– Нет… не грешил…
Опять врет, сразу понял Смычок. Что-то он явно скрывает, этот Егор из Института внеземных культур. Костя бы нисколько не удивился, если бы узнал, что и на Бердское кладбище ученого занесла не миссия, возложенная МИВК, а собственный интерес. В противном случае его давно бы разыскивали по периметру на вертолетах. А, раз «вертушек» не видать, объяснение может быть только одно: никто никого сюда не посылал и, следовательно, никого отсюда не ждет. Егор что-то мямлил про «секретность», однако Смычок не особо верил в эти россказни.
Можно было, конечно, упереться рогом и пригрозить ученому: «Не расскажешь правду – в „зеленку" макну!» Вися над убийственной жижей, парень, надо думать, моментально превратился бы в самого откровенного человека на планете. Однако с каждым шагом в направлении Искитима смысла вызнавать правду становилось все меньше. Смычку главное что? Денег на лекарства раздобыть. А с Егором и его темной историей пускай начальство разбирается.
– Что дальше? – спросил Егор, явно не настроенный обсуждать свои грехи со Смычком.
– Дождемся, пока утечет, – сказал Костя, переведя взгляд с ученого на изумрудную субстанцию. – А потом дальше потопаем. Нам бы до Лебедевки дойти, а там уже, считай, пришли.
– А на границе что?
– А что с границей?
– Ну… там же ооновцы дежурят…
– Ну тебя им сдам, глядишь, и меня обратно в город пустят, – невозмутимо пожал плечами сталкер.
– Ты серьезно? – опешил Егор.
– А чего ты вдруг так распереживался? – подозрительно сощурился Смычок. – Если ты тут от Института, они ведь в курсе быть должны. Или как иначе ты в Зону попал?
– Все документы на кладбище пропали, – после небольшой заминки ответил ученый. – Кроме пропуска. Так что лучше бы нам как-нибудь… окольными путями…
И снова – ложь.
– Ну, как скажешь, – с притворным равнодушием произнес Костя.
Скорей бы уже все это закончилось, подумал он про себя.
* * *Когда на горизонте показались знакомые очертания Лебедевки, Смычок едва сдержал вздох облегчения: ну наконец-то! Еще немного, еще чуть-чуть…
Но радоваться пока что было, конечно, слишком рано. Сколько сталкеров, уже возвращаясь домой с хабаром, глупейшим образом оступилось у самой новой границы? Смычок лично знал человек семь, кто так нелепо распрощался с жизнью, а ведь были и другие… Так что – никаких послаблений, наоборот, надо собраться. На нем ведь еще ученый из Института, который почему-то боится, что в Институте о его путешествии кто-то узнает.
Чем ближе был Искитим, тем чаще мелькали в голове нехорошие мысли. А ну как Егор и там обманет? Сдаст с потрохами своим, а те передадут кому следует и – каюк, все планы летят в тартарары. Верины таблетки, Верина жизнь, да и Светина… ну и его, разумеется, но себя – то ему не жалко, а вот женщин своих – еще как.
Диагноз, озвученный врачом, пробудил в нем треклятое чувство вины. Такое, наверное, испытывают завязавшие алкоголики или наркоманы, когда их дети рождаются неполноценными – благодаря былым родительским «подвигам». С этого момента и навсегда они мечтают только об одном: вернуться в прошлое и выбить дурь из молодого себя – глупого, живущего одним днем троглодита, который искренне верит, что «в жизни надо все перепробовать».
Однако былое не вернуть, это общеизвестный факт. Остается менять настоящее, пока оно еще не успело стать прошлым.
– В сам поселок не пойдем, – предупредил Костя.
– Как скажешь, – отозвался Егор.
Когда они проходили мимо старой границы Зоны, Смычок ненадолго задержался у одной из секций забора. Подойдя ближе, Егор увидел, как сталкер обломком кирпича выводит на бетонной плите вертикальную черточку До нее подобных было десятка полтора, не меньше. Над черточками же багровело «К. С.».
Почувствовав присутствие ученого, Смычок одарил спутника хмурым взглядом, однако ничего не сказал. Покончив с черточкой, он присел на корточки и замер напротив еще одного ряда рыжих линий. «Ж. К.» – так озаглавлен был этот список. Сглотнув подступивший к горлу ком, Смычок резко перечеркнул этот ряд крест-накрест. Затем он спешно поднялся и, по-прежнему молча, пошел дальше.
– Будем выходить в районе Чернореченского, – бросил он через плечо. – Вы так же шли?
– Нет, мы северней, – припомнил Егор. – Выше Лебедевки.
– Хорошо по документам в Зону входить, а? – хмыкнул Смычок. – Сразу идешь куда тебе надо, чтобы по «порче» меньше топать пришлось… лафа, иначе и не скажешь!
– Наверное… – вяло отозвался ученый.
