– А как еще ты назовешь роскошный дом в деревне, который ты купил? Как он, кстати, называется?
– Грейвилл-Холл. Дом большой, но не роскошный. Когда-то он таким был и, надеюсь, снова им станет. Потребуется много вложений.
– Ты ведь купил его за хорошую цену?
– Практически за ничтожную.
Синклер усмехнулся:
– Чем не ответственное поведение? Поторговался и заключил выгодную сделку. Вот тебе и символ.
Себастьян расхохотался:
– Это нелепо, но очень занятно. Продолжай, будь добр.
– Следующий символ: ты намерен сократить свои путешествия в обозримом будущем. – И с печальным видом покачал головой. – И еще: ты собираешься писать не только о своих приключениях, но и о выдуманных для тех людей, которые слишком трусливы, чтобы отважиться на собственное.
– Позволю себе уточнить: ты же не станешь лишать тех, кто не обладает твоей стойкостью или удачливостью, испытать прелесть от приключений, выдуманные они или нет.
– О, значит, это благотворительное начинание?
– Ничего подобного. Я рассчитываю, что это будет более прибыльным делом, чем мои предыдущие книги.
– И таким способом ты сможешь вкладывать деньги в свой разваливающийся дом в деревне.
– Угадал.
– Это… – Синклер выдержал театральную паузу и поднял бокал, – самое точное определение ответственного человека.
Себастьян усмехнулся:
– Тогда мой план удается.
– Добавь к этому приятельницу добропорядочной кузины – с тобой под руку, – и твои братья не смогут возразить против получения тобой наследства.
Себастьян покачал головой:
– Мое наследство никак не связано с Вероникой.
– Так уж никак! Не говори мне, что после респектабельного дома и заслуживающей уважения профессии писателя художественных книг мысль о добропорядочной жене не приходила тебе в голову.
– Допускаю, что приходила.
Синклер застонал.
– Но, – быстро уточнил Себастьян, – у меня нет намерения жениться лишь ради наследства или уважения братьев. И из того, что я знаю о ней, Веронику никак не назовешь добропорядочной. По крайней мере не во всех отношениях. И я пока что не решил, хочу я на ней жениться или нет.
– Значит, Вероника? – Брови у Синклера полезли на лоб.
– Да, так ее зовут.
Синклер смерил его изучающим взглядом и произнес, тщательно подбирая слова:
– Я сейчас скажу тебе то, что никак не предполагал сказать.
Разговор приобретал серьезную окраску. Себастьян повернулся к приятелю.
– И что это такое?
– Когда мы играем в карты и ты блефуешь, то есть сказанное тобой не является полной правдой, то у тебя слегка подергивается щека. Я давно это заметил.
– Почему ты мне никогда не говорил об этом?
Синклер хмыкнул:
– С какой стати?
Себастьян сощурился.
– В таком случае ты обязан мне кое-какими выигрышами. Ты их получил, оказывается, за мой счет.
– Тебе следует быть мне благодарным за то, что я ни с кем не поделился своим открытием. Что касается моих выигрышей, то это бремя вины я готов вынести. А сейчас я тебе это сказал лишь потому, что у тебя снова дергается щека.
– Абсолютный бред.
– Одно из двух: либо ты не полностью правдив в том, что используешь эту женщину, чтобы получить одобрение семьи, либо ты уже решил жениться на ней. – Синклер с задумчивым видом потягивал бренди. – Интересно, кому ты врешь, мне или себе.
– Я тебе уже сказал, что брак – это не шаг для получения наследства. Что касается брака с Вероникой… – Он старательно выбирал слова. – Видишь ли, за прошедшие годы было много случаев – и мы с тобой их не раз обсуждали, – когда мы полагались исключительно на интуицию – на шестое чувство, если хочешь, – и оно нас ни разу не подвело.
– И что? – Синклер подозрительно взглянул на Себастьяна.
– И теперь та же интуиция говорит мне, что если я не разделю свою жизнь с этой женщиной, то пожалею. Так что вполне возможно, что я принял решение. Звучит как безумие, не так ли?
– По меньшей мере. Ты едва с ней знаком.
– Думаю, что брак позволит мне узнать ее намного лучше.
Синклер, не веря своим ушам, уставился на Себастьяна:
– Чувствую, что ты твердо решил.
– Да, твердо.
– Ты влюблен в нее?
