Элийр… Джэйфф… схватился за свои роскошные косы обеими руками и поспешно откинул их за спину. Вот жалость!
— Я буду хорошшший шшшуриа, только не жените!
Смех взвился и метнулся под своды пещерки. Хохотали все: звонко смеялась Джойн, утирая выступившие слезы, ухмылялся довольный рилиндар, и даже эрна Кэдвен поскуливала от восторга. Но потом заметила с укоризной:
— Ну, вот видишь! А говорил, что мы не стоим мешка репы. — И добавила, возмущенно фыркнув: — За леди Янэмарэйн Вилдайр Эмрис отсыпал бы тебе этой репы целый воз.
— Да я еще и приплачу коменданту, чтобы он вас забрал, — проворчал Джэйфф. — Мешок репы дам. Или два.
Закончив лечение, он поинтересовался, болит ли еще нога у подопечной.
— Почти совсем не болит. И опухоль спадает… В принципе, можно идти.
Героическая ролфийская дева-офицер продемонстрировала, как замечательно она шевелит пальцами и совсем не морщится от боли, когда трогает свою лодыжку.
— Не-е-е-ет, — зевнул Джэйфф. — Никуда мы не пойдем. Сейчас я тебе ножку замотаю поплотнее, и мы спать ляжем. Вот так, красавицы. Такой у нас будет план.
Хороший план, надо заметить. Просто отличный план.
«Эх! Жаль, узковата лежаночка! — привычно обнимая свернувшуюся уютным клубком Джойн так, чтоб графинина голова улеглась на мощной ролфийской руке, подумала Грэйн. — А с другой стороны — хорошо! Мы с леди Янэмарэйн как-нибудь поместимся, а вот змей-с-косами, пожалуй, уже и не проползет!»
Тот, впрочем, пока к поползновениям не стремился. Даже и в сторону улегшихся на его собственном тюфяке женщин не посмотрел. Сидел себе у потихоньку тлеющего в костре полена, шипел что-то невнятное и чистил винтовку. Грэйн специально повернулась набок, так, чтоб сквозь полусомкнутые веки тайком присматривать за бывшим рилиндаром. Едва лишь гаснет свет дня, и под покрывалом ночной тишины все становится совершенно другим. Так что мало ли… мало ли… Глаза под шурианское синхронное и ритмичное шипение закрывались сами собой, но ролфи продолжала бороться со сном. Помимо всего прочего… было сейчас в этой мирной сцене нечто завораживающее. Словно одним глазком заглянула на несколько столетий назад. Уж не так ли точно и проводили ночи кровожадные и непримиримые воины «Рилинды» там, на земле Сэдрэнси-Джезима, ими так и не сохраненной, а теперь еще и ролфи потерянной? Пожалуй, что так! Другое дело, что в те времена этакое зрелище для ролфийки оказалось бы вообще последним, что видишь в жизни, прежде чем твои вырванные глаза зашипят на углях костра шурианских партизан. О да, эта двойственность завораживала! Не только ведь косы у древнего воина заслуживали внимания, он действительно был и красив, и силен, и опасен — именно то сочетание, которое, будь он ролфи…
Но он не ролфи.
И Грэйн отвернулась и закрыла глаза, позволяя ласковым ладоням ночи подхватить усталое тело и понести его, чуть покачивая, куда-то далеко-далеко от скал, и от острова, и от шуриа… Но все-таки успела мысленно усмехнуться: каким бы ты ни был отважным воином, Третий, а все равно в самый глухой предрассветный час, когда Проклятие Сигрейн настигнет и тебя, окажешься беспомощней новорожденного слепого щенка — и кто останется сторожить тогда? Разве рискнешь доверить свою шкуру ролфийке, несмотря на все взаимное… миролюбие? О да, как же! Вот тогда луны точно упадут наземь!
Ночь — самый главный враг шуриа, ночь уносит их души в когтистых лапах. Но предстоящей ночи Джэйфф Элир не боялся совсем. Зарекаться, конечно, не стоит, но когда кровь твоя воспалена интересом и новизной, когда ты точно знаешь, что грядущий день готовит новое приключение, любой шуриа со спокойным сердцем сомкнет веки.
И ты закрывай свои зеленые очи, маленькая волчица. Полюбуйся еще чуток на толщину моих кос и ширину плеч и засыпай себе. Говорят, вы во сне охотитесь на четырех лапах, без устали гоня по призрачным снегам серебряных оленьих лордов. Может быть, тебя этой ночью ждет славная охота, маленькая волчица, и похвала вожака? Пусть так и будет.
«Тебе не безразлично, что приснится женщине из народа Хелы?» — удивленно спросил у рилиндара дух костра.
«Она устала. Пусть спит и видит сны. Я больше ничего не хочу».
«А какие сны ты желаешь для себя, Джэйфф? Те, где ты и она вместе?»
Лукавый дух, горячий и обжигающий. И лезущий не в свое дело.
… — Проснись.
Грэйн вздрогнула и открыла глаза, мгновенно, как и подобает ролфийской волчице, сбросив сонное оцепенение.