– Что – «наверное»?
– Ну, наверное… лафа.
– А почему «наверное»? Тебе разве не с чем сравнивать? Туда – по документикам, да еще напрямик идешь, строго на запад… Обратно мы разве так же? Сначала на юг, потом на восток – вон какой крюк заложили!
– Мне, что так, что так, не нравится, – признался Егор.
– Нет, это-то понятно, что в Зоне ничего нравиться не может, по определению. Но разница ведь есть…
Ученого эта беседа явно угнетала, но Косте было плевать. Окружающая тишина до того раздражала, что хотелось нарушить ее словом ли, звуком, просто нарушить, хоть как. Подобное всегда накатывает на обратном пути, когда до родного города остается пара – тройка километров и мечты о горячей ванне, мягкой кровати и теплой жене уже не кажутся такими несбыточными.
– За этой плитой остановимся, – велел Смычок.
Впереди показался забор внешнего Периметра, широченный, в несколько метров, и высокий – хрен перелезешь, даже если колючую проволоку в расчет не брать. Ну и с ближайшей вышки тебя «синие каски» приметят в два счета и – пиши пропало. Нет, убить-то не убьют, у них на то полномочий нет (если ты, конечно, стрелять по ним не начнешь), но задержат непременно и передадут куда следует.
– И надолго? – спросил Егор, которому сталкер первым делом строго-настрого запретил высовываться наружу.
– А сколько сейчас времени? – Приставив ко лбу ладонь на манер козырька, Костя оценивающе посмотрел на клонящееся к закату солнце. – Ну, наверное, где-то около шести… а пересменка у них примерно в восемь начинается. Тогда и двинем к моей лазейке.
– О, телефон заработал! Надо же! – хмыкнул ученый, удивленно глядя на мобильник в руке. – Я его несколько дней включить пытался, а он ни в какую. Это из-за аномалий, что ли?
– Да в Зоне вообще с электроникой беда. Как и с механикой, впрочем. – Смычок постучал по циферблату наручных часов. – Хотя, может, просто батарея свое отходила. В самый, блин, неподходящий момент.
– Не пойму, почему он выключился вообще, – пробормотал Егор, вертя телефон в руках. – Раньше с ним такого не было.
– Ну все когда-то случается впервые. Раньше ты и на Бердском кладбище по несколько дней не сидел. Ладно, фигня. – Смычок медленно опустился в траву и, блаженно вытянув ноги, меланхолично посмотрел на спутника. – Выстави у себя на телефоне время «восемнадцать ноль пять» и засеки время до восьми. Если я верно все прикинул, то проскочим.
– А если нет? – осторожно поинтересовался Егор, забираясь в настройки.
– Ну нет, значит, нет, – с флегматичным видом пожал плечами Костя. – Значит, не судьба нам домой попасть.
– Звучит обнадеживающе… – пробормотал ученый.
Придирчиво осмотрев участок земли рядом со сталкером, он тоже уселся на траву.
– Прорвемся, Егор, не переживай, – подбодрил спутника Костя. – Я не для того за тобой на Бердское кладбище перся, чтобы проколоться на самом последнем рубеже. Лучше скажи, как твоя нога? Потому что сейчас вообще медлить будет нельзя. Если я крикну: «Бежать!» – ты должен мчаться во весь опор.
– Нормально нога, – кивнул Егор. – Получше, чем раньше. Опухоль еще не сошла, но болит уже не так сильно, как раньше.
– Хорошие новости, – криво улыбнулся Костя.
Они замолчали. Смычка тишина по-прежнему угнетала, но впереди была граница, и потому сталкер всячески пытался сосредоточиться на грядущем «исходе» в Искитим. Егор молча потирал увечный голеностоп, будто этот легкий массаж мог излечить его треклятую ногу.
«К Потрошителю тебя отвести смеха ради? – подумал Костя, насмешливо глядя на хмурого ученого. – Отнимет у тебя Доктор Врач пол ноги за раз, хоть в Зону не будешь шастать по своим темным делишкам! Хотя какой, к черту, Потрошитель? Забираю деньги, и расходимся, как в море корабли!»
Сам Смычок бывал у врача лишь однажды – благо не из-за своей беды, а за компанию с парнем Лехой по прозвищу Беда. Кличка была красноречивей некуда, ибо все у этого Лехи было через одно место. Он в итоге и кончил по-дурацки: померещилась ему аномалия там, где ее не было, и потому он ее стал обходить там, где она, как назло, была. Ну а, прежде, чем «мясорубка» перекрутила недотепу в фарш, Потрошитель успел отнять ему левую руку, побывавшую в «студне», – как раз на глазах у Смычка.
Костя поднял голову и уставился на далекую линию горизонта. Солнце уже практически скрылось из виду; близилась ночь, а значит, и пересменка ооновцев была не за горами.