– У него песок вместо крови! – взревел Муаммар. – Это демоны! Бейте их, люди! Бейте!
Миг, и знакомые лица исказились, обратившись гротескными масками. Горожане устремились к муэдзину. Тот воздел руки, словно пытался защититься от толпы, и вдруг рассыпался, опал на асфальт конусом красной пыли. Тимирязевцы в замешательстве остановились. В следующее мгновение из центра того, что было муэдзином, взвился ревущий вихрь. Удар ветра отбросил стоящих впереди людей. Ряды горожан смешались. Кто-то кричал от боли, кто-то ругался. Однако замешательство было недолгим. Разъяренная толпа ринулась к трибуне, где по-прежнему неподвижно стояли Мечтатели.
Дальнейшего Надир не видел. Работая локтями, раздавая затрещины и получая удары в ответ, он пробивался в сторону ближайшего переулка.
Когда он вошел, Азиза спала. Кулиев сел на край кровати, осторожно прикоснулся к щеке женщины – теплая. Неужели под этой гладкой загорелой кожей струится песок?
– Старший брат! – Азиза открыла глаза, потерла их кулаками, как в детстве. – Мне снился такой сон. Такой! Там был ты и еще Егорка. И сады цвели. Все деревья разом! Представляешь? Ветер подхватывал лепестки, кружил их и уносил к самым облакам. Это было так прекрасно!
– Вставай, Зи, – Надир взял сестру за руку.
– Но мне так хочется еще немного подремать…
– Сейчас не время спать. Вставай.
– Что-то случилось? У тебя лицо бледное, – она слабо улыбнулась. – Видишь, я не пошла на площадь, как ты и просил. Сначала хотела, а потом раздумала. Муэдзин сам все сделает. Он так хотел командовать. Смешной человек.
– Нам нужно идти, Зи. У нас мало времени. Где Егорка? Где Алтарев?
– Поехали к дальним арыкам ловить рыбу. Да что случилось? – Азиза села на кровати.
Надир рассказал ей все.
– Значит, Ибрагимов был прав. Преображение возможно, – наконец вымолвила сестра.
Кулиев ожидал чего угодно, только не такой реакции.
– О чем ты говоришь? Нужно бежать! Скоро здесь будет толпа. Я не знаю, что они могут сделать.
– Да, ты прав, нужно спешить, – Азиза резко встала, теперь она выглядела старше, сильнее. Надиру показалось, что вместе с уютной детской сонливостью сестра оставила на кровати прежнюю себя – веселую, беззаботную девочку. – Пойдем. В гараже есть флаер.
– Ты ничего не возьмешь из вещей?
– Все, что мне нужно, со мной.
«Она же саб! Создаст себе что угодно», – подумал Надир и был поражен чувством неприязни, пришедшим вместе с этой мыслью.
– Останови во-он там, – Азиза еще раз сверилась с навигатором и указала рукой вперед. Они забрались в самое сердце садов. Лучи фар выхватывали из сумрака ближние стволы, создавая иллюзию коридора. Ночные насекомые бились о ветровой экран флаера. Ноздри будоражил терпкий запах прелой листвы.
Они приземлились на краю поляны. Впереди белели стены небольшой усадьбы – не то дома смотрителя, не то базы агрономов. Над островерхой крышей медленно проступала летопись чужих созвездий.
– Я думал, мы едем к дальнему арыку, – Надир помог сестре спуститься на землю.
Азиза ничего не ответила, подобрала юбку и направилась к дому напрямик, раздвигая высокую траву. Надиру ничего не оставалось, как пойти за сестрой. Вскоре заросший газон кончился, и они выбрались на площадку перед крыльцом. Под ногами заскрипел песок. Азиза взбежала по ступеням и дважды постучала. Скрипнула дверь, на пороге возник человек с фонарем в руках. Надир узнал муэдзина. Ибрагимов совершенно не изменился: тот же тонкий нос, короткие волосы, изможденное лицо аскета. Словно и не было красного смерча, сбивающего с ног людей.
– Скольких удалось спасти? – сразу спросила Азиза.
– Семерых, – коротко ответил Ибрагимов.
– Боже, – женщина пошатнулась. Надир шагнул вперед, хотел поддержать, но Ибрагимов взмахнул свободной рукой, и что-то, стремительно поднявшись от земли, спеленало Надира по рукам и ногам. В густой тишине ночного сада прозвучал знакомый звук рвущейся мембраны.
– Зачем ты пришел? – Ибрагимов сошел по ступенькам и приблизился к Надиру.
– Теперь и сам не знаю, – Кулиев попытался двинуть руками. Однако путы держали крепко.
– Немедленно отпусти моего брата! – Надир никогда не слышал, чтобы Азиза говорила так. Холодно, угрожающе. Что она могла противопоставить этому высокому и, без сомнения, сильному человеку? Надир не знал, и от этого становилось жутко.
– Хорошо, но ему нечего здесь делать. – Путы, державшие Надира, исчезли.
Азиза подошла, погладила брата по щеке.
