Кликин Михаил Соглядатаи
Михаил Кликин
СОГЛЯДАТАИ
рассказ
Они повсюду.
Я знаю, вы тоже видели их. Вы скользили взглядом по их неприметным лицам, вы стояли бок о бок с ними в метро, видели их отражения в витринах. Вы видели их, но не обратили внимания и тут же забыли, что видели. Они умеют прятаться. Сливаться с толпой, растворяться в городской сутолоке. Они - тени в подворотнях. Они - колыхание занавесок. Они - блеклые отражения в стеклах. Они - дыхание ветра за вашей спиной.
Они повсюду. Они следят за нами. За каждым из нас. И ждут. Ждут.
Они - слуги города.
Соглядатаи. Охотники. Палачи.
Вы не можете спрятаться от них. Не можете убежать. Все, что вам позволительно - это не замечать их.
И вы не видите их до той поры, пока не совершите ошибку.
И тогда они придут за вами.
Также, как пришли за мной.
Я заметил их и это стало моей первой ошибкой.
Был октябрь, раннее утро, мрачное и унылое. Вот уже которую неделю сыпал мелкий дождь. На улицах было пустынно, только машины мчались мимо тротуаров, взрывая свинцовые лужи.
Я заметил его, лишь когда подошел вплотную - серая тень на автобусной остановке, длинный плащ, поднятый воротник, бесформенная кепка, опущенная на глаза.
- Десятки давно не было? - спросил я у него.
Он промолчал, даже не посмотрел в мою сторону.
- Десятки... - начал было я вновь, но закашлялся. Тяжелый, набрякший влагой воздух рвался из легких, рвался так сильно, что под ложечкой сделалось больно и засипело в груди. Я сплюнул мокроту и увидел необычайно яркую кровь.
- Кровь, - сказал я испуганно.
Туберкулез?
Алые прожилки в сером сгустке слизи. Солоновато-сладкий привкус во рту.
Рак? Проказа?
Перед глазами запрыгали черные точки. Уши заложило звоном и грохотом. Задрожала земля под ногами. Я подумал, что умираю. Повернулся к незнакомцу, чтобы попросить о помощи, и вдруг увидел его глаза - искры жадного интереса в бездонном мраке зрачков.
Грохот усилился. Земля ходила ходуном. Чтоб не упасть, я схватился за столб.
Из-за поворота выполз трамвай. Он сыпал искрами и сотрясал землю. Серое железное чудовище с непроницаемо-черными окнами остановилось на середине дороги, точно напротив человека в плаще, и отворило дверь во тьму утробы.
Незнакомец посмотрел на трамвай.
Потом на меня.
Я все еще давился кашлем.
Он криво усмехнулся и шагнул прямо в лужу, что широко расползлась у бордюра.
Вода расступилась - я видел это.
Она отшатнулась от него, отпрыгнула вихрем брызг.
Он ступил на сухой асфальт.
И пошел к трамваю.
Сухой плащ полоскался на ветру, полы развевались, и мне показалось, что у этого жуткого человека нет ног - одни только ступни. И нет лица - только глаза и кривая усмешка.
Он вспрыгнул на подножку, дверь, урча, прожевала его. Затем трамвай сыто рыгнул и, рассыпая искры, рванул куда-то помимо рельсов.
Через пару секунд он исчез.
Перестала дрожать земля.
Кашель прошел.
Ничего не болело.
Я был в порядке.
И все же я решил вернуться домой, полежать, отдохнуть. Потом позвонить на работу, сказать, что не приду, надо срочно в больницу, провериться.
Рак?
Быть может, возьму отпуск, уеду на несколько дней к жене, она отдыхает у родителей в деревне. Мне давно надо отдохнуть, три года без отпусков, без больничных, работа по двенадцать часов в сутки...
Я забыл про страшного человека и трамвай-чудовище.
Забыл, потому что есть вещи более страшные, чем непонятное.
Рак.
Но когда я уже подходил к своему дому, я встретил другого человека. В сером плаще с поднятым воротником и в бесформенной кепке.
- Ваш трамвай уже ушел, - зачем-то сказал я ему. Он посмотрел на меня и усмехнулся.
Глаз у него не было.
Только хищная ухмылка.
Врач, осмотрев меня, улыбнулся и сказал, что я проживу еще долго.
Вторая моя ошибка заключалась в том, что я не смог, не захотел забыть о них.
Люди осени - серые и безликие, они приходили ко мне во снах. Они стояли рядами, загораживая собой весь мир, и я не мог прорваться сквозь них. А наяву я встречал их на улицах. Не часто - они хорошо умеют прятаться. И все же я порой узнавал их, выделял из толпы и уже не отворачивал глаз. Они тоже узнавали меня. Усмехались. Проходили мимо. Они никогда не смотрели на меня, но всегда я чувствовал их холодные взгляды.
