Сабин заметил, что астролог изрядно поправился после их предыдущей встречи — его туника плотно обтягивала округлый живот.
— Выпьем вина, — глухо сказал Тиберий. — Сейчас должен подойти еще один человек.
Сабин послушно взял кубок и сделал глоток.
— Познакомьтесь, — снова заговорил цезарь, жестом указывая на соседа Сабина. — Это Марк Светоний Паулин, мой хороший друг. Надежный друг. Я во всем доверяю ему.
В устах подозрительного цезаря такая фраза звучала странно, но Сабин понял, что сказана она была специально для него. Дескать, ты тоже должен доверять этому человеку и — видимо — подчиняться ему.
Трибун повернул голову и посмотрел на Марка Светония Паулина. Тот, в свою очередь, внимательно изучающе смотрел на него.
Это был среднего роста и крепкого сложения человек лет сорока, с проседью в густых черных волосах. Его мужественное, истинно римское лицо с широким волевым подбородком и крупным носом, с кустистыми бровями и высоким лбом мыслителя одновременно располагало к себе и несколько отпугивало своей суровостью.
Мужчина чуть улыбнулся одними губами и произнес резким звучным голосом:
— Рад видеть тебя, трибун. Достойный цезарь уже рассказал мне о тебе. Думаю, мы сработаемся.
— Надеюсь. — Сабин тоже попытался улыбнуться. — А...
Он хотел задать вопрос, но вовремя прикусил язык. Во дворце надо соблюдать этикет.
— Ты хотел спросить, какова будет работа? — протянул Тиберий. — Сейчас узнаешь. Так вот, Валерий Сабин, в самое ближайшее время я направляю нового прокуратора в Иудею. Пора сменить Вентидия Руфа, который ух очень там засиделся. Надеюсь, ты знаешь, где находится Иудея, трибун?
— Примерно, — ответил Сабин. — Но я никогда там не был, только в Египте один раз.
— Знаю, — перебил его Тиберий. — Ничего, это можно поправить. Так вот с новым прокуратором — его зовут Валерий Грат, он достойный человек и хороший администратор — поедет и Марк Светоний Паулин. В качестве моего специального комиссара по национальному вопросу. Там, в Палестине, постоянно возникают какие-то конфликты между иудеями и греками, так что время от времени приходится заниматься их спорами.
Тиберий замолчал, глядя в глаза Сабину. Тому не понравилась эта театральная пауза.
«Что ж, — подумал он, — я не придворный, а солдат, в конце концов. И люблю говорить ясно, без недомолвок».
— То, что ты сказал, достойный цезарь, — произнес он, — имеет отношение ко мне?
— Имеет, — кивнул Тиберий. — Прямое. Я бы хотел, чтобы ты тоже поехал в Иудею. В качестве помощника Марка Светония. Это и есть моя просьба, которую ты обещал выполнить. Ведь я выполнил твою, не так ли? Тот преступник уже на свободе?
— Да, — ответил Сабин. — И благодарю тебя еще раз, достойный Тиберий. Что ж, я согласен поехать в Палестину, но еще надо узнать, что мне предстоит там делать. Ведь ты сказал...
— Я помню, что я сказал, — перебил его цезарь. — Сейчас ты все поймешь. Только одно условие. Ты действительно можешь сейчас отказаться, и обещаю тебе, что тот человек не будет снова арестован. Но ты должен поклясться всеми Богами, что ни одно слово, из услышанного тобой здесь, не достигнет чужих ушей. Это — строгая государственная тайна.
«Везет мне на государственные тайны в последнее время, — подумал Сабин. — Что ж, может, на сей раз все сложится удачнее».
Он не колебался. Если хочешь чего-то достичь в жизни — надо смело бросать вызов судьбе и идти на риск. Он уже давно понял, что тихая жизнь с книжкой в руке не для него.
— Я согласен, — повторил трибун. — Клянусь молчать, даже если откажусь от твоего предложения, достойнейший.
Но он знал, что уже не откажется.
— Помни об этом, — погрозил ему Тиберий согнутым пальцем. — Если ты нарушишь клятву, кара Богов тебя настигнет. Уж я об этом позабочусь, будь уверен.
Сабин промолчал.