И ведь люди, ругающие все русское, втайне мечтают о какой-то торговле и сношениях именно с Россией.
Экспортеры Цейлона, Ассама и Дарджилинга[108] очень хотели бы иметь дело с Россией. Китайский Туркестан[109], говорят, мечтает об этом, ибо трудный караванный путь через Каракорум и Кашмир необычайно сложен.
Несмотря на обилие туристов, как-то мало знают Америку. Оно и понятно. Вся масса туристов быстро протекает через блиндированные каналы Томаса Кука и К°[110] и Американского Экспресса и не может входить в действенный контакт с жизнью страны. На севере Индии американцев называют «кочевниками», ибо агентства придают этим спешащим, запыхавшимся группам особый характер, совершенно вне народного понимания. Из окон вагона мелькают притаившиеся деревушки – эти первоначальные поставщики всех продуктов и делатели народа. Кому дело до этих первоисточников?
Могучий «Сварадж»[111], где он? Устой его, Дас[112], умер. У Ганди[113] вырезали аппендикс. Сароджини Найду[114] – прекрасная деятельница и поэтесса, но не борец. Мотилал Неру[115] утомлен.
При наличии таких изысканных ценностей, как Рабиндранат Тагор, Джагадис Бхош и Ауробиндо Гхош, нельзя примириться с тем, что еще составляет содержание храмов.
Вот фаллический культ в Элефанте. Еще до сих пор в святилищах этого культа видны следы свежих жертвоприношений. Из древней мудрости мы знаем, что «Линга – сосуд знания»[116], и знаем научное объяснение этого незапамятного понимания мудрого распределения сил. Но ведь сейчас, вне всяких пониманий, идет суеверное поклонение.
Еще безобразное зрелище! В Золотом Храме в Бенаресе мимо нас провели белую козочку. Ее увели в святилище. Там, вероятно, она была одобрена, ибо через малое время ее, отчаянно упиравшуюся, спешно протащили перед нами. Через минуту она была растянута в притворе храма, и широкий нож брахмана отсек ей голову. Трудно было поверить, что было совершено священное действие. Мясо козы, должно быть, пошло в пищу брахманам. Ведь брахманы мяса не вкушают, за исключением мяса жертвенных животных.
А таких животных запуганное население, вероятно, приводит ежедневно. Плохи, очень плохи брахманы в храмах. Даже декоративно они не хороши. Учение, предполагавшее брахманов, очевидно, видело их какими-то иными, но не теми, как они выродились сейчас. Могут ли они хранить красоту символов знания? Пока уложение каст[117] не изменено в Индии, страна не может развиваться.
Теперь касты пришли в не-описуемую неразбериху. Махараджи иногда бывают из низшей касты чистильщиков нечистот. Впрочем, каждый чистильщик нечистот знает, что в следующем воплощении[118] он будет королем. Не отсюда ли происходят внешность и мозговые качества некоторых королей? А сколько драм, убийств и самоубийств происходит вследствие кастовой разницы между мужьями и женами? Даже за наше пребывание пришлось читать о нескольких тяжелых семейных драмах на этой почве явного пережитка. В то же время Веданта и Адвайта[119][120] ясно устанавливают принцип единства. Некоторые, наиболее космогонические части Вед написаны женщинами. И теперь в Индии приходит время женщины. Привет женщине Индии!
Памфлет о Бенгалии кончается обращением к Великой Матери Кали[121]. Люди, мало знающие Индию, были бы удивлены. Индию и весь Восток надо знать во всех его ликах.
Может быть, мы пристрастны к брахманам? Вспомним, что о них говорит Вивекананда в своих письмах. Строго и полно осудил этих суеверов Вивекананда.
Рамакришна говорил: «В атмане[122] нет различия между мужчинами и женщинами, между брахманами и кшатриями». Рамакришна исполнял самые черные работы, чтобы лично показать отсутствие различий.
В декабре хотим ехать к Гималаям. На нас смотрят изумленно: «Но ведь там теперь снег». Снега боятся! Между тем единственное время для Гималаев – ноябрь – февраль. Уже в марте подымается завеса тумана. А в мае – августе совсем редко можно на короткое время увидеть всю сияющую гряду снегов. Правда, такое величие нигде не повторено.
Так же как когда приближаетесь к Большому каньону Аризоны, подъезжая к взгорьям Гималаев, попадаете в особо неинтересный пейзаж. И только на рассвете в Силигури[123], как первые вестники, перед вами на миг покажутся белые великаны и опять скроются в курчавых джунглях. И опять чайные плантации. И опять казарменные бараки и фактории. Иногда только покажется «местное» жилье и спрячется, точно видение другого мира. Рассказы о нападениях тигров и леопардов. Горы ящиков чая с меткою Оранж-Пико. Миссионер-бельгиец из Курсеонга.