– Я останусь здесь, Надир-абы. Езжай домой. Передай Егорке и Федору, что я их люблю…
Она двинулась к дому, муэдзин следом.
– Что вы будете делать? – выкрикнул Надир им вслед. – Вас ведь ищут!
Ибрагимов повернулся к нему:
– Если ребенок не желает принять лечение – пилюли дают насильно.
Больше он ничего не сказал. Кулиев вернулся в город.
Утром между Тимирязевым и Радужными горами поднялся первый бархан.
Двенадцать винтов, скрытых в корпусе флаера, глухо взревели напоследок и стихли. Поверхность посадочной площадки подалась вниз, фиксируя машину хакима на крыше транспорта.
Алтарев настоял, чтобы Надир и Менакер летели с ним. Вслед за хакимом мужчины спустились в большое круглое помещение операторской, превращенное в подобие капитанского мостика. Над панелями управления парили световые экраны. Несколько стражников следили за тем, как последняя группа горожан поднимается по трапу в железное нутро транспорта. Другие наблюдали за пустыней. Крыша над операторской была частично убрана, и Надиру на мгновение почудилось, что они с часовщиком оказались на вершине погребальной башни из тех, что возводили огнепоклонники. Вот сейчас прилетят стервятники, и начнется кровавый пир. Вместо этого им принесли раскладные кресла, сухой паек и кофе. Тучный рыжебородый стражник, отдуваясь, втащил на площадку оставленный стариком чемодан.
Через двадцать минут погрузка завершилась. В глубине бронированной громадины ожило и забилось огромное сердце. Пол операторской завибрировал в такт этим мощным ускоряющимся ударам. Надиру отчего-то показалось, что транспорт слишком тяжел и не сдвинется с места. Он затаил дыхание. Ну, давай же! Давай! Должно быть, беженцы на палубах думали сейчас о том же. Удары переросли в глухой протяжный рев. Мгновение, и вот огромные колеса повернулись, сдвигая машину с места. Исход начался.
Вскоре на площадку поднялся Алтарев. Он так и не снял костюм стражника. Хаким подошел к защитному парапету, оперся обеими руками о металлический поручень.
Где-то в глубине пустыни зарождалась гроза. Красный сумрак будоражили далекие вспышки. Холодный огонь озарял покатые плечи Алтарева. Ветер взлохматил редеющую шевелюру хакима, и Надиру показалось, что сквозь череп свояка прорастает трава.
Надир кивнул Менакеру и направился к Алтареву. Два здоровенных стражника заступили ему дорогу.
– Пропустить! – велел хаким, и телохранители тут же утратили к Надиру интерес. – Извини. После первого нападения я стал менее доступен.
Алтарев оторвался от созерцания пустыни и повернулся к Кулиеву:
– Первого? А что, были еще?
– Всякое было, – туманно ответил хаким. – Ну, что молчишь? Задавай свои вопросы. Обвиняй меня в геноциде. Или что там еще у тебя на уме?
«В самом деле, что мне нужно от этого человека?» В голосе хакима Надир слышал спокойствие мужчины, выбравшего свой путь. Можно было спросить его, к чему все эти чистки, аресты, слежка. Зачем удерживать тех, кто по собственной воле стремился уйти? За этими вполне резонными и в то же время ненужными вопросами зрел еще один, самый главный: почему ты отрекся от нее?
Через три дня после бегства Мечтателей хаким Рахматов умер. В новостях сказали – инфаркт. Девяносто два года, ничего удивительного. Правда, ходили слухи о самоубийстве. Но доказательств не было.
Надир до сих пор не понимал, как Алтареву удалось получить власть. Одно дело – склонить на свою сторону стражников, совсем другое – договориться с чиновниками и старейшинами. Тем более что именно Алтарев, являясь начальником стражи, не сумел предотвратить бойню на площади. В тот момент, когда разъяренная толпа терзала сабов, а муэдзин Ибрагимов убивал горожан в образе красного смерча, Алтарев ловил рыбу на дальнем арыке. Тем не менее хакимом избрали именно Алтарева.
Новый лидер не стал тратить время на торжественные речи, а вместо этого ввел в городе чрезвычайное положение, арестовал всех практикующих сабов и устроил охоту за теми, кто успел бежать. Джиннит был объявлен вне закона. На рекордно короткой пресс-конференции новый хаким назвал всех членов группы Мечтателей опасными преступниками и обещал подвергнуть их справедливому суду. Таким образом, он фактически отрекся от собственной жены и лишил Егора матери.
Надир задумался, как бы поступил его предок, могучий пастух с предгорий Копетдага, если бы его родную сестру решили затравить и уничтожить, словно дикое животное. Наверное, взял бы нож и пошел резать обидчика. С другой стороны, Азиза сама выбрала этот путь. Ослушалась мужа, бросила сына ради своей мечты о лучшем мире. Кому нужна такая жена? Здесь, далеко от родной планеты, от мудрости предков и святынь веры, все выглядело не так. Изначально простые законы и постулаты уже не казались таковыми.