– Не рассказывал о людях, с которыми знался?
– Мы если и говорили, то прежде всего об улице Бонди, о фирме «Каштан», о месье Максе и его имуществе. – Она остановилась. – Полагаю, месье виделся с его женой?
– Да. Вчера вечером.
– Что она сказала?
– Она не понимает, как случилось, что муж в минуту смерти оказался в желтых башмаках.
– Он часто носил их.
– Еще тогда, когда работал на улице Бонди?
– Намного позднее.
– Как это понимать?
– Ну, может, спустя год.
– Вас не удивили его желтые башмаки?
– Удивили.
– Что вы тогда подумали?
– Что он изменился.
– И действительно изменился?
– Он уже был словно не тот. Что то вклинилось в его жизнь.
– Жена?
Это было жестоко, однако он должен был так спросить.
– Может.
– Он доверял вам?
– Нет.
– Никогда не пытался ухаживать за вами?
– Никогда, – ответила она торопливо. – Клянусь. Я уверена, что даже и мысли такой у него не было!
Кот оставил старуху и прыгнул на колени Мегрэ.
– Представляю, какой это был жестокий удар для всех вас, когда месье Каплан объявил, что закрывает фирму.
– Да.
– Особенно для Луи Туре?
– Месье Луи больше всех был привязан к фирме.
Приспособился. Он ведь начал работать в конторе с четырнадцати лет.
– Откуда он родом?
– Из Бельвиля. Он рассказывал, что его мать осталась вдовой и однажды привезла его к старому месье Каштану. Тогда он еще в коротких штанишках бегал.
– Мать умерла?
– О, уже давно.
– Думаю, ему тяжело было найти работу.
– Кто вам об этом сказал?
– Я так понял из разговора с консьержкой.
– Найти работу всегда тяжело, если человеку уже за сорок, да еще когда нет никакой специальности.
– Он бывал у вас в то время?
– Да.
– Вы помогали ему?
– Зачем об этом говорить?
– Понимаете, пока не буду иметь полного представления, что делал месье Туре в последние годы, я не смогу найти убийцу.
– Да, да, – согласилась она. – Я расскажу все, но пускай это останется между нами. Прежде всего не надо говорить его жене. Она такая заносчивая…
– Вы ее знаете?
– Он мне рассказывал. Мужья ее сестер занимают прекрасное положение и построили себе дома.
– Он тоже.
– Его заставила жена. Она же пожелала поселиться в Жюви, как и ее сестры.
Ее голос изменился, в нем слышалась глухая, давно накопившаяся обида.
– Он боялся жены?
– Не хотел никому причинять боли. Когда мы потеряли работу, это было за несколько недель до Рождества, он решил не портить семье праздник.
– Он ничего дома не сказал? Делал вид, что все еще работает на улице Бонди?
– Луи надеялся быстро найти новую работу, сперва за несколько дней, а потом недель. Он же незадолго до этого купил дом.
– Не понимаю.
– Луи купил его в рассрочку, а я знала, что если он хоть один раз не заплатит в срок…
– У кого он занял деньги?
– У месье Семброна и у меня. Семброн – это наш бывший бухгалтер. Он уже не работает. Живет на набережной Межисери.
– У него есть деньги?
– Он бедняк.
– И оба вы одолжили месье Луи?
– Да. Иначе его дом продали бы, а семью выгнали на улицу.
– Почему он не обратился к месье Каплану?
– Месье Каплан отказал бы ему. Такой уж это человек. Когда он объявил о ликвидации фирмы, то каждому из нас вручил конверт с трехмесячной зарплатой.