Она расстегнула блузку, сняла лифчик и туфли и легла на спину на диван. Я задрал ее юбку до подмышек. Снял брюки, и она прошептала: «Поторопись». Мой пенис был твердым, как никогда в жизни. Она направила его в свое влагалище, но, поскольку волоски у нее на лобке щекотали его, я кончил ей на живот, на лобок — и на диван ее матери.
В тот же миг на втором этаже раздался голос матери: «Дорогая, пора ложиться спать».
Как отучиться от мужских мифов о сексуальности — слово Роберту
К двум годам Роберт уже был танцором и художником. Еще до подросткового периода одноклассники дразнили его «девчонкой», потому что он был грациозным, склонным к созерцательности и занимался танцами. Удивительно ли, что, когда он пытался понять собственную сексуальность, его смущала мужская роль, которую он должен был брать на себя? Он рассказывал мне, что тренировался ходить, как другие мальчишки — заглушая свою балетную грацию, усваивая походку «с развальцем» самоуверенного взрослого парня, — чтобы вписаться в компанию и чтобы его меньше дразнили.
Роберт полностью уверовал в ту книгу, которую вы сейчас читаете, и эта глава была для него особенной. Порой он говорил: «Слушай, тебе надо написать об этом в своей книге» — и протягивал мне желтый блокнот со многими страницами, заполненными его заметками. Я горжусь тем, что остальная часть этой главы написана словами Роберта.
Мальчик узнает о сексе
Из-за чего столько шума? — думал я. Ну, висит у тебя между ног эта штука, которая становится твердой, когда с ней играешь (а я втихаря частенько с ней играл), ты ее в кого-то засовываешь, двигаешь туда-сюда тазом — и все. Я думал об этом как об инструменте, не слишком отличающемся от дрели, которой мы пользовались на уроках труда, мастеря скворечники. Я знал о сексе и был весьма доволен своим статусом посвященного.
Я быстро усвоил, что в занятиях сексом есть нечто намного большее, чем в строительстве скворечника. Узнал от друга, что с этой штукой, которая свисает между ног, надо обращаться ответственно, иначе можно вляпаться в неприятности, что стеснительная девушка, которую все старательно игнорировали, начинает «округляться», и причиной тому — мой друг. Как ни печально, ни он, ни эта девушка больше в нашей школе не учились.
Теперь я имел представление о том, куда может завести жизнь, если я не буду хорошо себя вести. Хорошо себя вести — значило не заниматься сексом. Вскоре я узнал, что у других парней куда больше жизненного опыта, — и почувствовал себя «оставленным без допуска».
На поверхность всплыла аналогия с «инструментом». Только на этот раз это был инструмент соревнования: нечто сильно бьющее, типа молота или даже пистолета. Бах, бах! Это было чертовски сексуально, благодарю вас, мадам. Запишите еще одно очко на счет того жеребца в компании, у которого все подвешено куда лучше, чем у меня. Должно быть, потрясающе быть одаренным таким богатством, думал я, наблюдая, как тот парень медленно шествует из душевой к своему шкафчику, ничего не скрывая, в то время как я держал под рукой полотенчико и вел себя так, будто мне необходимо поскорее вытереться.
К счастью, использование презерватива («резинки», как его тогда называли) было частью «посвящения». Уже сам факт, что у тебя имелись «резинки», был признаком того, что ты собираешься неплохо провести время, и мы знали, у кого в настоящий момент они есть. Презервативы были знаком отличия, намеком на то, что ты «это делаешь».
Я вычислил, что, если попрошу презерватив у одного из главных поставщиков с достаточной убедительностью в голосе, пойдет слух о том, что я тоже «это делаю». Это обошлось мне в доллар. Я осторожно вскрыл и исследовал этот ценный предмет. Потом спрятал его в ящик с носками и хранил там многие месяцы, хотя знал, что если буду держать его у себя в бумажнике и демонстрировать направо-налево, то заработаю себе еще несколько очков, которые станут отличать меня от непосвященного.
Довольно скоро эта игра мне наскучила. В моем теле не было «мачистской косточки», хотя я и выучился «мужскому» способу бегать, ходить, бросать мяч и хвататься за промежность, когда это могло произвести впечатление. Я носил неудобные тесные джинсы и тесное жокейское белье. Время от времени, как и другие, я носил под джинсами суспензорий, поскольку эта штука позволяла не опозориться в случае возбуждения. Разговоры, которые мы, «настоящие мужики», вели между собой, были примерно такими: «Черт, у меня был такой стояк, когда Бетти Сью встала, чтобы читать свой доклад, что я ужасно рад, что надел суспензорий, иначе бы все об этом узнали».
