— Я не знаю такого имени…
— Вы — Леонора, баронесса де Монтегю!
— Леонора? Кто вам сказал, что меня зовут Леонорой? Красивое имя… Я знала когда-то одну бедную девушку, ее тоже звали Леонора, но она давно умерла.
Смертельная бледность покрыла лицо несчастной. Хотя солнце заливало своими лучами склоны холма, женщина дрожала, словно от холода. Карл схватил ее тонкую руку и сжал в своих ладонях.
— Леонора — это вы, вы! — повторял молодой герцог. — Вы — мать девушки, которую я люблю. Сударыня, прислушайтесь к моим словам, попробуйте вспомнить… Мы разыскивали вас в монастыре. С вами был человек, любящий вас… он и назвал нам ваше имя… его зовут принц Фарнезе… епископ!
Женщина что-то неразборчиво пробормотала, потом всхлипнула. Казалось, разум блеснул в ее глазах… но, вглядевшись, Карл понял, что в них горела одна лишь ненависть!
Как хотелось Карлу, чтобы безумие навсегда оставило Леонору де Монтегю! Как мечтал он найти Виолетту и сделать счастливой мать своей любимой!.. С надеждой смотрел он в лицо Саизумы, но увы, взор ее вновь погас.
— Епископ умер! — упрямо произнесла женщина.
— Вспомните о дочери, сударыня! — в отчаяньи крикнул Карл. — Вспомните о Виолетте!
— Нет у меня дочери!
Герцог умоляюще посмотрел на Пардальяна. Ясно было, что разум навсегда оставил несчастную. Ни шевалье, ни Карл не знали, при каких страшных обстоятельствах появилась на свет Виолетта. Им было неизвестно, что Леонора помешалась прежде, чем стала матерью. Она оказалась в тюрьме, так и не осознав, что родила ребенка.
— Сударыня, не будем вспоминать о вашем имени, — вежливо обратился к ней шевалье. — Похоже, это причиняет вам боль…
— Я Саизума, цыганка Саизума, гадалка и ворожея. Хотите, я вам погадаю?
— Хорошо, хорошо, но только пойдемте с нами. Зачем же вам скитаться одной, в тоске и печали.
— Да. я тоскую… я тоскую… если бы вы знали историю той женщины, Леоноры… вы бы поняли, почему я всегда так печальна и плачу дни и ночи напролет…
Она прислонилась к кресту и театральным жестом запахнулась в пестрый, украшенный побрякушками, плащ. Солнце золотило ее великолепные волосы, огромные глаза были устремлены куда-то вдаль…
Тихим монотонным голосом повела цыганка свой рассказ:
— Я вам поведаю страшную историю, историю о разбитом сердце. Только цыганка Саизума знает ее, и никто больше. Послушайте же, почему плакала цыганка над судьбой бедной Леоноры, так плакала, что и слез у нее больше не осталось. Знаете собор, огромный мрачный собор, что высится напротив старого дворца? Там несчастная девушка узнала, что тот, кто клялся ей в любви, предал ее… Горе обрушилось на нее и раздавило… а потом, слушайте, слушайте же…
Саизума вдруг умолкла. Она как будто пыталась вызвать в памяти страшные картины далекого прошлого, что никак не отпускало ее.
— Я помню тот крик… кто кричал? кто молил о помощи, там под сводами собора?.. Этот крик раздирает мне сердце… Пощадите, пощадите ее! Нет, она не дождется пощады! Будь проклята, колдунья!.. К ней тянутся кулаки! Ее проклинают!.. И вдруг все кончилось! Только мрак и тишина, тишина темницы… она бредит… она умирает. Потом рассвело, начался новый день… И вот цыганку ведут на смерть, толпа беснуется… Кто это кричит у подножья виселицы?.. Появилась надежда… надежда на что? Кто тут смеет надеяться? Она ничего не знает, ничего не понимает… Она измучена, сердце ее не выдерживает, и разум гаснет…
Саизума замолкла, и безумный смех снова слетел с ее уст.
— Прощайте! — крикнула она. — И не идите за цыганкой. Ее дорога полна опасностей. Ее ждет несчастье… Прощайте!
— Леонора, остановитесь! — крикнул Карл Ангулемский.