Наконец, Лилия кивнула. Она верила мне. И почему-то не обратила внимания на то, что я снова обратился к ней «ты».
— А если я говорю неправду? — настоял я. — Что, если я трусливо убежал из деревни, когда оборотень начал убивать?
— Это не так, — покачала головой она.
— Но почему ты так уверена в этом?
— Определила по голосу. Если бы ты лгал, то бы хвастался, но ты не хвастался, а стыдился того, что сделал.
Наступила моя очередь растеряться. Я не ожидал услышать что-то подобное от этой сумасбродной девицы. Видимо, она была не такой уж наивной и дурной, какой мне показалась сначала.
Тем временем Лилия расслабила тонкий ремешок под подбородком, расстегнула пару пряжек и стянула с головы шлем. На свободу высыпались слипшиеся, намокшие, но не потерявшие красоты волосы цвета солнца. Такие же яркие, слепящие, золотистые.
— В шлеме так жарко, — вздохнула она, стерев со лба капли пота. Лицо у нее было молодое, даже детское и очень милое, а глаза… Таких насыщенно-синих глаз я не видел ни у кого. Она прицепила шлем на пояс и присмотрелась к моему плечу.
— Ой, тебя же ранили, — встревожилась она, подошла ближе. — Нужно промыть и перевязать рану.
— Нет нужды, — отстранился я. — Это всего лишь царапина. Все в порядке.
В доказательство я продемонстрировал полную подвижность левого плеча.
— Не понимаю, как ты позволил себя ранить каким-то жалким разбойникам, — заметила она. — Воин, победивший оборотня. Это же такой позор.
Я с обидой посмотрел на нее, хотел даже огрызнуться, но не стал. Ее замечание было вполне уместно. Я сам позволил себя ранить. Потому недовольно фыркнул и пошел дальше.
— Я иду с тобой, — не отставала Лилия Руденберг, благородная дворянская липучка.
— Зачем? — бросил я.
— Ну, — задумалась она. — Во-первых, нам обоим надо в Гинну. А во-вторых, если ты занимаешься совершением подвигов, — значит, нам точно по пути. Да и мало ли, вдруг снова нападут разбойники…
— Делай, что хочешь, — бросил я, слегка устав от нее. — Но предупреждаю сразу, знакомство со мной не принесет тебе ничего хорошего.
— А я только этого и жду! — радостно заявила она.
— Но только с одним условием, — предупредил я.
— Каким это условием?
— Если вдруг, при любых обстоятельствах, произойдет что-нибудь необычное и опасное, ты не будешь изображать героя и убежишь. Не имеет значения, что произойдет. Ты просто убежишь, если увидишь что-нибудь странное. Договорились?
— Хорошо. Если ты настаиваешь. — Она задумалась. — А что такого опасного может произойти?
— Надеюсь, ничего, — выдохнул я. — Идем.
Глава шестая
«Интересно, сколько весят рыцарские доспехи?»
Этот вопрос я задавал себе каждый раз, когда оборачивался и видел шатающуюся от усталости Лилию. Близился к завершению четвертый час нашей негласной гонки. Шел я налегке и совсем не стеснялся в скорости, не проявляя уважения к благородной дворянке. Она некоторое время держалась уверенно и бодро, но тяжелые рыцарские доспехи — это не дамская сумочка; чужая память подсказывала мне, что ее вооружение весило примерно двенадцать-четырнадцать килограммов, может, чуть меньше, слишком уж качественными и изящными выглядели ее доспехи, явно изготовленные способным мастером и на заказ. А рапира, щит, да еще сумочка с припасами, и это все на хрупкие плечи молодой девушки… К тому же лучи летнего солнца ненавязчиво делали свое жаркое дело. Я все гадал, сколько она продержится?
«А сколько она прошла до нашей встречи?»
Все же я был к ней слишком и неоправданно жесток.
— Привал, — скомандовал я.
Услышав заветное слово, Лилия повалилась в высокую траву и некоторое время лежала, не шевелясь. Затем с трудом перебралась в тень под раскидистым вязом и уселась под деревом. Устало зевнула.
Место для привала попалось хорошее. Тихое, спокойное, прохладное. Невдалеке тонкой синей линией пробегал лесной ручей, можно было не беспокоиться о пресной воде. Оказалось, что мы были не первыми, кому приглянулась эта полянка, я обнаружил следы бивачного костра, здесь часто останавливались люди.
По рекомендации моей новой спутницы мы сошли с тракта. Так, она сказала, идти меньше и спокойнее. А поскольку особых предпочтений в выборе пути у меня не имелось, главное было добраться в Гинну, я позволил Лилии выполнять роль провожатой.
