После чего - без всякого повода - дезертировал.
Его нашли в Алжире, в какой-то граверной мастерской, куда он только что устроился на работу.
Он отказывался объяснить что-либо по поводу того, что толкнуло его на этот неожиданный шаг, который мог ему дорого стоить, пробормотал только:
- Не мог дольше выдержать.
- Почему?
- Не знаю.
Учитывая три года его безупречной службы, к нему отнеслись с определенным снисхождением, но через полгода он совершил то же самое; на этот раз его схватили через двадцать четыре часа в грузовике, развозящем овощи, где он старался спрятаться.
Когда он был в Иностранном легионе, на правой руке ему вытатуировали - по его собственному желанию - морского конька. „Почему именно его, а не что-нибудь другое?" - пробовал выяснить Мегрэ.
Легионерам обычно нравятся рисунки, изображающие более пикантные создания, чем морские существа...
Ему было двадцать шесть лет, когда он предстал перед Мегрэ: невысокий, плечистый, рыжеватый блондин.
- Вы когда-нибудь видели морского конька?
- Живого никогда.
- А мертвого?
- Видел.
- Где?
- В Лозанне.
- При каких обстоятельствах?
- В комнате у одной девушки.
Из него приходилось вытягивать каждое слово.
- Что это была за девушка?
- Я приходил к ней.
- До исправительного дома в Ванне?
- Да.
- Как вы познакомились?
- Я заговорил с ней на улице.
- И у нее в комнате вы видели засушенного морского конька?
- Да. Она сказала, что это ее талисман.
- Вы знали еще каких-нибудь девушек до нее?
- Мало.
Мегрэ сразу догадался, что она была у него первой.
- Чем вы занимались после возвращения из Иностранного легиона, в Париже?
- Работал.
- Где?
- У слесаря.
- Его адрес?
- Улица Рокет.
Полиция проверила. Все совпадало. Он работал два года, ко всеобщему удовольствию. Над его неразговорчивостью смеялись, но считали прекрасным работником.
- Что вы делали вечером после работы?
- Ничего.
- Ходили в кино?
- Почти никогда.
У вас были знакомые, друзья?
- Нет.
- Приятельницы?
- Тоже нет.
Можно было бы предположить, что женщины пробуждали в нем робость. А все-таки та первая - тогда, когда ему было шестнадцать лет, - произвела на него такое впечатление, что в честь нее он вытатуировал на руке морского конька.
Следствие велось тщательно. В те времена можно было еще позволить себе разрабатывать детали. Мегрэ был тогда только инспектором полиции, по возрасту всего на три года старше Кюэнде.
Все началось так же, как и в Лозанне, с той лишь разницей, что на этот раз в полицию не поступила анонимка.