Когда она теперь увидит детей? И как? Если судить по масштабам погони, устроенной эсмондами, со всеми кордонами и колдовскими туманами, то поимку двух женщин они считали делом архиважным. А почему? Потому что тив Херевард окончательно уверился, что Джона везет архив казненного Лердена Гарби на Ролэнси. А если это так, то содержимое тайничка в саннивском доме не просто опасно, оно смертельно для Эсмонд-Круга. За время, пока ловили Грэйн и Джону, тот дом можно было разобрать по камушку, найти искомое и успокоиться. Знак, который подал Лерден с эшафота, трактовался однозначно: «Оно в моем доме». Значит, эсмонды не искали в Санниве, а следовательно… Дальше думать было страшно. Не за себя, на Ролэнси леди Янамари окажется вне досягаемости, а за мальчиков. Рамман, конечно, позаботится о Совенке, но кто позаботится о самом Раммане? Ему же только будет семнадцать!
Джойана всегда знала, что она — плохая мать. Как, впрочем, все шуриа в той или иной мере. Элишва, помнится, с горечью сказала: «Материнская любовь слишком ценная вещь, а мать, обреченная на Внезапную Смерть, худшая из возможных». Проклятье Сигрейн разделило даже самых близких друг другу людей — родителей и детей. Жить в ожидании страшной потери — разве это то, что нужно маленькому мальчику или девочке, чтобы вырасти счастливыми? Каждое утро с дрожью проверять, бьется ли у твоего ребенка сердце, — это ли радость материнства? Так уж вышло, что они с Элишвой очень боялись полюбить друг друга. Так уж вышло.
Остров Шанта — как огромная каменная ладонь, а Джойана из рода Ияри — маленькая плодовая мушка, ее ничего не стоит прихлопнуть одним движением. И здесь так отчаянно хочется жить, что хоть кричи диким криком от этой нестерпимой жажды.
Остров Шанта — как огромный путевой камень на перекрестке множества дорог. На запад пойдешь — в гости к Вилдайру Эмрису попадешь, на восток пойдешь — в Конфедерации Свободных Республик окажешься. На юге — берег Эскизара, объятия Аластара и Империя Синтаф с Эсмонд-Кругом. На севере же…
На севере, как это ни смешно, загадочные северяне, то ли двуногие звери, то ли безумные люди. И родись Джона мужчиной, рискнула бы, видят духи, сделала бы такой финт ушами, что у всех коронованных и властных мужиков головы бы кругом пошли. Они бы от зависти удавились.
А женщине еще придется решить — за чью широкую спину спрятаться, и сделать это так ловко, чтобы и самой в накладе не остаться, и детей своих защитить. Не самое простое искусство, между прочим.
От размышлений Джону отвлекло пробуждение Джэйффа. Хитрый змей, прикидываясь заботливым соратником, вдоволь пообнимался со спящей Грэйн.
— За все места подержался? — шикнула леди Янамари.
В ответ бывший рилиндар беззвучно расхохотался. Он и не думал скрывать от другой шуриа, что ему нравится ролфийка. Очччень нравится.
На циновке тоненько заскулила эрна Кэдвен. Привиделось, наверное, что-то.
А сон Грэйн был летящий и славный, отличный волчий сон, пусть без охоты или драки, но зато с веселой игрой в пушистом снегу, с песней, взлетающей к далекой серебряной Морайг, со звонким клацаньем зубов, ловящих снежинки… Серая и свободная, она вдоволь вывалялась в сугробах, остужая разгоряченное тело, подрыгала лапами и, словно волчонок, даже половила кончик собственного хвоста, повизгивая от восторга. Ах, как славно, как… вольно! Ветер зашипел в овраге, и взъерошил ей шерсть, и взметнул целое облако сияющих снежных звездочек. Припав на лапы, Грэйн-во-сне восхищенно смотрела, как они кружатся, вьются, танцуют в сиянии Морайг. Одна снежинка упала ей прямо на нос, волчица чихнула и… проснулась.
Пару мгновений она еще улыбалась, не открывая глаз и слегка досадуя на покинувший ее такой редкий, такой драгоценный сон, а потом тряхнула головой и выползла из-под одеяла, не потревожив спящую рядом Джойн.
Будут еще ночи. И еще сны.
Третья стража — она всегда долгая-долгая. Предутренние часы — самые темные, самые глухие. Морайг и Локка в небесах медленно и плавно отмеряли полотно ночи звездным аршином. Ближе к рассвету заметно похолодало, но Грэйн, нежно обнимая винтовку, даже и не подумала подложить чего-нибудь в прогоревший костер. Зачем? Шуриа вдвоем не замерзнут, а ей самой до сих пор жарко после рунного колдовства и волшебного, дивного сна. С детства не являлись эрне Кэдвен такие славные грезы. Должно быть, все дело в этом острове — так ей подумалось. А может быть… Ролфи покосилась на лежанку и задумчиво сморщила нос. А может быть — и не только в острове.