На выходные приехала жена. Я встречал ее на вокзале, а вместе со мной ее встречали серые. Их было двое. Быть может, больше, но я заметил лишь этих двоих. Было многолюдно. На перронах, у касс, в зале ожидания толпились люди, галдели, махали руками, потели. Прокладывая себе путь, надрывно взрыкивали перегруженные жадные носильщики. Люди в форме, с кобурами на ремне и с пищащими рациями просили предъявить документы и требовали денег. Таксисты, словно проститутки выстроившись вдоль стен, говорили что-то завлекательное проходящим мимо людям. Неразборчиво громко хрипел репродуктор. В тихих уголках, устроив себе звериные гнездышки, свернувшись клубком, безмятежно дремали завшивленные бомжи. А эти стояли в самом центре волнующегося людского моря - две серые скалы - и никто их не замечал. Только я.
Жена легко спрыгнула на перрон, нырнула под мой зонт, повесила на меня тяжелую сумку и осторожно поцеловала - я был небрит и запущен. А от нее пахло летом - горячим сеном, пылью, цветами и рекой.
- Ну что за погода, - сказала жена.
- Осень, - ответил я.
- А у мамы тепло. Солнышко светит. Бабье лето.
- Это все они, - сказал я и осекся.
- Кто?
- Демократы, - сказал я и деланно засмеялся.
Она серьезно посмотрела на меня.
- Что-то не так?
- Нет, все нормально. Просто я без тебя одичал.
- Дикарь! - Она прижалась ко мне, и я невольно обернулся на серых людей.
Их не было.
Возможно, они испугались жены, подумал я тогда. Ее аромата. Частички бабьего лета, что привезла она с собой в маминой сумке.
Люди осени действительно боялись лета.
Но кроме них были еще люди зимы...
- Хочу домой, - сказала она.
- Как мама? - спросил я в такси.
- Болеет. Но чувствует себя хорошо.
- А я здоров. Но чувствую себя... - я хмыкнул и заметил в зеркале, как усмехнулся водитель, пряча глаза под козырьком бесформенной кепки.
Серое такси бежало по улицам города, и вода шарахалась из-под колес.
Третьей моей ошибкой стало то, что я все - почти все - ей рассказал.
Я не собирался этого делать, не хотел пугать ее, да и знал, какая реакция последует. Но бывают моменты, когда невозможно промолчать. Когда к тебе прижимается самый родной человек, шепчет что-то совершенно ненужное, но такое приятное, ласково касаясь губами мочки уха, и ты не можешь не поделиться...
- Ты сошел с ума, - сказала она и зажала себе рот.
- Это было бы слишком просто, - ответил я.
- Тебе надо отдохнуть, - сказала она и чуть отодвинулась. - Ты много работаешь.
- Я не работаю уже вторую неделю.
- Почему?
- Врач мне посоветовал отдохнуть. Я взял отпуск.
- Врач? Ты был у врача?
- Да.
- У какого?
- У онколога.
Она отодвинулась еще дальше. Села на кровати, серьезно разглядывая меня. Загорелые неприкрытые груди укоряюще качнулись, когда она помотала головой.
- Ты меня пугаешь.
В неярком свете ночника ее кожа выглядела совсем серой.
- Ладно, - потянулся я к ней. - Перестань. Это все глупости. И что я несу? Совсем тут без тебя одичал...
У нее был вкус лета.
Дождь стучал по зонту, требуя чтоб его впустили.
- Я скоро приеду, - сказала она. - Через четыре дня.
- Зачем? Не надо жертв, отдыхай.
- Боюсь, если приеду позже, то не узнаю тебя.
- Все нормально. Со мной все хорошо.
- Я бы не уезжала, но мама будет ждать. Я обещала...
- Конечно.
- Почему ты не хочешь поехать со мной?
- У меня дела.
- Какие? Ты же не работаешь. Ты в отпуске.
- Надо повидать всех старых знакомых. Я так давно у них не был.
- У тебя появилась любовница? - она улыбнулась.
- И не одна, - ответил я.
- И что же будет со мной?
Я не успел ответить. Дородная проводница, стоящая возле двери вагона, вмешалась в разговор:
- Пора, - у нее был грубый голос. - Отправляемся, девушка.
- Пока, - сказала мне жена и поцеловала в щеку.
Сегодня она пахла городом - косметикой, хлоркой и металлом...
Поезд тронулся. Я помахал в заплаканное окно. Кто-то помахал мне в ответ. Она ли?..
Повернувшись, я увидел серых.
Теперь их было пятеро. Двое стояли возле милицейской будки, двое других застыли изваяниями у вокзальных часов. Еще один стоял в дверях вокзала, людям приходилось огибать его, но никто не высказывал недовольства - они не замечали серого человека, заслонившего дорогу.
Когда я проходил мимо тех, что стояли под часами, горло мне сдавил болезненный спазм.
Я сплюнул им под ноги кровавую слизь.
Они усмехнулись.
Они откуда-то знали, что я все - почти все - рассказал жене.