Но что-то мне подсказывало, что с этой обязанностью она не справится.
Лилия стянула кольчужную перчатку и бросила в траву. Потом вторую. Отцепила наплечники, нарукавники, нагрудник, оставив только плотную белую рубаху, и разбросала все вокруг себя. Я отвлекся всего на мгновение, отошел к ручью, а когда вернулся, она уже дремала. Все же рыцарь-командор действительно выбилась из сил.
Поглядев немного на ее умиленное спящее личико, я ненароком зевнул. А зевнув, решил, что ничего страшного не случится, если я позволю себе вздремнуть. Улегшись на траву, я сунул под голову сумку с припасами и прислушался к звукам природы.
Глаза закрывались сами собой, волны дремоты мерно накатывались, унося разум в пучину сновидений. Было так хорошо, спокойно, приятно. Я почти уснул, но внезапная острая боль пронзила мозг, словно острыми иглами, разорвав на клочки полудрему. Боль была настолько сильная, что меня просто парализовало: дыхание остановилось, а сердце перестало биться.
Жуткие спазмы сводили с ума, но все же рассудок упорно отказывался теряться в водовороте агонии. Хотелось кричать от боли, но я не мог открыть рта, не говоря о том, чтобы издать хоть какой-нибудь звук. Казалось, давление внутри черепа поднималось все выше и выше, грозя взорвать мою несчастную голову, а невидимые тиски все сильнее и сильнее сжимали ее снаружи.
Я попытался подняться, но сумел только перекатиться на бок, а затем и на живот. Вестибулярный аппарат отключился, я просто не понимал, где верх, а где низ. Накатывала приступами тошнота, но пищевод и горло парализовало, они отказывались вывести рвоту. Разум метался внутри головы, словно обезумевшая птица в железной клетке. Я вцепился в волосы, попытался удержать голову, угрожающе гудящую и тикающую, словно взрывной механизм. Вновь попытался побежать, пойти или хотя бы поползти, не понимая, сумел ли подняться или продолжаю лежать на земле.
Боль прекратилась внезапно, так же, как и началась. Я стоял на коленях, обхватив воткнутую в землю голову руками. Дышал очень тяжело. Глаза все еще лезли из орбит, а в висках раздавалась барабанная дробь надрывающегося сердца.
Но стало значительно легче. Обессилевший, я свалился на бок и перевернулся на спину, раскинув руки в разные стороны.
«Проведение запроса. Речь различима?» — неожиданно прошелестел чей-то голос.
Я вздрогнул. Повел затуманенным взглядом из стороны в сторону. Рядом никого не было.
«Повтор запроса. Речь различима?»
Я зажмурился, снова открыл глаза, но увидел только безоблачное небо и зеленые, колышущиеся на слабом ветру верхушки деревьев.
«Реакция неадекватная, но присутствует», — безразлично продолжил голос.
Мне показалось, что я сошел с ума. Никого не было рядом, но я слышал голос, да еще так четко и ясно, словно он звучал прямо в моей голове.
«Сигнал поступает напрямую к слуховому нерву, — словно прочитав мои мысли, произнес невидимый, но явно шибко умный обладатель голоса. — Обнаружить источник сигнала зрительно не представляется возможным».
Но я не поверил ему и с ослиным упрямством продолжил поиски. Хотя до меня уже начало доходить, что искать кого-то, глядя в небо, занятие неблагодарное, а поднять голову, чтобы нормально осмотреться, я просто не мог.
«Попытка наладить контакт успешна. Шоковое состояние сохраняется, но уже видны прояснения сознания. Продолжается оценка последствий».
— Кто ты? — простонал я, не понимая, говорю ли вслух или просто продумываю фразу.
Ответа я не услышал. Меня вдруг затрясло, все сильнее и сильнее. Перед глазами нависла тень, постепенно сформировалась в расплывчатый образ человека. Но постепенно зрение сфокусировалось, и я увидел перед собой Лилию, что есть силы трясущую меня за грудки. Этой неистовой тряской она немного привела меня в чувство.
Заметив, что я смотрю на нее, дворянка отпустила ворот рубахи, слезла с меня и смущенно отодвинулась в сторону. Я устало выдохнул и стер со лба пот рукавом. Сердце постепенно замедляло ход, дышать становилось все легче, но конечности не реагировали как надо, я едва мог шевелить пальцами.
Лилия не выдержала и, придвинувшись ближе, склонилась надо мной.
— Ты в порядке? — осторожно спросила она, осматривая мои глаза.
— Да, — с трудом двигая языком, ответил я.
— Что случилось? — осмелев, поинтересовалась она.