— Проснись, хёлаэнайя. До рассвета еще четыре часа, но мне тоже нужно немного поспать перед Порогом, — почти невидимый в плотной темноте, рилиндар мерцал чуть светящимися глазами и поблескивал зубами в улыбке.
Она осторожно отползла, чтобы не потревожить пригревшуюся Джойн, и, стоя на четвереньках, оказалась нос к носу с присевшим на корточки шуриа. Огненный глаз Локки любопытно подмигнул из-за скального козырька. Богиня подглядывала, как девчонка. Грэйн покосилась на Совиную луну и в беззвучном рычании показала ей зубы.
— Сколько лет живу, а вот не слыхал, чтоб ролфи рычали на луну, — с тихим смешком шепнул змей. — Лихо ты с богиней. А ну как обидится?
Эрна Кэдвен уселась на ногу, подтянув к груди одно колено, и ухмыльнулась:
— Будет подглядывать, я на нее еще и залаять могу. Такое ты слыхал? Видишь, никогда не поздно узнать что-то новенькое.
— Воистину, — он протянул ей винтовку и плавно переполз на нагретое Грэйн местечко радом с Джойн. — А давай, хёлаэнайя, ты потом действительно полаешь, а? А я тебе пострелять дам. Если не умру, — и подмигнул, вытягиваясь на лежанке, словно настоящий змей.
— Гав, — не удержалась Грэйн и встала, опираясь на оружие. — А то вдруг не проснешься.
— Не-ет, — уже сонно запротестовал шуриа. — Не пойдет. Я же еще не слышал и как ты на луну воешь, и… — И, зевнув, добавил тихо, но ясно и отчетливо: — Если не проснусь, пойдете на северо-запад и через несколько дней упретесь в форт. Избегайте троп и не разжигайте огня. Может, вам и повезет. Винтовку верни, пожалуйста, эрн-Тэлдрину, я обещал ему.
Она серьезно кивнула, совсем забыв, что в темноте этого можно было и не увидеть, и отошла ко входу, стараясь ступать как можно легче. Камень, на котором до того сидел последний рилиндар, был еще теплый. Грэйн пристроилась на нем, поставила винтовку между колен и посмотрела в глаза сияющей на небосклоне Локке.
— Проснется, — уверенно шепнула она Совиной луне. — И она тоже. Мы-то с тобой знаем, Огненная… верно?
Грэйн эрн-Кэдвен
А туман поутру здесь был совсем другой, плотнее, белее и душистей, чем тот, что оседает тяжелыми каплями на серые гранитные бастионы форта Логан. Но вот море дышало так же за недальней чередой скалистых холмов, и чайки орали совсем как дома, такие же наглые и жирные. И узкая полоска неба на востоке заливалась нежным жемчужным румянцем, словно дева на брачном ложе.
Над островом Тэлэйт — или, если угодно, Шанта! — низко-низко повисли длинные облака, было свежо и пасмурно, а предутренний свет, неверный и серый, делал сумерки долгими и какими-то потусторонними… а тут еще и ветер посвистывал в траве и стонал в расщелинах, словно те самые духи, незримые для ролфи, а потому — несуществующие.
Грэйн поежилась от сырости и шмыгнула носом. Роса легла не только на траву, она посеребрила и ролфийку, и винтовку, драгоценными искрами посверкивала на сапогах и изукрасила черное шерстяное полотно шурианской рубашки диковинным серебряным шитьем. Ролфи безумно хотелось вскочить и отряхнуться от всего этого утреннего великолепия, словно мокрой собаке, но медленное наступление рассвета на склоны холмов острова Тэлэйт так завораживало, что зад ее будто бы прирос к камню. Нечто подобное она уже испытывала из года в год, когда дежурство выпадало на третью стражу… Ах! Какой он чужой, этот остров… какой он прекрасный…
Сейчас бы еще трубочку выкурить, но ведь счастье никогда не бывает полным, всегда, повсюду, даже в самом переполненном золотым медом горшке отыщется крохотная ложечка дегтя.
На равномерно шипящих на лежанке змеев ролфийка так и не обернулась ни разу. К чему? — она же слышала их дыхание и чуяла, как бьются медленные змеиные сердца и как тяжело струится кровь в их жилах… И тот миг, когда в узкий зев расщелины заглянули разом обе луны-богини, чтоб оценить, измерить, взвесить… — или как они там решают, кого же из Третьих забрать на пороге утра на этот раз? — это Грэйн почуяла тоже. Она замерла на камне, на страже, оцепенела под ищущими взглядами богинь — и вздернула верхнюю губу в предупреждении, почтения в котором действительно было маловато.
— Ни одного из них, — беззвучно шевеля губами, ролфи отрицательно покачала головой: — Нет, не их и не сегодня. За тобою долг, Морайг-Могучая, — ты помнишь какой. Ты же получила жертву — и не одну! А с тобою, повелительница Локка, мы в расчете, так что пусть долг будет за мной. Но никого, ни одного из них, слышите?!