощайте!
– Подождите! – взмолился Погодин. Он метнулся к машине и достал оттуда картину – ту самую, «Одиночество». – Это Андрей Павлович… для вас! Возьмите, не обижайте его!
Он сам открыл ей дверь такси, бормоча:
– Простите меня, простите!
Ольга села, пристроив картину на заднем сиденье. Она увидела, как серебристый болид сорвался с места и как опять ухмыльнулся таксист.
– Красивая картинка, – сказал он.
– Что?!
– Картинка, говорю, красивая! А вы на самолет-то не опоздаете?!
– Так поехали! Чего ж вы стоите! – прикрикнула на него Ольга.
– Вот, вот, моя теща тоже – как с молодым связалась, хуже собаки стала! – буркнул таксист, трогаясь с места.
В калитку кто-то так настойчиво и нагло трезвонил, что Надя распахнула ее с раздражением.
Если это Олег, придется ему напомнить, что он уволен.
– Здравствуйте, мне нужна Ольга Михайловна.
Улыбаясь, на Надю смотрела милая невысокая женщина лет сорока пяти. Открытое ухоженное лицо, светлые волосы, убранные в высокую прическу, деловой костюм с юбкой до середины колена и туфли на высоком, но устойчивом каблуке. В руках она держала стильную объемную сумку с логотипом какой-то фирмы.
– Ольга уехала, – недружелюбно буркнула Надя, решив, что женщина – судя по сумке и удобной обуви, – коробейница. Ходит по богатым коттеджам и втюхивает втридорога дешевую китайщину…
– Уехала? Надолго? – расстроилась гостья.
– На месяц. У вас что-то срочное?
– Меня Тамара зовут. Ольга покупает у меня косметику. Я принесла все, что она заказала.
Надя пожала плечами, хотела захлопнуть калитку, но неожиданно для себя поинтересовалась:
– А… что за косметика?
– «Глэйм». Вот, посмотрите… – Женщина распахнула сумку, показав красивые упаковки. – Ольга уже оплатила заказ, может, вы ей передадите?
– Пойдемте! – Надя пошла в дом, удивляясь, как это Ольга, которая во всем предпочитает известные бренды, вдруг повелась на сетевую косметику.
Значит, «Глэйм» и правда лучше раскрученных марок.
– Вот, – Тамара разложила на столе губные помады, кремы, парфюмерию и шампуни. – Ничего не забыла, у меня точно, как в аптеке! Оля по каталогу заказывает, а я записываю.
– А… мне можете каталог оставить?
– Конечно, пожалуйста! – Тамара протянула Наде яркую книжицу с русоволосой красавицей на обложке. – Закажете себе что-нибудь?
– А? Да, закажу обязательно, – рассеянно пробормотала Надя. – Я вот спросить хочу. Тяжелая это работа?
– Что вы? – махнув рукой, звонко рассмеялась Тамара. – Я свой рабочий день сама планирую. Опять же, общение с людьми мне нравится. У меня много постоянных клиентов! А вы почему спрашиваете? Работу ищете?
– Ну-у-у… работа у меня есть! Но хотелось себя в чем-то новом попробовать.
– Надумаете, приходите к нам в офис. Адрес в каталоге найдете.
– Я подумаю… – Надя представила себя с большой сумкой с логотипом «Глэйм» и в туфлях на устойчивом каблуке.
Хотя зачем ей такой каблук? У нее же «жук» – маленький, удобный, пронырливый, а значит, у клиентов можно появляться во всей красе – на шпильках, в ярком сарафане и широкополой соломенной шляпе.
Закрывая за Тамарой калитку, Надя подумала – а что бы сказал Грозовский, узнав, что она занялась сетевым бизнесом? И тут же словно услышала его насмешливый голос:
«Ну ты даешь, матушка! А впрочем… По-моему, это твое!»
«Хочешь сказать, что я больше ни на что не способна?» – решила обидеться Надя.
«Хочу сказать, матушка, что никто не способен на то, на что способна ты!» – отозвался воображаемый голос Грозовского, ставя точку в ее сомнениях.
Маленькая, но леденящая душу обида растаяла, как только самолет приземлился в Новосибирске.
Не стоило придумывать себе сказок. Не девочка.
И обижаться – глупо.
Хотя очень хочется… добавить немного холода в голос, а поцеловать – отстраненно.
Но как только она увидела Сергея среди встречающих, поняла – дом там, где он и дети, и отстраненности не получится, а холода уж тем более. И пусть шампанское в номере так и осталось нетронутым, зато здесь, дома, можно безо всякой романтики закатить сегодня вечером такой веселый семейный ужин, что маленьким, но леденящим душу обидам совсем не останется места.
Картину Ольга привезла в руках – в чемодан она не вошла.
– Это что? – спросил Сергей.
– Одиночество.
– Намек понял, – засмеялся Барышев, целуя ей губы, щеки, глаза. – Ну, прости меня, ну, прости…
– Нет, нет, это не намек, Сережа, – Ольга не сдержала улыбки. – Ее один очень хороший человек подарил.