Только с появлением Диса я научилась чувствовать. Только он раскрасил мой черно-белый, похожий на карандашный набросок мир в яркие краски. Я смотрела на Диса, и в голове сами собой складывались строки. Новая миниатюра, которую не требуется записывать, потому что она уже в моем сердце.
И вот я смотрю в твои глаза. В них – весь мой мир. Совершенный мир, заключенный в переливчатый круг радужки твоих глаз. От тебя пахнет полынью, краской и пылью, и в твоих волосах путается солнечный луч. Твои губы – со вкусом миндаля, в твоих поцелуях едва уловимая горчинка. Наверное, потому, что ты слишком прекрасен, я не верю в возможность счастья. Я хотела бы ходить по кругу, сплетя руки, переплетясь душами, и чтобы потом о нас написали: «А на их могилах вырос шиповник, на его – красный, на ее – белый, и ветви кустов так плотно переплелись, что цветы сами позабыли, на каком из кустов они растут». И я бы любила тебя всю жизнь. И я бы была твоей верной тенью, лежащей у твоих ног, отражением твоей улыбки, взмахом твоих ресниц. Я шла бы за тобой, как Эвридика за Орфеем, не спрашивая ни о чем. Только не оглядывайся, только не предавай…
* * *Я вернулась в отель уже в темноте и, подходя к номеру, остановилась, услышав изнутри голоса. Все-таки со звукоизоляцией в этой гостинице не все гладко.
– Ты сама видела, как он испугался, и слышала, что он ответил мне, когда я подошла к нему, – возбужденно говорила Света. – А тот! Ты обратила внимание на его глаза? Они совершенно неподвижные и чужие, словно у инопланетянина. Говори что хочешь, но он не от мира сего. Маньяк – и это еще в лучшем случае!
Мне стало смешно. Если маньяк – это лучший случай, то кем же может быть обсуждаемый ими субъект?! Впрочем, особо гадать о том, кто стал предметом их сплетен, не приходилось.
– Вы опять о Дисе? – спросила я, заглядывая в незапертую дверь.
Наташка ахнула и от неожиданности подскочила на кровати, где, уютно облокотившись на подушку, красила ногти в кроваво-красный.
Светка, наносившая перед зеркалом на лицо крем (тщательно следить за собой – ее кредо), осталась спокойна.
– А, уже вернулась? Почему же о Дисе? Просто обсуждаем фильм. Не думай, будто нам больше вообще делать нечего, только обсуждать тебя и твоего парня.
Я, немного расслабившись, взглянула на Наташку. Она с остервенением оттирала смазавшийся от резкого движения лак.
– Кстати, раз уж мы об этом заговорили… – Светка сложила губы трубочкой, потом надула щеки, разглядывая себя в зеркале, и наконец продолжила: – Так вот, узнала ли ты что-нибудь об этом… Дисе? Чем он занимается?
– У него свой бизнес, – ответила я, чтобы отвязаться от заботливой подруги.
– И какой же?
– Связанный с искусством… Слушай, а чего ты так к нему привязалась? То тебе его паспорт понадобился, теперь, может, характеристику с места работы потребуешь? – не выдержала я.
– Было бы неплохо, – мрачно ответила Светка.
Я расхохоталась.
– Ну нет – так нет, – смирилась она. – В конце концов, ты не маленькая, можешь сама решать, с кем стоит встречаться.
Наташка горестно вздохнула, явно сожалея, что решение этого важного вопроса доверено такому не вызывающему доверия существу, как я.
– Вот и харе вмешиваться, – резюмировала я.
– Как знаешь.
Светка вернулась к нанесению крема, а Наташка, сосредоточенно сдвинув брови, – к покраске ногтей.
Я села на свою кровать, все еще глядя на подруг.
Теперь я осознавала их отдельно от себя. Раньше я думала о нас «мы», подразумевая сразу и себя, и Светку, и Наташку. Еще совсем недавно, когда мы только приземлились в аэропорту «Леонардо да Винчи». Теперь я была сама по себе, а они двое отдельно и словно в оппозиции, я словно ощущала исходящую от них скрытую опасность. Я так боялась за свое едва народившееся счастье, что думала, что ему может угрожать каждый. Бред, конечно, но отделаться от этого чувства не получалось.
– Мы сегодня очень многое посмотрели. Даже были в церкви с костями, – невозмутимо продолжила Света, легко похлопывая себя по щекам.
– Мы тоже туда заходили, – ответила я, снимая ботинки и чувствуя, что понемногу начинаю расслабляться.
– А еще видели очень странную девушку. Она шла по улице и танцевала, хотя не было слышно никакой музыки, – добавила Света, поворачиваясь ко мне.
– Может быть, у нее был плеер? – осторожно предположила я.
– Нет! В том-то и дело, что абсолютно ничего, я специально обратила внимание! Она танцевала под музыку, которая играла у нее в голове.
– Сумасшедшая?