Становится студено. Толпы маленьких кули чинят обвалы минувшего муссона. В морозном воздухе нельзя себе и представить гнет муссонного летнего ливня, от которого плесневеет вся природа. Птиц мало. Видны орлы.
Горы плотно закрылись. Вид самого Дарджилинга разочаровывает. Неужели нужно искать Гималаи, чтобы найти такую неталантливую Швейцарию? Цветистые типы базара не видны сразу, а бесталанные бараки и бунгало уже бьют в глаза. Еще хуже выглядит Лебонг[124], где угрожают перевалами на Тибет Нату-ла и Джелан-ла.
Ищем дом. Первые сведения неутешительны. Уверяют, что хороших домов нет. Показывают нечто, лишенное и вида, и простора, нечто тонущее в закоулках деревянных дач и заборов. Все не то. Мы хотим вот туда, перед ликом всех Гималаев, где не играет городской оркестр, где нет приглашений на игры в клубах. «Там ничего не найдете». Но мы упрямы. Идем сами. И сами находим отличный дом. И тишину. И уединение. И всю цепь Гималаев перед нами. И еще неожиданность. Именно здесь жил далай-лама во время своего долгого бегства[125] из Лхасы, И до сих пор паломники приходят издалека поклониться этому жилью. А для нас именно это то, что надо.
Не раз мы просыпались от пения и мерных ударов вокруг дома. Это ламы, земно простираясь, многократно обходили наш дом. Побывали и тибетцы, и бутанцы, и непальские шерпы[126]. Появляется в огненно-красном халате монгол из Ордоса[127]. Все само пришло.
Кто-то сказал, что это дом привидений. Где-то в народе болтали, что в этом доме живет черт и показывается в виде черной свиньи. Но чертей мы не боимся, а в соседней деревне Бхути-Басти много черных свиней, похожих на диких кабанов. Не исполняли ли роль черта наши милые обезьяны, забиравшиеся к нам в ванную и поедавшие около дома горох и цветы?
Скучная необходимость иметь много слуг. И причины – все те же касты. Доходит до абсурда. Сторож не чистит дорожки… Почему? Оказывается, по касте своей он кузнец и не имеет права взять метлу в руки, иначе он осквернится и станет чистильщиком нечистот. Он решает проблему оригинально: начал разгребать дорожки пятернею, ползая по земле. Конюх оказался из высокой касты кшатриев и намекал на потомков короля, что не мешало ему утаскивать лошадиную пищу. Иногда на кухне устраивались религиозные митинги, и повар – председатель местной Арья Самадж[128] – в чем-то долго убеждал своих слушателей. Лучше всех себя вели тибетцы. У них, у буддистов, нет никаких запретов. Работают быстро. Веселы. Очень понятливы и легко усваивают. А уж если пойдут по круче скалы, то не угонитесь.
Много рассказов о Тибете, о воинственном племени кхампа[129] и о диких голоках[130], которые сами себя называют «дикие псы». Там еще времена Зигфрида[131]: закрепляют братскую клятву, смешивая и выпивая братскую кровь. Не расстаются с оружием. И среди шкур часто выглядывает профиль самых тонких пропорций. За все время от тибетцев мы не видели ничего дурного. Наоборот, было несколько трогательных проявлений [их отношения к нам].
Складывается серия «Его страна» и начинается серия «Знамена Востока»[132]. В июне после первых дождей оказалось, что вся темпера[133] покрылась белыми пятнами плесени. Нужно было усиленно топить, чтобы она высохла и начала сходить.
«Его страна». В самом Сиккиме находился один из ашрамов Махатм. В Сиккиме Махатмы проезжали на горных конях. Их физическое присутствие сообщает торжественную значительность этим местам. Конечно, сейчас ашрам перенесен из Сиккима. Конечно, сейчас Махатмы оставили Сикким. Но они были здесь. И серебро вершин цепи сияет еще прекраснее…
В сопровождении учеников, художников и ваятелей приходит величавый ринпоче из Чумби[134] Ходит по всему краю, воздвигая новые изображения Майтрейи. Все ускоряется. В длинной беседе лама указывает, что все может быть достигнуто лишь через Шамбалу. Для тех, кому Шамбала представляется легендарным вымыслом, это указание – суеверный миф. Но есть и другие, вооруженные более практическими знаниями [о Шамбале].