– Вероятно. Почти. Я не знаю. Не знаю, поскольку был не в состоянии ни о чем думать, кроме как о ней, с первой же нашей встречи. – Он недоуменно покачал головой. – Я никогда раньше ничего подобного не испытывал.
– Никогда?
– Во всяком случае, не помню.
– Даже с дочкой французского посла в Каире?
– Нет.
– Или с той очаровательной вдовушкой в Алжире?
– Господи, нет, конечно.
– Или с…
– Нет, – оборвал его Себастьян. – Никогда и ни с кем.
– Как интересно. – Синклер смерил его долгим внимательным взглядом и поднял бокал. – Тогда желаю удачи.
– Вероятно, удача мне понадобится. Вероника Смитсон может стать самым большим испытанием в моей жизни. – Он доверительно посмотрел на друга. – И, думаю, самым грандиозным приключением.
Возможно, никакого приключения не будет вообще, если эта чертова особа не появится.
Себастьян с трудом сдержался, чтобы не вскочить на ноги и не выглянуть в коридор за отдельной ложей, заказанной им на сегодняшний вечер. Он заставил себя сидеть в кресле и с безразличным видом рассматривать ряды партера. Но Вероника ведь не сказала, что придет в театр. Правда, она не вернула билеты, которые он отослал ей вчера домой. Два билета, разумеется. Он поморщился. Компания ее тетки его не радовала, но чтобы избежать ненужных пересудов – это лучший вариант.
Странно, он никогда прежде не задумывался о приличиях. Но ведь и жениться он раньше не собирался. Синклер прав – он не до конца искренен. Любовь это или нет, но он совершенно определенно чувствовал, что стоит на краю очень глубокой пропасти. Нелепо, конечно, что его с такой быстротой охватило это чувство. Он всегда думал, что любовь будет расти постепенно, а не набрасываться на человека со скоростью и внезапностью голодного тигра. Он не в силах выбросить Веронику из головы. Он ни за что не признается в этом Синклеру или кому-либо еще, но в своем воображении уже видел себя с ней. Не сегодня и не завтра, а спустя двадцать лет. Тридцать лет. В конце их совместной жизни.
Разум призывал его не строить столь поспешных планов. Но интуиция, на которую он всегда полагался, которой доверял, говорила ему, что он прав. Наверное, он сумасшедший. А что, если это неизбежно? Он никогда прежде не влюблялся и не испытывал ничего подобного, поэтому как ему знать, плохо это или очень, очень хорошо?
И если это хорошо и правильно, то следует вести себя прилично. В конце концов, джентльмен не позволяет себе излишних вольностей с женщиной, на которой хочет жениться.
– Вы сомневались, что я приду? – раздался голос у него за спиной.
Он скрыл довольную улыбку и встал.
– Ни на одну минуту.
Она приподняла бровь, не веря ему.
– Ну хорошо, признаю – сомневался. – Он рассмеялся. – Возможно, был момент, может, два, когда меня посетили сомнения.
– Я не уверена, радоваться мне или огорчаться.
– Почему?
– Вы произвели на меня впечатление человека, который в высшей степени уверен во всем.
– Да, я уверен во всем. – Он взял ее руку и поднес к губам, глядя прямо в глаза. – За исключением, возможно, вас.
– О, вот это меня радует. Как восхитительно. – Она улыбнулась. – У вас это на редкость хорошо получается.
Сквозь перчатку он ощущал тепло ее руки, а запах духов приятно щекотал ноздри. Едва уловимая смесь манящих пряностей и экзотических цветов не только напомнила ему рынки загадочного Востока, где ему довелось побывать, но и вызвала в воображении другие места, которые он никогда не посещал. Например, спрятанные от чужих глаз гаремы, где царила чувственность.
– Так что я хорошо делаю?
– Целуете мою руку и при этом смотрите прямо в глаза. – Она говорила легко и беспечно, а глаза пылали жаром. – Это весьма действенно. Однако, – она убрала руку, – это выглядит чересчур… отрепетированно.
– Но тем не менее это действует.
– О да.
Он сдержанно, но довольно улыбнулся:
– Даже на вас?
– Господи, Себастьян. – Она склонила голову набок, внимательно глядя на него. – Я женщина и поэтому подвержена тем же желаниям, что и другие женщины. – Она прошла к креслу, одному из двух, которые он заблаговременно отодвинул от края ложи.
– А где ваша милая тетушка? Она к нам присоединится? – спросил Себастьян, не видя мисс Брамхолл.