Крук с трудом распрямился и проговорил:
– Грэм?
– Кто же еще? Когда я мысленно перебирал находившихся в доме, то остановился на нем. Он ужасно боялся, что его обвинят в преступлении. Виновный уверен, что его подозревает весь мир. И он так старательно дистанцировался от Фэнни.
– Подожди! – воскликнул Крук. – Какая же роль у твоей Фэнни? Она сообщница Грэма? Добровольная или нет?
Я уставился на него, открыв рот.
– Невольная, – сказал я через минуту.
– Почему Рубинштейн пригласил этого человека?
– Объяснил, что Грэм напросился.
– Из-за Фэнни?
– Я… не знаю. Нет, вряд ли.
– Грэма легко заподозрить, если держаться версии, что преступление совершили два человека. Он мучительно завидовал Рубинштейну – безумно завидовал. Грэм знал о браслетах?
– Помню, когда я впервые увидел его, он сказал Рубинштейну что-то ехидное по поводу каких-то браслетов – не знаю, имелась ли в виду эта пара.
– То есть о них знали и он, и Фэнни. Знали, где находятся оригиналы.
– Вряд ли Фэнни знала. Она не говорила этого.
– Думаешь, она сказала бы? – усмехнулся Крук.
– Я отказываюсь верить, что она причастна, – заявил я.
– Тогда давай сосредоточимся на Грэме, подумаем, какое дело можно против него создать. Он находился в том доме, мучительно завидовал, напросился на приезд, хотя не считал себя желанным гостем. Грэм соответствует описанию, которое дал торговец с Рочестер-роу покупателю поддельных браслетов. Он помешан на деньгах… Что Грэм делал в тот вечер?
– До ужина? По-моему, пошел писать письма. Он отправил несколько писем. В бридж не играл. Но не могу поручиться за него, потому что меня там не было.
– И потом Грэм очень нервничал. Вероятно, это и есть объяснение. Он был единственным, кто мог знать о Рэнделле и воспользоваться этим. Но все это лишь предположения, а никаких доказательств у нас нет.
– Предоставь это мне, – произнес я. – Я добьюсь признания от Грэма, даже если придется приставить к его голове дуло пистолета.
Глава девятнадцатая
Позднее Крук вспомнил об этом непродуманном заявлении. Менее, чем через сутки, когда по Лондону прошел слух, что кто-то, предположительно сам Грэм, приставил дуло пистолета к его голове и вышиб мозги на полированный стол и на дешевый, грязный эксминстерский ковер на полу. Я обнаружил труп и поднял тревогу. Дело было так. Я провел бессонную ночь, строя планы, размышлял, как заманить в западню этого человека. Это было в десять двадцать, а Грэм просил меня приехать в одиннадцать. На всякий случай я позвонил ему за десять минут до назначенного часа и сказал, куда еду.
– Это ловушка, – сразу же сказал Крук. – Если он приглашает тебя, значит, почуял опасность. Он уже покушался на твою жизнь, но неудачно. Он в таком отчаянии, что попытается снова. Ехать – это самоубийство.
– Но как вызволить Фэнни из тюремной камеры? Крук, я должен ехать. Я уже говорил тебе, что нужно рисковать.
– Тогда возьми с собой двух человек…
– Не могу. Моя единственная надежда – запутать Грэма, заставить его признаться, вытянуть из него правду. Я засыплю его вопросами…
Крук вздохнул:
– Ты что, спятил? Забыл, что он уже стрелял в тебя и выстрелит снова?
– С целью самозащиты?
– Он объяснит это так.
– Ты расскажешь, что я звонил тебе и сообщил о его приглашении.
– Ты подходишь на многие роли, безмозглого идиота в том числе, – усмехнулся Крук, – но ты не юрист. Неужели не понимаешь, что я твой адвокат, адвокат Фэнни? А для чего нужен адвокат, кроме того, чтобы фабриковать доказательства, лгать, воровать и при необходимости совершить убийство в интересах своего клиента?
– Грэм не станет стрелять сразу же, – возразил я. – Он захочет узнать, о чем я догадываюсь, что доказал, сколько еще людей участвует в расследовании. Сейчас я для него основной источник информации. Грэм постарается вытянуть у меня все сведения, а затем нашпигует свинцом. Я знаю подобный тип людей.
– И ты намереваешься ехать туда, чтобы стать мишенью для пуль?
