– Понимаю, – кивнул Андрюха. – Только зря вы думаете, что Семён… А вот и он, кстати.
Семён подбежал, потёрся об Андрюхины ноги и сходу выпалил:
– Прекрасная самочка, Андрюха-сан, хозяин. Нет ничего более привлекательного, чем симпатичная самочка в последний день течки.
– Ой, – отшатнулась Полина и зажала рот рукой, чтобы не закричать. – Б-боже мой, это что же, в-ваш Семён он что, з-заговорил? – запинаясь, выговорила она.
– Полина, прошу вас, не бойтесь, я вам сейчас всё объясню, – кляня себя, что второпях забыл снять намордник, затараторил Андрюха. – Понимаете, это не Семён, это я сегодня говорящий намордник купил. Японский. Он такое, извините, несёт – простите меня, пожалуйста. Чистое надувательство, понимаете – якобы переводит с собачьего языка на русский. Как вам это нравится, а? Я просто забыл его снять, а он воспользовался, вот и говорит всякие непотребства.
– Знаете, Андрей, я, пожалуй, пойду. Марта, домой! – прикрикнула Полина. – Этот ваш намордник, может быть, он, конечно, и говорящий. Только мне кажется, что вы это специально подстроили – хотя бы потому, что у Марты никакой течки нет.
– Простите ради бога, – взмолился Андрюха, – ну конечно же, я не нарочно. Это Семён сказал, а намордник лишь перевёл. Откуда мне знать, есть ли у Марты течка. А Семён – он собака, ему виднее. Хотя, постойте, если у Марты течки нет, то у кого же тогда?..
– Всего хорошего, – ледяным голосом произнесла Полина, повернулась к Андрюхе спиной и быстро пошла прочь.
Андрюхе показалось, что ему влепили пощёчину.
«Болван, – сказал он себе, – какой же ты редкостный болван!»
– Уважаемый хозяин, мне весьма неудобно, но настало время пожрать, – вкрадчиво намекнул намордник.
– Эх Сеня, Сеня, тебе лишь бы пожрать, – вздохнул Андрюха. – А теперь ещё и сказануть какую-нибудь глупость. «Самочка в последний день течки», – передразнил он.
Семён виновато опустил голову.
– Ладно уж, – смягчился Андрюха. – Пойдём, будет тебе пожрать. Н-да. Пеньки мы с тобой, Сеня. Развесистые.
Весь следующий день Андрюха провёл, терзаясь угрызениями совести. Идиотская последняя реплика в разговоре с Полиной не шла у него из головы. Работа валилась из рук. Он дважды наврал в расчётах и в конце концов плюнул и, сославшись на головную боль, отпросился у начальства домой.
Семён, как ни в чём не бывало, встретил на пороге радостным лаем.
– Ну, как быть-то? – задал псу риторический вопрос Андрюха. – Надо бы извиниться, только она меня теперь за версту не подпустит. Я бы на её месте точно не подпустил – кто знает, что мне придёт в голову спросить в следующий раз.
Семён выгнул спину и, задрав морду кверху, просительно тявкнул.
– И даже не заикайся, – сказал Андрюха. – Никаких больше намордников. Цветение сакуры, может быть, и наилучшее время для раздумий, но спасибо, я этим японским колоритом уже сыт. По горло. И потом…
Фразу прервал звонок в дверь. Андрюха поплёлся открывать и едва не споткнулся о порог, увидав на нём Полину.
– Здравствуйте, Андрей, – сказала она. – Простите за вторжение. Я, вообще-то, пришла извиниться. За вчерашнее.
– Что вы, что вы, – испуганно замахал руками Андрюха. – Это я извиняюсь, мне так стыдно, поверьте. Я… Да что же вы на пороге-то… Проходите, пожалуйста. Семён, к нам пришли. Живо, неси гостю тапки.
– Андрей, я вообще-то на минутку. Давайте, я не буду заходить. Надо же, он у вас даже гостям тапки носит. Андрей, я по делу. Этот намордник, вы не одолжите мне его? На один день только, для Марты.
– Ну конечно, – засуетился Андрюха. – Вот, пожалуйста. Только знаете, это по большому счёту профанация. Не то, чтобы совсем, но большей частью. Видимо, там стоит портативный компьютер. И у него в базе данных забита пара десятков фраз. Одних и тех же. Потом компьютер анализирует тембр собачьего голоса, может быть, уровень звука, вероятно, частоту. Не знаю, что ещё – инженер-акустик наверняка сказал бы больше. И на их основе выдаёт наиболее подходящую фразу. С японским антуражем к тому же. Вот смотрите, у меня и список этих фраз есть. А насчёт срока – не беспокойтесь, пожалуйста. Можете вернуть когда угодно, я никуда не спешу.
– Зачем же когда угодно, – улыбнулась Полина. – Вы ведь пойдёте вечером с Семёном гулять? Давайте, там и встретимся, хорошо? И спасибо вам.