– Возможно, но было красиво, – протянула Наташка, поднимая голову от своих окровавленных, как мне показалось в обманчивом искусственном свете, ногтей.
Когда мы уже легли, я вспомнила, что так и не поинтересовалась, какой именно фильм обсуждали мои подруги, когда я вошла. Но вопрос был недостаточно важен для того, чтобы будить их, уставших за день. Вон Наташка уже спит, смешно и трогательно сопя.
Наутро мы проснулись позже обычного, быстро, чтобы не опоздать на завтрак, умылись, наспех собрались и поспешили вниз, в столовую.
– Ну что, сегодня опять не с нами? – поинтересовалась Света, пытаясь сдуть густую пенку со своего кофе. Ей это, кстати, не удавалось.
– Да, мы договорились. Все так же в десять.
– А мы… – начала Наташка, но резко замолчала и застыла с озадаченным выражением лица. Видимо, Светка наступила ей под столом на ногу.
– Да, Кать, иди, а мы с Наташей как раз в один музей собирались, – с нажимом произнесла подруга.
Я недоверчиво покосилась на нее. Похоже, она что-то задумала. Но вот что?..
– Да, совершенно замечательный музей… Может, тоже с кем-нибудь познакомимся, – ни с того ни с сего ляпнула Наташка и осеклась, припечатанная тяжелым Светкиным взглядом.
Я побежала в номер, чтобы еще раз, более тщательно, привести себя в порядок, наложить на губы неяркую помаду и получше расчесать волосы.
Но вот и все. Уже без пяти. Возможно, Дис уже пришел.
В это время в дверь постучали. Недоумевая, кто бы это мог быть, я открыла и обнаружила на пороге маленького сморщенного итальянца с набором инструментов в руках. Он что-то быстро залопотал по-итальянски.
– Я вас не понимаю, – переспросила я.
– Scusi, signora… làmpara elеctrica… – снова забормотал он.
– Не понимаю! Вы говорите по-английски? Do you speak English?
– O si, si! – обрадовался он и привычно затараторил, кажется мешая английские слова с итальянскими.
Понимая, что опаздываю, я попыталась захлопнуть перед ним дверь, но он все совал мне под нос какую-то карточку и рвался в номер, как я поняла, что-то проверить.
Отвязаться от навязчивого итальянского сервиса не представлялось возможным, и я пустила рабочего в номер, где он тут же принялся щелкать выключателями, проверяя, горит ли свет. Вероятно, кто-то пожаловался на ресепшен на перегоревшую лампочку, а они, очевидно, ошиблись номером, потому что у нас-то все было в полном порядке. С трудом выпихнув неприятного субъекта за дверь, я, не дожидаясь лифта, побежала по лестнице вниз.
Я выбежала, запыхавшись, в холл и застала там Наташку и Светку. Они сидели на белом кожаном диване, и по их лицам я увидела, что что-то случилось.
– Дис приходил? – спросила я, приблизившись к ним.
– Что? А… Нет, не видела, – быстро проговорила Наташка, и по ее голосу, а еще по тому, как подруга отводила глаза, я поняла: она лжет.
На душе стало неспокойно. Я оглядела холл. Девушка на ресепшен беседует с кем-то из посетителей… На соседнем диване, неподалеку от нас, сидит пятилетняя девочка, капризно надув губки, а вокруг нее носятся, словно заводные, родители. У входа стоит охранник… Диса и вправду нет.
– Посиди с нами, – Светка хлопнула по дивану подле себя. – Подождем.
– А вы разве не торопитесь в музей? – подозрительно спросила я.
– Успеется.
Ощущение тревоги нарастало.
Я запахнула куртку и вышла на улицу. Серое небо… Как бы не пошел дождь…
– Привет, а я думал, ты не придешь. Твои подруги сказали, что ты заболела.
Он обнял меня, и я прижалась щекой к его холодной и вместе с тем обжигающей щеке. Как же хорошо!.. Но постойте… Он сказал, будто…
– Ты говорил со Светой и Наташей? – спросила я, отстранившись.
– Да, – он улыбнулся. – А они разве не рассказывали, что встретили меня? Они сказали, что ты себя плохо чувствуешь, но я очень рад, что тебе уже лучше.
Каждое слово оставалось ожогом на моей коже.
– Подожди, я сейчас, – я выпустила его руку и быстрым шагом вошла в холл.
Картинка сложилась. И тот вызов электрика тоже не был случайностью! Нет, это не ошибка ресепшен, это мои завистливые подруги принимали свои меры, стремясь разрушить мое счастье!
Щеки уже пылали от гнева, а из груди поднималась волна яростного возмущения.
Мнимые подруги так и сидели на том же диванчике.
– Значит, я заболела и не приду? – Я смотрела на них как на чужих. Если подумать, то я действительно видела их такими впервые. Вот до чего доводит зависть! Это как в «Аленьком цветочке», когда злые сестры героини переводят часы, чтобы она вовремя не вернулась в заколдованный замок, а влюбленное чудовище погибло.