— При чем тут рыбаки?
— А зачем же угреши селились вдоль течения? Может, они бурлачили?
— Ты и этого не знаешь? Иван, не помнящий родства.
— Ну, просвети.
— Дело в религии. Согласно одному из древних текстов, в момент времени, который христиане называют Вторым Пришествием, по великой русской реке проплывет Амамутя и простит всем. нам наши грехи. Сказано: «Он будет в ладье, которая плывет по синей реке, как огненное солнце плывет в небесах, с ним будет девушка с небесными глазами и верный пес Барабан…»
— Точно, как мы! — пошутил Иван.
— Точно! — отозвалась Делла.
— Да и глаза у девушки голубые.
— И с нами Барабан, — сказал Делла и погладила пса по холке.
Иван и представить, себе не мог в тот момент, насколько серьезны эти слова.
9На реке никому ни до кого нет дела. На реке ты в гуще событий и одинок одновременно. И суда, идущие мимо, везущие целые толпы людей, и берега, порой также полные толпы, — все это кажется лишь изображением на стене туннеля…
Деревня, обозначенная на карте Деллы — начальная точка их «экспедиции», — находилась в нескольких километрах к западу от устья канала имени Москвы. Придется сделать небольшой крюк против течения, а затем снова вернуться к Дубне.
Иван предвкушал вход в Иваньковское водохранилище, где он сможет поднять наконец парус.
— Зачем парус, если есть мотор? — поинтересовалась Делла, когда он сказал ей об этом.
— Не мотор, а двигатель, — ответил Иван. — Ты знаешь, сколько он жрет горючего?
— Ну, как машина, наверное. На сто километров пути…
— Да не на километры здесь считается, а в час. Гораздо больше машины. Она часто идет накатом, по инерции. Либо под горку. А этому, — Иван хлопнул ладонью по крыше каюты, — надо постоянно преодолевать сопротивление воды.
Делла глянула за борт через плечо, блеснув на солнце волосами. Удивилась:
— Вроде скользит как по маслу.
— Ха! Это видимость. Чисто мое изобретение. Я придумал совершенно уникальные обводы для моих судов. Вода так отлетает от бортов, что кажется, будто мы идем с гораздо большей скоростью, чем есть на самом деле.
— Опять хвастаешь?
— Да не в этом дело! Это чисто коммерческая идея, чтобы набить цену за эффект. Покупатель, конечно, знает истинную скорость, но видит и саму красоту движения…
— Вот-вот, капиталист несчастный! Не в красоте для тебя дело, а в деньгах.
Иван мысленно махнул рукой. Так и увидел себя машущим, хотя руки спокойно и тяжело лежали на штурвале. И еще он отвернулся, также мысленно. Как убедить эту макси-мал истку, что он совсем не такой, каким она его видит? И красота важна, и творчество, и прибыль. Три ипостаси, которые сосуществуют в великолепной мирной гармонии…
Несколько позже он представил, что весь этот разговор мог быть совершенно другим.
— Зачем парус, если есть мотор? — спрашивает Делла.
— А зачем баня, если есть ванна? — отвечает Иван.
Идея идти под парусом Делле явно не понравилась. Вдруг она спросила:
— А какого цвета у тебя парус? Белый, небось…
— Вовсе нет, — ответил Иван. — Он такой же, как палуба и каюта, все цвета нашего «Джинса» в полной гармонии.
— Неужели желтый?
— Совершенно верно.
Это известие почему-то сильно взволновало девушку. Впрочем, она быстро овладела собой и проговорила:
— Красота, должно быть… Не терпится мне посмотреть на наш парус!
Ждать ей пришлось недолго. Выйдя в водохранилище, Иван заглушил мотор. Ветер не попутный, поэтому придется идти с достаточным креном. Он проверил утварь на камбузе, осмотрел каюту, поправил предметы, которые могли свалиться. Впервые понадобилась реальная помощь Деллы: в одиночку собрать и установить мачту было, конечно, возможно, но нелегко.
Иван поставил грот, тот победоносно хлопнул, и катер, который теперь уже можно было называть швертботом или даже яхтой, ощутимо потянуло вперед.
— Фантастика! — воскликнула Делла, глядя на изогнутое, ярко-желтое полотно паруса, которое и в воде отражалось, и лицо девушки окрасило в солнечный цвет.
— Ну, понимаешь теперь, зачем парус?
— Для красоты! — немедленно ответила Делла.
— И для тишины…
Теперь, без постоянного гула двигателя, они слышали лишь шум волн и поскрипывание снастей. Иван отвел яхту далеко от берега, и берег стал синим, дымчатым.
— Куда это мы? — вдруг встревожилась Делла, развернув свою карту. — Ты не забыл про первую деревню?