Мне нравились девушки. Они нравились мне как друзья, особенно умненькие. Я тусовался с ними, не чувствовал никакого позыва заняться сексом, с удовольствием соглашался быть партнером по танцам для тех, которых никогда не пригласили бы «настоящие мужики», отлично проводил время — и имел кличку «девчонка». Теперь я понимаю, что женское общество, в котором я вращался, позволило мне быть собой, жить в согласии с моим эмоциональным «я».
С одной подружкой пришло, наконец, время «сделать это». Пусть и перепуганные, но мы сделали это вместе — как акт исследования и открытия. Мы не были любовниками, мы были друзьями на пути к взрослой жизни. Я чувствовал облегчение от того, что сбросил давление, и в то же время от появления у меня тайны — такой прекрасной, такой по-человечески реальной. Чудесная юная леди, которая с любовью допустила меня еще ближе в своей дружбе, сегодня осталась лишь бледным воспоминанием, но она открыла мне дверь к пониманию, что нет необходимости доказывать, что я мужчина, наседая на женщину или соблазняя ее.
Я думал, что это мой пенис выпустил на волю мужественность, которой я наслаждался десятилетиями. На самом деле ключом была моя готовность быть «девчонкой».
Мужчина узнает о сексе
И все же оставалось еще многое, чего я не знал. Руководство пришлось бы кстати. Женщина, как я думал, будет наслаждаться сексом, если им буду наслаждаться я. Мое удовольствие должно было показывать, насколько привлекательной я ее нахожу, как хочу ее. Тот факт, что я не видел необходимости в завоевании, не отменял эгоцентричных чувств, которые казались моим законным правом, поскольку у меня есть пенис. Оргазмы, предпочтительно множественные, не оставили бы у моей партнерши никаких сомнений в том, что она доставила мне удовольствие, и это должно было приносить удовлетворение ей. Такое эгоцентричное отношение было осадком прежних «суспензорных дней».
Истина открылась мне поздно — после любящей жены, двух детей и развода. Оно пришло от женщины, которая показала мне, что ей нравится, — и положила в это место мою руку. Поначалу моему пенису казалось, что его недостаточно используют. Он явно перестал быть альфа-самцом. Важнейшим органом тела стала кожа. Масляные массажи, плавание голышом, изготовление сексуального белья из шелковых шарфиков и изучение танца живота держали пенис в боевой готовности: в предвкушении, а не в ожидании. Прелюдия получила новое определение. У меня было ощущение, что я хожу в секс-школу.
В моей жизни появлялись и другие искушенные в сексе женщины. Они вели меня к более глубокому, более реальному сексуальному удовлетворению. Я не всегда был благодарным студентом. Иногда мне казалось, что меня поучают или относятся ко мне, как к наемному работнику. Хотя обучение мое не всегда было комфортным, теперь я вижу, что это был период откровений.
Моей учительницей была женщина, которая передвинула мою руку от своих грудей, которые я расценивал как призовую часть ее тела, к клитору, сказав: «Я предпочла бы, чтобы ты делал это».
Моя учительница — это моя жена, которая говорит мне: «Я люблю твое тело. Ты — самый красивый мужчина в моем мире». Когда я протестую, говоря, что мой живот уже не такой плоский, каким он был, когда мы встречались, она отвечает: «Ты для меня красив таким, каков ты есть». Если вы никогда такого не слышали, значит, вы что-то упустили. Надеюсь, вы говорите эти слова своей возлюбленной — это важно.
В своем возрасте мы должны отделять бесполезные мифы от реальности того, что дарит нам старение. У нас, как у долгоживущих созданий, имеется достаточно материала, чтобы творить, вдохновлять и манифестировать новую историю.
Что я сегодня знаю как истину
В нашем возрасте необходимо искать аутентичные переживания. «То, во что я верил, больше не является для меня истиной», — начинаем говорить мы, набираясь жизненного опыта и развиваясь. «Теперь для меня истина — вот это». Процесс старения вынуждает говорить: «Я должен найти истинный путь. Теперь мне так далеко до этого мифа, что пытаться угнаться за ним бесполезно и смешно». Можно назвать это мудростью сексуальности.