– Понимаете, Семён – не просто собака. То есть он собака, конечно, но для меня – гораздо больше, чем обычный пёс. – Андрюха сам не знал, почему он разоткровенничался с малознакомой по сути девушкой. – Иногда я думаю, что он – просто моё отражение в зеркале. Ну, в таком, несколько кривом, искажающем видимое изображение. А так мы с ним очень похожи. По характеру. И потом, он у меня один, так же, как и я у него.
– Вы никогда не были женаты?
– Нет, никогда, и, наверное, уже не буду. А вы – вы замужем?
– Была. Давно, десять лет назад. И недолго. Наверное, я не приспособлена для семейной жизни. Знаете, бывают синие чулки. Так я, наверное – ультрамариновый. Если не ультрафиолетовый. А почему вы сказали, что никогда не женитесь? Вы женоненавистник?
– Боже упаси. Я… Понимаете, вот вы сказали, что вы – синий чулок. Боюсь, что со мной та же история, только в квадрате.
– Как это в квадрате? – засмеялась Полина. – Вы математик?
– Да нет. Инженер. Тот самый, задрипанный, из анекдотов. А вы?
– А я, представьте, немного математик. Если таковым может считаться учительница математики в школе. В общем, отнюдь не Софья Ковалевская.
Полина замолчала. Запас слов у Андрюхи тоже внезапно иссяк. Они шли рядом по заросшему бурьяном напополам с чертополохом пустырю, и Андрюхе мучительно хотелось сказать что-нибудь умное и хорошее, но в голову как назло лезли только фразы из репертуара дурацкого намордника.
– Как вам понравился намордник? – выдавил он из себя наконец.
– Вы были правы, Андрей, это явное надувательство. Марта прилежно произнесла большинство фраз из вашего списка. Не забывая называть меня хозяином и Андрюхой-саном.
– Чёрт, я совсем забыл про это, – всплеснул руками Андрюха. – Там же надо было очистить память и представиться заново. В инструкции написано, но так коряво, что я с трудом разобрал. Постойте, Полина, вам не кажется, что мы отвлеклись, предоставив собак самим себе? Семён, он, знаете, хотя и…
– Да, действительно, – задумчиво сказала Полина, – мы отвлеклись. Только я вам вчера правду сказала – для Марты сейчас безопасный период, так что Семёну ничего не обломится. И не надейтесь, – засмеялась она.
– Жалко, – сказал Андрюха, – ему и так редко что обламывается.
Полинина квартира оказалась точной копией Андрюхиной, только порядка в ней было гораздо больше. Андрюха и сам не понял, как получилось, что он напросился на кофе, и сейчас сидел на табуретке, наблюдая за плавными движениями занятой готовкой девушки. «Красивая, – тоскливо подумал Андрюха, – а тут я со своей закомплексованностью. Ладно, сейчас выпью чёртов кофе, раз напросился, и уйду домой. К Семёну, а то оставил его одного на ночь глядя, пёс наверняка беспокоится».
– А сдать его обратно можно? – спросила Полина. – Ну, намордник. Забавная, конечно, игрушка, но практически бесполезная. И, наверное, дорогая.
– Не знаю, – признался Андрюха. – Думаю, что вряд ли. Мне так задурили вчера голову, что я даже забыл спросить. Но для меня ничего в этом необычного нет, я вечно умудряюсь влипать в истории. А знаете, пока варится кофе, давайте-ка я его перенастрою. Послушаем, что скажет Марта. Нехорошо всё-таки, что она называет вас чужим именем.
– Приветствую тебя, Полина-сама, хозяйка, – произнёс намордник после того, как был надет на Марту.
– Другое дело, – обрадовался Андрюха. – Очень вкусный кофе, спасибо.
– Моя хозяйка Марина-сама – очень красивая и достойная женщина, – выдал вдруг намордник. – И одинокая как ива у императорского пруда. И желанная как юная гейша в чайном домике, что на лужайке в саду камней.
– Марта, прекрати немедленно! – закричала Полина.
Она стремительно покраснела. Покраснел и Андрюха, он вертел в руках чашечку с кофе и снова мучительно подбирал слова, силясь хоть что-то сказать.
– Она права, – внезапно услышал Андрюха свой голос. – Красивая и желанная.
– Что вы сказали, Андрей? – на глазах у Полины появились слёзы. – Или это опять намордник? Я…
– Нет, это я сказал, – выпалил вдруг Андрюха. – «Чёрт, откуда во мне эта решительность, – подумал он».
– Вот как. Значит, намордник ни причём?
– Нет-нет, я не уверен, – вновь скис Андрюха. – Мне кажется, что я, но может быть, вовсе не я. А он, намордник. Словно его не на Марту, а на меня надели.
– Достойный самец, Полина-сама, хозяйка, – встрял намордник. – Нет ничего более привлекательного, чем проснуться утром в объятиях хорошего, воспитанного самца.