— Деревня вон за тем мысом. И мы идем как раз туда.
Через полчаса они причалили. Деревня стояла на обрыве, который уже изрядно подъел крайний ее дом. Внизу были мостки для полоскания белья, для рыбалки и лодок. Таковых, правда, не наблюдалось, по крайней мере, живых: одна бурмантовка лежала на дне затопленная.
Еще издали Иван увидел какого-то человека, который спускался по земляной лестнице, часто поглядывая на идущий к берегу парусник. Иван свернул грот и завел мотор, подрулив к дощатому настилу, по другую сторону от затопленной лодки. Нос «Джинса» скользнул по илу и песку. Внутри бурмантовки блеснул золотистым брюхом и быстро перемахнул через борт молодой сазан.
Деревенский житель стоял на причалишке в ожидании, когда ему бросят канат. Приняв его, он привязал конец к свае небрежным бабьим узлом. Вот тебе гостеприимство, совершенно неожиданное для речной деревушки… Иван спрыгнул на скрипучие доски, молча перевязал узел на паловый и только потом подошел к встречающему и, протянув руку, назвал свое имя.
Мужик чему-то усмехнулся и представился ответно:
— Гералодад.
— То есть? — не понял Иван.
— Ты говоришь: Иван, а я говорю: Гералодад. Можно Герман или просто Гера.
— Неужели угреш?
— Так точно.
— И что, вся ваша деревня — угреши?
— Нет, двое нас. Я и жена.
Иван посмотрел на Геру с удивлением. Надо же: первый, кто им встретился, как раз и оказался тем, кто был им нужен.
— Так что заходите. Моя хата как раз с краю.
Повернувшись, он стал подниматься по глиняной лесенке.
— Странное дело, — сказал Иван Делле, прыгнул на палубу и запер каюту.
Девушка, казалось бы, вовсе не была удивлена таким совпадением и также стала подниматься за угрешем, который, как говорится, зверем на ловца прибежал.
В его старой избе, готовой свалиться в реку, жена вытирала полотенцем руки. Она только что достала из духовки большой круглый пирог.
— Мы ненадолго, — сказал Иван, разглядывая ее.
— С рыбой, что только с утра поймали, — флегматично промолвила она.
Сели за стол. Ситуация казалась сюрреалистической.
— Я и поймал, — добавил Гера.
На столе образовалась бутылка водки, большая миска с новорожденными огурцами, что женщина принесла с огорода. Выпили все, в том числе и Делла. Гера сразу накатил по второй.
— Ничего, у меня их достаточно запасено, — хозяин ободрил, как казалось ему, Ивана, который с беспокойством оглянулся на свою спутницу.
— Я вообще-то за рулем, — напомнил Иван, хрупая огурцом, но все же потянулся за рюмкой.
— Антиквариат, между прочим, — проговорила Делла, также хрупая.
— Где? — не понял хозяин.
— Да рюмочки эти зеленые. А нет ли у вас, любезнейший, еще каких-нибудь старинных вещей?
— Мы б купили, — сказал Иван.
— Хитрый какой! — заявил Гера. — Купили… Я вам и так отдам.
Иван выпучил на него глаза, не понимая, что за юмор у этого человека.
Женщина тут же встала, ушла в горницу и вскоре вернулась. На ее ладони лежала баночка из-под леденцов — также антиквариат в нашем мире. Эти деревенские жители не имеют привычки выбрасывать вещи. Баночка, купленная кому-то на день рождения в пятидесятых годах, до сих пор исправно служила семье.
Содержимым баночки оказалось ожерелье… Собрано оно было из камушков, именно такого рода, как браслет Деллы и печатка Ивана. Девушка с напускным равнодушием курила, выдыхая дым через нос. Иван видел, как дрожит ее коричневая сигарилла, грозясь осыпать пеплом скатерть.
— Сколько? — спросил Иван, у которого почему-то пересохло в горле.
Гера тихо усмехнулся.
— Да забирайте. Она, — он кивнул на жену, — все равно уже это не носит.
Женщина, как по команде, извлекла из кармана фартука маленький кружевной платочек и завернула в него свое украшение.
10Они вернулись на борт слегка обалдевшие. Барабан, оставшийся за сторожа, встретил их частым стуком хвоста о кормовую банку.
— Не думала, что это будет так просто, — сказала Делла.
Она быстро сложила из них композицию, которая читалась примерно так: носительница сего волшебного амулета встретит суженого прежде своих сестер и первой в роду выйдет замуж.
Иван смотрел на нее, не решаясь заговорить о том, что его беспокоило: все думал, что Делла заговорит сама. Нет, не заговорила…