Потом она решила, что настала пора продолжать.
— Слушай же: если ты пойдешь со мной, клянусь, вскоре ты встретишься с тем, кого любила!
И Саизума послушно побрела за этой женщиной, сумевшей подчинить ее своему влиянию. Цыганка так и не вспомнила, кто такой Жан де Кервилье, она не знала, почему ей так хотелось увидеть этого человека, но одно его имя вызывало в ее душе сладкое томление.
Фауста вошла в заброшенный павильон на территории обители, Саизума последовала за ней.
— О! — воскликнула цыганка. — Здесь я видела епископа.
Она озиралась вокруг, но павильон был пуст.
— Да, — подтвердила Фауста, — именно здесь ты встретилась с ним, потому-то ты и бродишь у стен монастыря… вот и сегодня я увидела тебя сидящей на камне у самого пролома… ты смотрела на этот дом… ты все еще надеешься…
— Нет, нет! — закричала Саизума. — Не хочу видеть епископа, пожалейте, пожалейте меня!..
— А Жана де Кервилье ты хочешь встретить?
Улыбка осветила лицо безумной:
— Хочу… но я его не помню… хотя, наверное, когда-то знала… он был такой молодой, красивый… и так ласково смотрел на меня… и речи его были такие нежные…
— Клянусь, скоро ты увидишь его!
— Когда? Скоро?
— Да… через несколько дней… никуда отсюда не уходи!
— Нет, нет, не уйду… ни за что не уйду!
— Слушай меня внимательно, Леонора! Ты увидишь не только Жана де Кервилье… ты встретишься и с дочерью, с твоей дочерью.
Леонора удивленно посмотрела на свою собеседницу.
— Моя дочь? Но у меня нет дочери… правда, однажды два дворянина сказали мне о какой-то девочке… Но я не поверила им…
— Два дворянина? — встревожилась Фауста.
— Ну да… но этого не может быть… у меня нет дочери!
— Однако, Леонора, ты ведь вспомнила Жана де Кервилье. Его имя и его образ запечатлены в твоем сердце.
— Может и так! Мне кажется, я действительно знала человека, которого так звали… и он всегда жил в моем сердце.
Вдруг цыганка тревожно оглянулась по сторонам и взмолилась:
— Тише, сударыня, тише! Не произносите больше это имя… Войдет мой отец — услышит… Что я ему скажу… придется поклясться, что в моей спальне никого нет!
— Да… это было бы ужасно! Но, Леонора, если старый барон узнает о твоем секрете, будет еще ужасней!
— Секрет? Какой секрет? — пролепетала Леонора. — Разве я что-то скрывала от отца?
— Скрывала… от всех, кроме Жана де Кервилье…
Внезапно Саизума закрыла лицо ладонями, и из груди ее вырвался крик:
— Маска! — простонала она. — Красная маска! Знак моего позора! Я ее потеряла! Как, как спрятать мой позор?! О, прошу, сударыня, не смотрите на меня… вы не знаете… и никогда не узнаете…
— Знаю! — резко оборвала ее Фауста. — Я знаю о твоем позоре, и о счастье твоем тоже знаю! Ты скрываешь свою тайну от отца, но возлюбленному ты ее открыла… Ты ждешь ребенка, Леонора!
Саизума вскинула голову — на лице ее читалось неподдельное изумление:
— Ребенка? Не понимаю.
— Ты ждешь ребенка — вот твоя страшная тайна, и Жан все знает, ведь он собирается жениться на тебе!
— Да, да… — простонала несчастная, — не дай Бог отец услышит… Но, сударыня, мое дитя, моя крошка… я уже люблю его… мы поженимся, и у ребенка будет имя… имя гордого рода…
— Дочь, у тебя родилась дочь! Вспомни же, сделай усилие. Вспомни, Леонора… огромная площадь заполнена народом… толпа, звонят колокола, священник поддерживает тебя… ты еле идешь, потом на площади…
— Виселица! — вскричала Саизума. — Виселица! Смерть! Пощадите, пощадите дитя, что вот-вот должно родиться!
У несчастной подогнулись колени, и она ничком упала на холодный каменный пол.