В ночной мгле нет слуха лучше ролфийского и нет глаза зорче, чем у волчьего племени. А уж с ролфийской страстью к оружию вряд ли способна сравниться какая-то иная страсть! Грэйн поглаживала отполированное дерево приклада и вороную сталь и отчаянно тосковала. А тут еще и луны — и не хочешь, а завоешь! Ведь поутру придется отдать ее, оторвать, еще теплую, от сердца… хм… от груди! И вновь остаться с пустыми руками! Ролфийка аж зарычала тихонько от досады и несправедливости. Так нечестно! У этого длиннокосого змея столько всего есть — пусть же поделится!
«Уж не так ли рассудили и воины Удэйна-Завоевателя, впервые увидев с борта его ладьи благодатные земли Сэдрэнси?» — ухмыльнулась Грэйн. Национальный характер — вещь упрямая. А ролфи… ролфи всегда всего мало. Рилиндар абсолютно правильно сказал тогда, на берегу: «Ваше первое слово — дай!» Морайг создала своих детей кровожадными и завистливыми жадинами, но тут уж ничего не поделаешь — богине виднее.
В итоге за остаток ночи Грэйн настолько прикипела душой к винтовке, что расставаться с нею было для нее физически больно, а уж взгляд, которым она одарила при этом последнего рилиндара, устрашил бы самого бешеного из бешеных волков, сколько их ни бегает под серебряными лучами Морайг. Разговаривать с Элиром она принципиально не стала: и не о чем, и на ревнивое рычание не сорваться бы! И заснуть не смогла тоже. Покрутилась с боку на бок, поскрежетала зубами и присела на бревно у костра. Курить хотелось отчаянно! Но винтовку… винтовку хотелось больше.
Чтоб унять зуд в деснах, Грэйн, плюнув на приличия, грызла веточку, косила зеленым глазом на жадного шуриа, не желающего добровольно делиться, и страдала. И все-таки не выдержала.
— Элийр, — мрачно сказала она. — Мне нужно оружие. Думаю, тебе известны на этом острове места, где можно было бы его достать.
Что в буквальном переводе с ролфийского означало: «Лучше поделись по-хорошему! А не то отберу сама».
У древнего шурианского воителя от такой откровенной, специфически ролфийской наглости даже плечи затряслись в беззвучном смехе.
— Вот теперь я вижу, что кое в чем ролфи ничуть не изменились, — ухмыльнулся он. — Прямо как в старые добрые времена! Но у тебя нет под рукою стаи соратников, хёлаэнайя, так что все не так просто. Поторгуемся?
И ласково погладил винтовку, подмигнув эрне Кэдвен самым возмутительным образом.
Грэйн помотала головой:
— Нет уж, никаких торгов. Что еще за торговля? Ты ведешь себя просто неразумно для такого древнего и опытного воина, знаешь ли. Сам себе противоречишь: ночью ты мне винтовку доверяешь, а днем, получается, нет? И я вообще-то не гребешок у тебя прошу. Впрочем, — ролфи скривила губы в презрительной гримаске, — может, ты меня боишься? Ну, тогда проще вообще мне руки связать.
— Неплохая мысль, — кивнул шуриа. — Я бы так и сделал, так ведь знаю же — перегрызешь ты веревки, суровая хёлаэнайя, — и с усмешкой посмотрел на размочаленную ролфийскими зубами веточку. И деревянное ложе винтовки демонстративно проверил — не погрызено ли?
Грэйн обиженно нахмурилась и выбросила злосчастный прутик в костер.
— А давай я выбью тебе зубы, а потом послушаю, как ты запоешь, когда они начнут отрастать! — сердито предложила она. — Приятного, знаешь ли, мало! А тут еще и… — Не договорив, она раздраженно отмахнулась и, отвернувшись, принялась переплетать косу. Безнадежно! Нет, с этими гадючьими детьми бесполезно пытаться договориться миром! «Ну, ничего! В следующий раз, когда он заснет…» — мстительно размечталась Грэйн, но тут злодейский шурий опять незаметно подкрался и прошипел в ухо, щекоча шею ролфи теплым дыханием:
— Ну, хорошшшо… Будет тебе целый арсенал, ролфи, только взамен…
— Что взамен? — Грэйн резко обернулась и предупреждающе щелкнула зубами.
— Полаешь? — невинно предложил лукавый аспид.
— Гав-гав! — усмехнулась она. — Годится? — и сразу же, пока он еще чего-нибудь не придумал, добавила: — А еще я спеть могу. Сагу о карасях эрна… тьфу!.. то есть о безумии эрна Эйккена. Вот Джойн слышала, — и кивнула в сторону проснувшейся леди Янэмарэйн.
— Нет! — испуганно запротестовала та. — Только не сагу!
— А я бы с удовольствием послушал, — хихикнул бывший рилиндар, — что там сочинили ролфи про тех карасей. Но как-нибудь потом.