– Нет, тут на сцену выходишь ты. Дай мне четверть часа, а потом входи. Я позабочусь, чтобы дверь осталась незапертой. Это дешевый особняк, вывести замок из строя будет нетрудно. У меня есть опыт. Я постараюсь выманить у Грэма признание. Когда услышу тебя – или когда стрелки часов покажут четверть двенадцатого, я заставлю его повторить признание, и ты будешь свидетелем.
– Совсем как в дрянном фильме. Ты спятил, Кертис. Надеюсь, у тебя хватит денег, чтобы оплатить расходы. Они уже на двести пятьдесят процентов выше обычных. Из-за нервного напряжения, в которое ты привел меня. Я привык делать все возможное для обвиняемых в убийстве, но не ожидаю, что защита моего клиента пополнит список преступлений. Господи, приятель, неужели тебе кажется, что пролито мало крови?
Это было нечестно. Поскольку в нашем деле были три трупа и попытка убийства, количество пролитой крови было весьма умеренным. Однако в ближайшем будущем ему предстояло увеличиться.
Когда часы пробили одиннадцать, я вошел в лифт в «Рейвенсвуд меншнс» вместе с женщиной в пальто с меховым воротником и поднялся на четвертый этаж. Дверь квартиры Грэма была на запоре, и на звонок никто не отвечал. Крук сказал бы, что это очередная ловушка, и я принял обычную предосторожность. Распахнул дверь и спрятался за стену, но ничего не последовало. Я вошел. Грэм находился там, но приветствовать меня не мог. Он сидел, привалившись к столу грудью, безжизненный, как камень, только не такой холодный. В комнате было жарко.
На мой первый телефонный звонок ответил не полицейский, а какая-то женщина. Она спросила:
– Вам нужна миссис Солтер?
– Нет, черт возьми! – отчаянно закричал я. – Я звоню из «Рейвенсвуд меншнс». Застрелился человек. Мне нужна полиция.
Едва я объяснил полицейским, в чем дело, как на лестничную площадку поднялся Крук. Он распахнул дверь, встал на пороге и воскликнул:
– Вот те на! Господи, Кертис, что это…
– Не видишь, что ли? – воскликнул я, швырнув трубку. Я не испытывал и не изображал ни малейшего почтения к мертвому, которое считается обычным в подобных случаях.
– Вижу кровь, – угрюмо произнес Крук.
– Что ж, ты хотел этого, так ведь? Снова пролита кровь. Неужели ты не удовлетворен даже теперь? – Нер-вы у меня были на пределе. – Господи, когда же прибудет полиция?
– Что произошло? – спросил Крук.
– Не знаю. Там на столе есть письма. Я ничего не трогал. Коротая в бесконечных путешествиях время с детективными романами, я узнал, что разумный человек оставляет все в идеальном порядке для полиции.
Крук содрогнулся.
– В идеальном порядке? Ну и выражения ты выбираешь.
Он стоял, глядя с какой-то потрясенной жадностью на эту рухнувшую, обезображенную тушу, у которой было снесено полголовы. Капли крови были даже на одном из конвертов, у локтя мертвого лежала авторучка.
– Эй! – окликнул меня Крук. – Одно из писем адресовано тебе.
– Видимо, так проявилось его эстетическое чувство.
– То есть он знал, что обречен, и решил избавить государство от расходов и неприятностей вешать его. Не знаю, будут ли довольны полицейские. Они любят брать преступников живыми.
Крук положил ладонь на плечо мертвеца.
– Еще теплый, – произнес он. – Когда ты приехал?
– В одиннадцать. Грэм назначил это время.
– Слышал что-нибудь?
– Нет. Но если он воспользовался тем оружием, из которого хотел застрелить меня, то оно было с глушителем. Я мог что-то услышать, только находясь у самой двери.
– Государство сбережет два мешка негашеной извести, – заметил Крук. – А вот и они.
Наконец появились сержант Флетчер и коренастый крепыш с выбритым до синевы подбородком по фамилии Брайс, полицейский врач. Флетчер посмотрел на Грэма, потом на меня, затем на Крука. Брайс глядел только на труп.
– Что у вас тут произошло? – обратился Флетчер к Круку.
Тот указал на меня:
– Сержант, это мистер Кертис. Он обнаружил труп и позвонил вам.
Флетчер задал обычные вопросы о времени прихода, цели свидания, моем отношении к покойному, возможной причине самоубийства.
– Он оставил письма, сержант, – произнес Крук.
Флетчер посмотрел на него с подозрением.